Страница 19 из 47
Глава двадцать пятая
Ослепление Ормузда родственниками Хосрова Бандуем и Густахмом
В Багдаде быстро слухи появились, Что во дворце приемы прекратились. Тот говорил: «Бахрам идет с войной, Чтоб овладеть престолом и страной». Другой: «Хосров привел войска для брани, Владычествовать хочет он в Иране». Делами царства были смущены Мужи совета и мужи войны. Рабы, мечтая воевать со знатью, Вдруг перешли от похвалы к проклятью. Стекались воеводы во дворец, — Ормузд увидел в этом свой конец. Войдя в зинданы и сердца волнуя, Достигла весть Густахма и Бандуя, Что миродержца сумрачен удел, Крамольный дух умами овладел. Отправили те двое из темницы Своих людей на площади столицы, Велев узнать им от господ и слуг, Насколько справедлив тревожный слух. Поняв, что день настал их долгожданный, Они открыли тюрьмы и зинданы, Повиновенья перешли рубеж И подняли неслыханный мятеж. Бездействовала стража городская, Толпу вооруженных пропуская. Бандуй с Густахмом были впереди, — Мятежников опасные вожди. Сама земля, казалось, закипела! Приблизясь к воинам Ормузда смело, Толпа глаза омыла от стыда, А воинам Густахм сказал тогда: «Пусть убедится шахская дружина, Что преходяща сила властелина; Вы слабыми считать нас не должны; Хотите вы, иранские сыны, Пойти, во имя предков, с нами вместе И препоясаться для славной мести? Ормузда не считайте вы царем, На трон другого шаха возведем, Чтоб для Ормузда горькими навеки Ирана стали сладостные реки. А не поможете вы нам сейчас, — На произвол судьбы покинем вас. Мы где-нибудь приют себе отыщем, Чтоб край далекий нашим стал жилищем». От этой речи вспыхнули сердца. Сказали охранители дворца: «Не ведал мир такого властелина, Что руки обагрил бы кровью сына». Вошли они, ликуя, во дворец, Сорвали с шахской головы венец, Свалили шаха перед шахским троном, Глаза железом выжгли раскаленным, Затем оставили его в живых, Ушли, набрав сокровищ дорогих. Померкло царствования светило, Судьбы превратность небо нам явило. Да не привяжется душа твоя К непрочному чертогу бытия, То радость в нем ты познаешь, то горе. С добром и злом не состязайся в споре. Живи сто лет или сто тысяч лет, — Что ныне — мощь, в том завтра силы нет. Влеком к добру, не говори плохого, Да не услышишь сам плохого слова.Глава двадцать шестая
Хосров узнает об ослеплении Ормузда; он становится шахиншахом
Густахм отправил сразу из дворца К Хосрову быстроногого гонца. Гонец, дорогу выбрав покороче, Как новый месяц тьму прорезав ночи, Предстал пред новым шахом и тотчас Поведал о случившемся рассказ. Царевич стал желтей цветка шафрана, Когда узнал о бедствиях Ирана. Он молвил так: «Найдет погибель тот, Кто на тропу беспечности свернет, Кто, неразумный, не внимает небу, Невежеству и злобе на потребу. Тобой, гонец, рассказанное зло Мне вновь дыханье жизни принесло: Когда отец возжаждал крови сына, Мне сделалась пристанищем чужбина, Теперь, когда отец незряч и слаб, Ему покорен буду я, как раб». Он в путь пустился, как в полет орлиный, Возглавив многомощные дружины, И были предводителем горды Стрелки из Ардабеля и Барды. Когда узнали жители столицы. Что прибыл к ним властитель юнолицый, Тогда покой и мир обрел Багдад, И миродержец был покою рад. Вельможи встретили его с весельем, Пришли с венцом, с алмазным ожерельем, Эбеновый поставили престол. Хосров, сияя, на него взошел, Надел венец и так сказал мобеду: «Я шахом стал благодаря Изеду. Лишь тот, кто шествует путем благим, Достоин царством управлять таким. Моей душе чужда несправедливость — К беде ведет всегда несправедливость, — Я только правду в спутнике беру, Моя душа устремлена к добру. А вы в повиновенье поклянитесь И этим трем условьям подчинитесь, — Вот первое: людей не угнетать. Второе: верность шаху соблюдать. И третье: не глумиться над послушным, Не быть к чужому горю равнодушным. О злых делах пора теперь забыть, На справедливый путь пора вступить. Блюсти я буду, правдой вдохновленный, Одной лишь человечности законы. Мою увидит милость даже тот, Кто на мое величье посягнет. Я не склонюсь к деяньям Ахримана: Нужны ль дороги мрака и обмана Тому, кого возвысил род людской? Я мир дарую людям и покой!» Всех осенило счастьем это слово, Они ушли, благословив Хосрова.