Торпедный веер

Растроганный, он чуть не забыл самого главного, ради чего примчался сюда. Письма! В почтовом ящике лежал синий конверт. Внутри листок из тетради в косую линейку:

«Здравствуй, мой дорогой, самый любимый!.» Кровь прихлынула к лицу. Читать дальше не стал, глянул на последнюю строчку: «Все пройдет, как с белых яблонь дым…»

— Милая, не падает духом, — прошептал Девятко. Ему было приятно сознавать, что жена у него настоящий друг. Не сетует на судьбу, не жалуется на трудности, с которыми встретились эвакуированные в тылу. Где-то приютили ее добрые люди, не одну, с маленькой дочуркой, помогли устроиться на работу…

Оставляя квартиру, он даже не пытался закрыть дверь, ее перекосило от взрыва бомбы.

«Да и зачем теперь замки, кому все это нужно…» — машинально подумал он. Мысленно он был уже на своей подлодке.

Почти бегом спускаясь по лестнице, он прижимал рукой левый нагрудный карман кителя, словно боясь, что самое бесценное сокровище может улететь, раствориться. Письмо прибавило сил, подняло настроение.

Выходили из бухты в сумерки. Снова на запад. Вторые сутки не оставлял боевого поста Девятко. Сейчас на вахте стоял лейтенант Балтаска, к которому Александр Данилович особенно внимательно присматривался. Бурлила в этом человеке цыганская удаль и бесшабашность. Таких надо поправлять вовремя, и они будут настоящей находкой для экипажа.

Балтаска неожиданно объявил боевую тревогу. Александр Данилович припал к окуляру, но ничего серьезного не обнаружил. Лишь несколько рыбацких фелюг покачивалось на волнах.

— Вы не ошиблись, лейтенант? — обратился он к Балтаске.

— Мое зрение меня еще никогда не подводило! — убежденно ответил вахтенный.

Девятко снова пристально посмотрел в окуляр. На минуту воцарилось молчание. «Есть! Молодчина лейтенант!» — подумал Девятко.

Левее фелюг, едва различимые, двигались два танкера в сопровождении катеров. А вскоре над катерами закружил «юнкерс».

Будто почуяв опасность, противник начал двигаться зигзагами, а самолет, набирая высоту, то уходил в сторону, то снова возвращался. Балтаска продолжал информировать.

Когда подлодка всплыла, оказалось, что она находится внутри катеров охранения. И тут помог шторм. Крупная волна скрывала «Щуку» от вражеских наблюдателей, поэтому командир рискнул продолжать сближение, пока не стали различимы на палубах катеров отдельные предметы. Там, кажется, паника или показалось…

Железное правило диктовало: чем ближе, тем вернее. И Девятко ждал того момента, когда произнесет это короткое, как пистолетный выстрел, «Пли!»

— Пли! — скомандовал он и тотчас стал наблюдать. Две торпеды из кормовых аппаратов помчались навстречу темной громаде. Они уже были где-то далеко, готовые поразить цель, и так хотелось дождаться этого момента, но медлить было нельзя, надо срочно погружаться.

И тут мощный удар вдруг тряхнул лодку. Попадание! Девятко ликующе вскинул вверх руки.

— Иван Евдокимович! — обратился он к вошедшему военкому Самойленко. — А ведь сработали на славу!

Комиссар был аккуратно выбрит, гладко причесан, от него пахло одеколоном.

— Вы, право, женихом выглядите, — пошутил Девятко. — А вот я так не умею… В бою забываю решительно обо всем, бросает меня из огня в пот холодный… — он смутился; — То есть, внешне я спокоен, но внутри у меня черт знает что творится, вроде как сумасшедшим становлюсь. А сейчас вот обратил на вас внимание и подумал, что очень важно для экипажа видеть собранного, уверенного в себе человека… Да, В отсеках все в порядке? Все на местах?

— Полный порядок, — ответил военком. — Как вы считаете — надо бы поздравить экипаж с победой. Я пришел просить вас об этом: скажите несколько слов…

Самойленко не успел закончить фразы, как в это время набатом прогремел голос Балтаски:

— Минреп

[1]

Что это такое — подводники знают. Где-то над головой притаилось чудовище, сплошь, покрытое ракушками и водорослями. Малейшее столкновение с ним может привести к взрыву.

