Сказание о Бахраме Чубина из «Шахнаме»

Глава четырнадцатая

Пармуда с сокровищами, присланными Бахрамом, приезжает к Ормузду

Хакан, ведя усталую дружину, С сокровищами прибыл к властелину. Взял булаву Ормузд, надел венец, Сел на коня, поехал во дворец, Когда узнал, что Пармуда явился. Хакана увидав, остановился. Приблизился к Ормузду Пармуда, Увидел шаха в первый раз тогда. Узнав его, хакан застыл на месте И спешился затем с дружиной вместе. Не покидала Пармуду боязнь, Что шах к нему питает неприязнь, Предшествующим сердце омрачилось, Его страшила шахская немилость. Он подошел к властителю владык. Ормузд гнедого задержал на миг, Взглянул, — и скакуна погнал он снова. Хакан взобрался вновь на вороного. Визирь собраний встретил Пармуду, И вороного взял он за узду. Поспешно спешился хакан Китая, И в униженьи стойкий дух являя. Он подошел к властителю держав, И всех обворожил он, величав. Его радушно принял шах Ирана, И на престол, его достойный сана, Он посадил хакана пред собой, К нему приставлен был писец седой. Сел на престол властитель побежденный, Вельможами своими окруженный. Когда узнал великий шахиншах О привезенных Пармудой дарах, Он приказал, довольством осиянный, Чтоб вывели на площадь караваны. Семь дней вкушал хакан покой и мир. В честь гостя был затем устроен пир. Велел хакан внести в чертог Сасанов Поклажу дорогую караванов. С утра до ночи десять тысяч слуг К стопам царя несли за вьюком вьюк. На следующий день владыка мира С хаканом вновь засел за чашу пира, И вновь к его стопам за вьюком вьюк Несли пять раз по десять тысяч слуг. Под грузом золотым сгибались спины, Сто гор воздвигли слуги-исполины. При виде этих драгоценных гор Душа сияла, радовался взор. Шах приказал воителей восславить, Сокровища пред воинством поставить, — Тут пояс был, расшитый бирюзой, И серьги, ослеплявшие красой. Был награжден Изадгушасп халатом, Мечом алмазным и ковром богатым. Он землю пред царем поцеловал. На площади поднялся шум похвал, — Мол, вечно пусть горит звезда владыки! Сказал Изадгушаспу шах великий, (С ним откровенен был он издавна): «Не правда ли, отважен Чубина! Послушный мне, он в битву войско двинул, Он зло своим геройством опрокинул». Таков Изадгушаспа был ответ: «Владыка, знай, что так устроен свет, — Хозяин жалок, если с гостем званным Он за столом пирует деревянным»[4] Был шах ответом удручен таким, Стеснилась грудь предчувствием дурным.

Глава пятнадцатая

Ормузд узнает о проступке Бахрама и заключает дружбу с хаканом

Посланец тайный прибыл утром рано С письмом от главного писца Мехрана: «О шах, вовеки озаряй сердца! Я — вечный раб престола и венца. Знай, что нашли мы на полях сражений Два кошеля, сработанных в Йемене, В алмазах дорогие сапоги, Героя Сиавуша две серьги,— Героя, чей бессмертен разум вещий. Бахрам себе присвоил эти вещи, Но гневаться не надо на него: Твое завоевал он торжество». Сказал Ормузд гонцу: «За мною следуй, И обо всем, что видел, ты поведай». Ормузд подробный выслушал рассказ. Поступок витязя его потряс. Сказал он, вспыхнув: «Пусть мой воевода Возвысился главой до небосвода, — Я в нем дурное семя узнаю. Во-первых: он врага разбил в бою, Но поступил бесчестно с побежденным: Как видно, он умрет низкорожденным. Зачем себе присвоил, во-вторых, Он серьги повелителей былых? Как видно, возомнил себя владыкой! Он опорочил подвиг свой великий, Его геройство на ветер ушло, Добро и разум превратились в зло». Затем Ормузд призвал к себе хакана, С ним пировал, как с равным, царь Ирана, Покуда черноту своих кудрей Ночь не стряхнула на царя царей. Он молвил так: «С души ты бремя снимешь, Когда, хакан, мою ты дружбу примешь. Ты обретешь счастливую звезду!» Взял за руку владыка Пармуду. Был Пармуда Ормуздом очарован И засиял от этих добрых слов он: «Свои дела, свои поступки взвесь, — Владыка продолжал, — дай клятву здесь, Как нам велит обычай властелинов. Клянись мне в том, что, мой дворец покинув, Ты своего лица не отвернешь Ни от меня, ни от моих вельмож». Хакан поклялся божьей благодатью, Венцом, престолом, шахскою печатью, Кромешным мраком ночи, светлым днем, Безгрешным, очистительным огнем: От шаха помыслов не отвратит он, Иным деяньям их не посвятит он. Все встали. Клятва произнесена. Ормузд и гость пошли к покоям сна. При появленьи бронзового солнца От сна восстали оба венценосца. Пожаловал Ормузд, с восходом дня, Хакану и кольчугу, и коня, И приготовить приказал подарки. Здесь был венец, как блеск денницы яркий, Здесь были золотые пояса, Блиставшие, как в звездах небеса, Здесь были скакуны-аравитяне, Браслеты, серьги, сотни одеяний, Чудесные попоны из парчи, В златых ножнах индийские мечи. До перехода проводив хакана, — До третьей остановки каравана, К себе вернулся властелин держав, Привет прощальный Пармуде послав. Когда пришла к Бахраму весть благая, Что возвращается хакан Китая Домой, обласканный царем царей, — С ним встретиться желая поскорей, Помчался вождь победоносной рати В сопровожденьи меченосной знати. Вельможами приветствуем везде, Скакал Бахрам навстречу Пармуде Селеньем, городом, горой, равниной, Спеша явиться с головой повинной: Хотя в душе пылали боль и стыд, Он думал, что хакан его простит. Достигнув Пармуды за поворотом, Хакана он приветствовал с почетом. Но тот лицо надменно отвернул От витязя, и даже не взглянул На кошели, на яства и на вина, Что привезла бахрамова дружина. Так Чубина скакал три долгих дня, Покорность и терпение храня, Но взглядом тот его не удостоил, Не подозвал к себе, не успокоил. Лишь на четвертый день сказать велел: «Вернись обратно. Горек твой удел». Когда Бахрам услышал это слово, Погнал он к Балху скакуна гнедого. Его событье это потрясло. Так время некоторое прошло. Он в Балхе жил, сражен тоской и срамом. Был недоволен шахиншах Бахрамом: Во-первых, он обидел Пармуду, В чертог царя дорогу дал стыду, Он, во-вторых, присвоил часть добычи, Хотя немало получил отличий. вернуться

4

В этих словах — намек на имя Бахрама Чубина. «Чубин» по-таджикски — деревянный.