Страница 24 из 47
Глава тридцать вторая
Приход Хосрова к отцу, его бегство в Рум и убийство Ормузда
Затем в столицу прибыл он в тревоге, Отцу седому поклонился в ноги, И много долгих дней провел с отцом, С беспомощным, дряхлеющим слепцом. Сказал Хосров: «Тот богатырь-воитель, Которого избрал ты, повелитель, Пришел, как венценосный властелин, Привел с собою множество дружин. Его хотел я от греха избавить, — Не смог на добрый путь его наставить: Война, война его к себе влекла, — Будь проклят он и все его дела! Я принял бой, противный мне до боли. Оставил многих я на ратном поле. Часть воинов отпала от меня, Как спутники случайные, храня Мне верность лишь до первой неудачи, Вступая с неохотой в бой горячий, Признав права Бахрама на венец: В начале разве виден им конец? Вослед за мной, вплоть до моста Нахрвона Мой низкий недруг мчался разъяренно, И от Бахрама я бежал, едва Осыпалась моих надежд листва. Ты скажешь: отступленья путь невесел, — Но я сперва и вред, и пользу взвесил, А если мудрый шах отдаст приказ, К аравитянам двинусь я тотчас». Ормузд сказал: «Там не найдешь защиты, Опоры у арабов не ищи ты. Что могут дать Аравии сыны? Нет войска там, оружья и казны. На тех людей надеяться напрасно: Бесспорной выгоды не видя ясно, Обиженными вдруг себя сочтут, Они тебя Бахраму продадут. О, пусть на голос твой, прогнав напасти, Откликнется смеющееся счастье! Когда в Иране жребий твой угрюм, Немедленно ты отправляйся в Рум, С кайсаром честно говори и прямо О вероломстве дерзкого Бахрама. Владеющий румийскою страной Тебе поможет войском и казной. Там, в Руме, тоже чтут законы веры, Там нет сокровищам числа и меры, С кайсаром ты в родстве: свой древний род, Как ты, от Феридуна он ведет». Хосров сказал: «Я твой совет приемлю». Поцеловал он пред Ормуздом землю И сотни произнес ему похвал. Бандуя и Густахма он позвал И молвил им: «Отныне с нищетою Мы стали неразлучною четою. Пуститься в бегство мы должны опять, Мятежной рати мы должны отдать Иранские просторы и святыни, Разбить шатры должны мы на чужбине». Замолк — дозорного раздался крик: «О справедливейший из всех владык! Я вижу знамя с вышитым драконом, Что водрузил мятежник над Нахрвоном!» Вскочил Хосров с проворством молодым На скакуна и полетел, как дым, Ему казалось: за спиною дышит Дракон ужасный, что на стяге вышит. На миг он обернулся, чтоб взглянуть, Пустились ли Бандуй с Густахмом в путь, И что же? В то мгновенье роковое Трусили потихоньку эти двое! «Презренные мужи! — вскричал Хосров, — Друзьями, что ли, вы сочли врагов? А нет — зачем вы топчетесь на месте? Иль вражеской вы не боитесь мести? Иль вам отрадней, чем скакать со мной, Бахрама чуять за своей спиной?» Сказал Бандуй: «Владыка над царями! Не мучай сердце думой о Бахраме, Не видит нашей пыли он сейчас. А ты, покуда враг далек от нас, Внемли друзьям: не будет цель успешна, Когда решил ты мчаться так поспешно. Бахрам предстанет пред твоим отцом, Слепца престолом одарит, венцом, А сам воссядет у его десницы, И власть его не будет знать границы. От имени царя, страны глава, Кайсару в Рум напишет он слова: Мол, подлый раб, мой сын, бежал из царства, В душе таит он подлость и коварство. Убежища начнет просить смутьян, Но только выпрямит окрепший стан, Поднимутся у вас мятеж и смута. Нельзя ему предоставлять приюта, Он должен быть тотчас под стражу взят, В оковах возвращен ко мне назад». Хосров, нахмурясь, отвечал Бандую: «Что суждено, того я не миную, Увы, дела тяжки, длинны слова, Вручим себя заботам божества». Погнав коня, поехал он в печали, А нечестивцы от него отстали, Вернулись к дряхлому царю царей, Приблизились к престолу от дверей Так, чтоб шагов не слышно было стука, И вытянули тетиву из лука И шаха удавили тетивой, Над гордой надругались головой. Все кончилось, едва рассвет забрезжил. Сказал бы ты: Ормузд на свете не жил! Что кубки времени в себе таят? Сегодня в них вино, а завтра — яд, А если такова игра вселенной, То не ищи ты счастья в жизни бренной! Когда закончил дни свои Ормузд И трон владыки оказался пуст, Послышались удары барабанов. Тогда, от тела мертвого отпрянув, Убийцы пожелтели как парча. А в этот миг, ликуя и крича, Бахрама рать по городу летела, Взметнув дракона голубое тело. Злодеи, удавившие слепца, Поспешно убежали из дворца. Едва достигли юного владыки И тот увидел желтые их лики, Он вздрогнул, ибо начал различать На ликах преступления печать. Властитель уподобился шафрану, Но в сердце затаил немую рану. Сказал дружине: «С главного пути, Друзья мои, нам следует сойти. Мы не должны себя щадить: отныне Наш путь пойдет сквозь дикие пустыни».