Страница 8 из 125
С приездом Рика мировая политика снова вторглась в семейные беседы. До сих пор Ланни намеренно выключал эту тему и тактично заставлял Курта следовать своему примеру. Курт не получал газет с родины, а когда члены его семьи писали ему, они адресовали письма на имя Ланни Бэдда, чтобы не привлекать внимания цензуры. Но вот приехал Рик и привез с собой привычки, установившиеся в доме его отца, где о политике говорили во все часы дня и ночи. Рик брал несколько газет и журналов, укладывался в постель и лежа читал и делал заметки. Война хоть и натворила много бед, но привела к тому, что французская, немецкая и американская политика сплелись в один клубок. Все народы земли были брошены в один бурлящий котел.
Так Ланнинг Прескотт Бэдд поневоле оставил свою башню из слоновой кости, спустился вниз по ее ступеням, открыл позолоченные двери и высунул наружу свой изящный нос. В то же мгновение его охватил запах гигантского склепа, громадного, как кратер вулкана, наполненного клочьями тел и костями миллионов человеческих существ. Его уши, привыкшие к изысканной музыке, были оглушены воплями умирающих, стонами голодных детей, проклятиями обманутых, криками отчаявшихся. Перед глазами его встала картина опустошений: изрытые снарядами поля, скелеты обнаженных деревьев, здания, от которых остались почерневшие стены с пустыми оконницами — точно человеческие лица, из которых пернатые хищники выклевали глаза.
Бушевала гражданская война в России — белые терпели поражения и отступали на всех направлениях. Польские армии, вторгшиеся в Россию, еще мечтали о великодержавной Польше, белофинны убивали десятками тысяч красных финнов, румыны убивали красных венгров. По Германии прокатилась волна восстаний и массовых забастовок. Во Франции и Англии происходили рабочие беспорядки. Во всех крупных странах безработные насчитывались миллионами. Голод охватил всю Европу, испанка бесчинствовала в западной ее половине, а тиф — в восточной.
В середине 1919 года президент Вильсон и его штаб покинули мирную конференцию, но она продолжала вершить судьбы Австрии, Венгрии, Болгарии, Турции. Конференция все заседала, а отчаявшиеся народы ждали ее решений; но когда эти решения объявлялись, они обычно оказывались запоздалыми: события их опережали. Английские и французские государственные деятели порешили не давать Италии Фиуме, но, одержимый манией величия, итальянский поэт поднял мятеж и овладел городом. Все государственные деятели сходились на том, что с большевистской властью надо покончить, а она тем временем крепла и распространялась, и целые горы военного снаряжения, доставленного союзниками белым генералам, были захвачены красными. Государственные деятели постановили лишить Турцию большей части ее империи, но в стране произошла революция, и восставшие турки ушли в горы, а кто располагал армией, которую можно было бы послать им вдогонку? Франция завладела землей бедного эмира Фей-сала — всей, за исключением тех областей, где были месторождения нефти; они достались англичанам, и это вызвало ожесточенную распрю, и казалось, союз стран, выигравший войну, распадется раньше, чем кончится дележ добычи.
Английские государственные деятели обещали создать мир, достойный героев, а между тем, как сострил Рик, надо было быть героем, чтобы жить в созданном ими мире.
Первого числа каждого месяца, если только это не было воскресенье, Роберт Бэдд, человек, привыкший к аккуратности и порядку, диктовал письмо сыну — хорошее, обстоятельное письмо — о семье и делах; и он никогда не забывал присовокупить несколько полезных для юноши советов: будь осторожен, научись благоразумно расходовать деньги и не давай женщинам забирать над собой волю. Ланни сохранял эти письма год за годом; если бы их слегка отредактировать и напечатать, получилось бы нечто вроде «Писем к сыну» лорда Честерфилда, но во вкусе Новой Англии.