Не раздумывая, Девятко скомандовал:

— Стоп оба, право на борт!

Оба прислушались. Снаружи доносился противный, леденящий душу скрежет металла. Затихнет и снова: дз-и-и-и…

Самойленко просто и даже как-то буднично сказал:

— Ничего, Александр Данилович, пройдем.

«Вот смоленский мужик! Стреляй у него над головой — даже не вздрогнет», — с завистью подумал о нем Девятко. А вслух сказал:

— Конечно, пройдем. Глубина достаточная, как-нибудь отцепимся…

Но доклады вахтенного не оставляли радужных надежд. Да и звуки извне заставляли настораживаться все больше: скрежет доносился то справа, то слева, то вдруг возникал со стороны рулей. Избавиться от него можно, маневрируя ходами, но стальной канат, держащий мину в несколько сот килограммов, словно прирос к корпусу лодки, и она отказывалась повиноваться. Видимо, каким-то образом зацепили мину, и та, словно кормило, тянула «Щуку» вправо. Но где находилась мина, на каком расстоянии от подлодки, пока нельзя было определить.

Ситуация сложилась рискованная; всплывать нельзя, надо дождаться ночи, а до наступления темноты еще несколько долгих и напряженных часов. «Вот угораздило! — досадовал Девятко. — Сидим как на привязи».

Выждав положенное время, Александр Данилович отдал, наконец, команду всплывать. На сердце тревога: ведь не известно, что произойдет в следующую минуту.

Он наблюдал за приборами, считал секунды… Все тихо, спокойно. И вот он уже откинул крышку рубочного люка, вдохнул свежий воздух. Непроглядная ночь, ветер срывает брызги с гребней волн и швыряет на кормовую надстройку… Но опасность не миновала. Девятко пригласил к себе военкома посоветоваться.

— Помните, Иван Евдокимович, — начал Девятко, — как под Севастополем рванула фашистская мина и в надстройке срезало шпонку вертикального руля? Кто тогда исправлял повреждение?

— Младший командир Дубовенко и старшина мотористов Рязанов. Я так думаю, что для этого случая больше подойдет Дубовенко… Задание очень ответственное.

Дубовенко еще не успели передать распоряжение командира, а он уже надевал водолазное снаряжение.

Решалась судьба экипажа и подлодки, и Александру Даниловичу хотелось внушить эту мысль моряку, поднять у него чувство ответственности, вселить уверенность в благополучном исходе.

— Послушайте… — начал командир, но, увидев сосредоточенное, полное решимости лицо Дубовенко, просто положил ему руку на плечо и дружески сжал его.

— Есть! — словно бы угадав мысли командира, четко ответил Дубовенко.

Ему помогли надеть шлем-маску, и он начал медленно спускаться в воду. Сначала он обследовал гребные винты, но ничего подозрительного не обнаружил. И только после двухчасовых поисков натолкнулся на скользкий трос. Его заклинило в трещине, один конец свисал вниз, другой за корму. Водолаз стал перепиливать его ножовкой. Но сталь поддавалась плохо. Тогда он пустил в ход кусачки и напильник. И дело пошло. Пряди-канатики отделялись одна от другой, и операция быстро приближалась к завершению. И тут Дубовенко едва не потерял от страха сознания. Та самая мина, которую они вот уже несколько времени волокли за собой, совершенно неожиданно возникла перед ним. Подсвеченная сверху слабым светом фонаря, она походила на какое-то морское чудище с рогами. Дубовенко на миг потерял самообладание. Он выбросил вперед руки, что-то закричал, стал звать на помощь. Кого — он и сам не помнил, внезапный страх парализовал его. Несколько секунд длилось оцепенение, пока он овладел собой и смог закончить свое опасное дело.

Когда младшего командира подняли наверх, он был настолько обессилен, что едва мог ворочать челюстями. Все занялись Дубовенко, и в это время воентехник второго ранга Тростников что было силы закричал:

— Трос отпилили, отпилили! Мина в десяти метрах!

Ему показалось, что волна вот-вот выбросит её на корму. Но мину уводил от подлодки ветер, смерть, висевшая над экипажем в течение нескольких часов, медленно отступала.

1

Трос, удерживающий мину на заданной глубине.