Страница 16 из 170
И хотя я по-прежнему не считал себя серьезным преданным, но отношение КГБ настраивало меня на более серьезный лад. В то время мой дедушка, который занимал довольно высокое положение, понял, что у меня проблемы, и попытался как-то помочь, но ему ничего не удалось. Как только речь заходила о религии, люди пугались и сразу же отказывались помогать. Занятие религией приравнивалось к одному из самых страшных преступлений в советской России, потому что это подрывало идеологические основы.
Тогда произошел один случай, который укрепил мою веру в сознание Кришны. В какой-то момент все встречи, а их было где-то шесть-семь, стали проходить по одному сценарию. Я приходил в нервном, перепуганном состоянии, не понимая, зачем все это нужно, когда это кончится и какими последствиями грозит. Начиналась бессмысленная беседа, где я был жертвой, а следователь палачом. Но в какой-то момент, неожиданно для меня, роли менялись, я начинал ощущать силу, в основном из возникающей в звуке мантры в исполнении Харикеши Махараджа (тогда я очень много слушал его записи «Расы»), которая начинала звучать в уме, как по мановению волшебной палочки. Было ощущение даже, что она звучит вне меня. И когда я слышал этот звук, я чувствовал прилив сил и энергии, страх куда-то исчезал, я начинал вести себя свободно, без комплексов. И, наоборот, следователь как-то сникал, скукоживался и загнанно смотрел по сторонам. Это повторялось каждый раз, так что, идя на встречу, я хоть и был напуган, но знал, что в какой-то момент зазвучит мантра, и я почувствую себя веселым и наглым, а следователь очень испуганным. Закончилось это одним происшествием.
Следователь назначил мне очередную встречу, и приближение этого дня портило настроение, я думал об этом. Однажды, поздно вечером я возвращался с подпольной программы, которую мы устроили с ташкентскими преданными. Там был хороший киртан. Когда на своей станции метро, недалеко от дома, я шел по безлюдному переходу, то неожиданно увидел этого следователя. Первая мысль была: «Ну, все, окружили, за мною следят. Сейчас арестуют». Мы посмотрели друг на друга. И вдруг я понял, что он пьян. Может, он просто притворился, но, поскольку он пошатывался и смотрел на меня мутным взглядом, я поверил, что он очень сильно пьян. И этот ореол силы, который его окружал, рассеялся. Собственно, как я теперь понимаю, я сам позволил ему и всему этому карательному аппарату проникнуть в мое сердце и действовать там в виде страха, несмотря на защиту Кришны. Когда я увидел его в таком состоянии, с его обычной земной слабостью, то подумал: «Господи, это же несчастный, бедный, запутавшийся человек». В тот же момент страх перед ним и всем, что его окружало, ушел, и его место сменила жалость. Я шел и размышлял: «Несчастные люди. Они сами ничего не знают, пьют, у них те же самые человеческие слабости». И пока я шел, принял твердое решение, что больше не буду ходить на эти встречи. Внутри появилось какое-то чувство свободы, и этот человек перестал оказывать на меня то влияние, которое я сам позволил ему на меня оказывать. И в этом я вижу руку Кришны, избавившего меня от зависимости, в которую я сам себя поставил из-за своего страха и несовершенства. С тех пор я больше не ходил на допросы.
Несколько лет все было относительно спокойно, хотя в других местах проходили процессы, но в Ташкенте, несмотря на то, что мы проповедовали, все было тихо.
Это были одни из самых лучших лет в моей жизни. До сих пор с большой ностальгией я вспоминаю об этих годах, в них было что-то очень светлое, хотя мы в то время многого не знали. Но это немного сосущее ощущение опасности и в то же время ощущение себя неким героем, и проповедь в этой ситуации были пронизаны каким-то особым чувством.
Прошло несколько лет, и уже была организована моя поездка в Швецию, так как наш руководитель Киртирадж прабху хотел, чтобы я поехал туда и переводил. Все это время я занимался переводом или редактированием книг. Но мне не хотелось ехать, потому что я привязался к той, сладкой для меня ситуации: мне нравилась моя роль, то общество людей, которых я любил и которые ко мне хорошо относились. Поэтому, несмотря на его настоятельные просьбы, я оттягивал этот момент. И тогда Кришна проявился еще раз в моей жизни.
В начале, когда мне запретили защищать кандидатскую диссертацию, я продолжал работать в одном институте. И, так как все затихло, в какой-то момент мой шеф сказал: «А почему бы тебе не защитить диссертацию?».