Все коннектикутское семейство процветало, как всегда, и собиралось продолжать в том же духе; эти люди знали, чего они хотят. Сводные братья Ланни учились в академии Сент-Томас, они поступили туда в более раннем возрасте, чем Ланни, потому что получили систематическую подготовку. Сестра Ланни, Бесс, обожавшая его, читала книгу, которую он ей рекомендовал, и билась над пьесой для рояля, о которой он вскользь упомянул в письме. Эстер Бэдд, его мачеха, руководила ньюкаслскими дамами, желавшими оказать помощь жертвам войны. Председатель оружейной компании Бэдд явно старел, но ни за что не соглашался выпустить из рук бразды правления; он унаследовал крупное предприятие и твердо решил передать его своим наследникам еще в лучшем состоянии, чем получил сам от своего отца.
Это предприятие они спасут, уверял Робби своего сына; они затеяли рискованное дело — полную перестройку производства и вместо пулеметов, винтовок, автоматов, вместо снарядов, ручных гранат и дистанционных трубок сейчас уже производят разнообразный ассортимент изделий мирного времени. Нелегкая задача найти рынок для продуктов нового производства, по дела пойдут лучше, когда начнется бум, который уже не за горами. Какой, однако, конфуз для Америки, как она когда-нибудь пожалеет о разрушении насущно необходимой для нее военной промышленности! Ланни понимал, что его отец видит утрату достоинства и престижа, даже личное унижение в том, что ему пришлось переключиться с производства великолепных сверкающих смертоносных пулеметов на унылую фабрикацию кастрюль, молотков и грузоподъемников. Можно было с воодушевлением распространяться о пулеметах Бэдд, лучших в мире, показавших себя на лесистых кручах Мааса и Аргонн, но кому интересно слушать про скобяные изделия?
Однако что же делать: завод должен работать; нужно выколачивать деньги на заработную плату, налоги, ремонт и, по возможности, на дивиденды. Боеприпасов и так наготовлено на десять лет вперед, к тому же в Америке сейчас верховодят пацифисты; аллилуйщики провозгласили, что «война во имя уничтожения войны» выиграна и мир спасен для демократии. Нет такого филантропа, который захотел бы субсидировать и этим спасти американскую военную промышленность, созданную такими усилиями и с такой головокружительной быстротой. Нация не только не оценила этой заслуги, она обратилась против своих благодетелей и называла их рыцарями наживы и торговцами смертью.
Робби Бэдд был глубоко обижен, тем более, что его старший и любимый сын сдружился с подобного рода критиканами и отказывался итти по стопам отца. Робби никогда об этом не упоминал, но Ланни знал, что у него на сердце.
Однако Робби был дельцом, а для дельца клиент всегда прав. Клиент не желал пулеметов, ему нужны были автомобильные части, велосипеды и всякая утварь, и Бэдды ублажали его массовым выпуском этих изделий по удешевленным ценам. Клиенту нужна была нефть, и Робби, у которого были большие связи в Европе, обстряпал хорошее дельце по этой части, пристроил к нему своих друзей и бесчисленных родственников и теперь старался показать, что он делец и сам по себе, а не только как сын старика Бэдда. За эту осень и зиму он дважды приезжал в Лондон и оба раза не мог выбрать свободного дня, чтобы побывать в Жуане. Ланни обижался и возмущался и упрашивал отца приехать. И вот в марте Робби прислал телеграмму, что собирается в Париж и во что бы то ни стало устроит себе отпуск.
В жизни Ланни день, когда получалась такая телеграмма, всегда был праздничным днем. Моралисты могут сколько угодно вопить насчет «крови и денег», но никто из них не станет отрицать, что с Робби Бэддом можно приятно провести время.
Отец с сыном, по установившемуся у них обычаю, совершили вдвоем далекую прогулку. Робби было уже за сорок, и всю зиму он вел сидячую жизнь. Впервые Ланни заметил у него легкую одышку при подъеме на гору, но отец не желал в этом сознаваться и продолжал разговор. Это был крепкий энергичный человек с карими глазами и густой каштановой шевелюрой. Он любил и умел повеселиться, но в глубине души был серьезно озабочен положением дел в мире, который, по его выражению, попал в переплет. Народы в Европе дрались так долго, что, видно, уже забыли о том, что такое производительный труд. Ланни знал, что его отец отгородил себя непроницаемой стеной от некоторых мыслей и что бесполезно говорить ему о трудности сочетать мирную промышленность с массовым производством и сбытом орудий уничтожения. Оставалось только слушать, а если ты был не согласен — молчать.