Страница 17 из 17
Подумал и принялся намазывать бузиновым киселем заходящее солнце, точно корж, и пала тогда на землю алая от заката дымка, и настал алый вечер. И в глазах у всех, кто шел или ехал против солнца, и в мечтательных глазах дивчины, вышедшей к плетню, и в задумчивых, утомленных глазах пастуха, гнавшего коров с поля, и даже в глазах молчаливых коров — у всех сверкало отражение победных радостных алых знамен. Утих унылый церковный перезвон. В алом вечернем сумраке долго еще носили школьники воду из оврага на огород и поливали из леек капустную рассаду — до самой вечерней звезды, затеплившейся, как свечка.
А в камышах, где, точно заплаты, поблескивала красная, как вино, вода, звонко, на все село трубили в золотые кувшинки лягушки, — будто школьники-первогодки читали всем классом старательно, по слогам, слово за словом, первый свой урок или вечернюю молитву: «Долой… долой… монахов…»
[1923–1924 гг.]