И я ее защитил. И вдруг после двух-трех лет такого затишья, как гром среди ясного неба (это был уже где-то 86-й год), меня снова вызвали в прокуратуру и сказали, что на этот раз все очень серьезно, что про меня все знают, заводят на меня уголовное дело и хотят посадить. В тот же день меня уволили с работы. Я еще сделал несколько робких попыток устроиться на какую-то другую работу по своей специальности, но, куда бы я ни приходил, там уже все обо мне знали. Так что все эти попытки окончились неудачей. По последовавшим за этим событиям я понял, что в этом была воля Кришны. Жизнь моя переменилась.
Сколько бы я ни кричал, что хочу, чтобы все оставалось, как было, обстоятельства складывались вопреки моей воле. Еще примерно год я пробыл в Союзе, в Литве, переводил там тексты с английского, потом какое-то время жил в Петербурге и еще где-то. Но одно за другим события толкали меня к мысли: «Я должен уезжать». Вплоть до смешного. Например, в тот самый момент, когда меня вызвали в прокуратуру, и я мог понять, что мне здесь ничего хорошего не светит, мне пришло извещение, что на почтамте меня ожидает международная телеграмма. Это была телеграмма из Швеции, где Киртирадж от имени моей фиктивной жены писал: «Приезжай как можно скорее, я тебя жду». И когда эти два события произошли в один день, я понял, что это ни что иное, как Кришна, и сопротивляться бесполезно. Я начал оформлять свои документы. И тогда тоже было ощущение, что меня взяли за шиворот и вырвали из той ситуации, которую сам я не хотел менять.
Декорации полностью сменились, я оказался за границей. Тогда в Швеции из русских были двое преданных: Ведавьяса прабху пматаджи Сатья. И первый год там это один из самых тяжелых периодов в моей жизни. Мне трудно было привыкать к чужому менталитету, новому образу жизни, к храму. Но одно я точно знал: за всем этим стоит Кришна, и что Он действует из-за кулис.
Постепенно я приспособился. В 1990-м или 1991-м году, когда появился храм на станции метро «Беговая», я приехал в Москву. Тогда я возглавлял линию переводов на русский в издательстве «Бхактиведанта Бук Траст» (ББТ) и переводов книг на другие языки бывшего Советского Союза и играл там довольно заметную роль, под моим началом работало много людей. Границы уже были открыты, люди стали ездить свободно.
Киртирадж, который в то время был во главе управления обществом Сознания Кришны в России, предложил, чтобы я возвращался на родину и стал во главе Московского храма. Он позвонил Харикеше Махараджу, а тот спросил меня, хочу ли я этого, на что я ответил:
— Ну, не знаю, буду делать то, что мне скажут. Но особенного желания у меня нет, мне нравится то, что я делаю в Швеции, мое служение и книги, над которыми я работаю.
На что он решительно ответил:
— Нет, тогда возвращайся в Швецию. То, что ты сейчас делаешь, важнее. И я думаю, что это было тоже очень важным событием, потому что мне нужно было какое-то время, чтобы окрепнуть духовно. Если бы я в то время оказался в Москве, мне трудно представить, как все сложилось бы здесь. В 1995-м году я вернулся в Москву.
Сегодня, оглядываясь назад, я могу сказать, что в жизни есть два плана: один некий поверхностный план, где есть внешние причины, следствия, некий мотив нашей жизни, а другой более важный, более глубокий, собственно воля Кришны. Ощущение, что это Он ведет меня по жизни, не оставляло меня тогда и не оставляет теперь. Я помню, что в свое время меня очень поразили библейские слова, в которых говорится, что не мы выбираем Бога, а Бог выбирает нас. И, оглядываясь назад, я могу полностью подтвердить правоту этих слов. В моем конкретном случае я не выбирал Бога, а скорее пытался убежать от Него и как-то навязать Ему свои условия. Но во всех ситуациях своей жизни я очень хорошо понимал, что есть некая высшая сила, которой бесполезно сопротивляться. Эта высшая сила имеет Свой план, Свою волю, и эта высшая сила хочет чего-то от меня. И я надеюсь, что это ощущение не уйдет, потому, что смысл предания себя Богу заключается в том, чтобы, в конце концов, человек научился отличать свою волю от воли Бога и научился понимать волю Бога в своей жизни. В конце концов, не только понимать, но и приветствовать ее, прославлять Бога за то, что Его воля именно такова, что она может отличаться от представлений человека о том, что нужно ему.