Я твой, Родина

— Ты ранен?

— Нет.

— Может, ты заболел?

— Нет. Злой я на себя. По-дурацки машину сжег.

— Успокойся. — Она взяла его за локоть, и они прошли вместе в ногу несколько шагов.

Юрий, прерывисто дыша, опустил голову и что-то обдумывал. Темные волосы закрывали ему лоб, он провел пальцами по бледному лицу и, как обиженное дитя, сморщился. Соня крепко пожала его локоть и совершенно искренно и просто сказала:

— Ты молодец, Юра. Ты мужественный. Вся наша школа будет гордиться тобой.

Соне показалось, что она сказала не то, что надо. Но она еще не знала таких слов, которые воодушевляют, помогают товарищу в бою. И еще раз со всей силой пожав Юрию локоть, она поспешила за майором.

Она догнала Никонова на лестнице в подвал. Раненые лежали на перинах, которыми был устлан пол. Комната маленькая, и от пяти свечей было светло. Майор громко поздоровался и спросил:

— Ну, как дьяволята?

Стриженый танкист приподнялся на руках и сел.

— Ничего, товарищ майор. Город взяли?

— Конечно. Куда тебя?

— В ногу. Вот хорошо, что взяли.

Никонов прислушался к спокойному дыханию остальных.

— Что? Спят? Перевязки сами сделали? Давай-ка, глазастая, за работу.

Подбинтовав рану стриженому пареньку, Соня осмотрела и поправила бинты у всех остальных. Потом она села прямо на пол, поджав ноги. Свечи спокойно горели. Майор лег в углу.

Соня задумалась. Обрывочные мысли плыли, цепляясь одно за другое. Сегодняшний бой, Юрий, Николай. Потом вспомнилась школа, Юрий — отличник учебы, гордость всего класса. Его всегда надо было упрашивать написать заметку в стенгазету. Девочки как-то назвали его Илюшей Обломовым, потому что он был очень «тяжел на подъем» и не участвовал ни в каких общественных делах. Но дома Юрий вечно что-нибудь изобретал, строил, возился с моторами, машинами.

Затем в памяти пронеслись институт, начало войны, холодные аудитории, курсы радистов, первые дни в бригаде. Как она была рада, когда встретила своего одноклассника: ей было очень трудно одной без близких друзей. «Хорошо бы после войны придти в школу, показаться учителям — в военной форме, в танковых погонах. Придти вместе с Юрием… И Николай, чтобы тоже пришел…»

Наконец, усталость поборола ее, и Соня заснула. Во сне ей чудилось, что Николай ведет раненого Юрия. Она хочет помочь перевязать его, но никак не может понять, куда попали осколки.

Николай со своими десантниками окружным путем пробирался к собору, где шла орудийная дуэль. Один за другим они бесшумно и незаметно проскальзывали улицы, перемахивали через заборы. Впереди был слышен галдеж чужой речи, немцы заводили моторы.

Автоматчики неслышно спрыгнули с крыши низенького строения в мощеный двор. Через темный проезд под многоэтажным домом был выход на улицу. Плотно прижимаясь к стене, они гуськом потянулись туда. Николаю осталось сделать два шага, когда к дому подкатила легковая автомашина. Из нее вышел немецкий офицер и, нервно спеша, направился навстречу автоматчикам.

— Быстрее, Эрих! — крикнули ему вслед.

— Цвай минутен. — Он прошел мимо гвардейцев, не заметив их, и вбежал в дверь, ведущую на лестницу.

— Взять, без звука! — шопотом скомандовал Николай.

Двое отделились от стены и бесшумно последовали за немцем. Через несколько минут в доме наверху раздался выстрел.

— Чорт возьми! — выругался про себя Николай. — Все дело испортили.

Но в машине засмеялись.

— Это Эрих, наверное, ухлопал свою Эммочку, жаль оставлять русским.

— Поехали, поехали!

— Сейчас придет.

В легковой машине, судя по голосам, сидело не меньше пяти немцев. По улице проползла самоходка «слон». У Николая перехватило дыхание: «Наши не знают, что у немцев в городе есть самоходные орудия». Потом пробежало несколько вражеских солдат. Из автомобиля кто-то свирепым голосом рявкнул на них:

— Кто командир? Почему без строя?

Группа кое-как на ходу выстроилась по два. В машине продолжали разговор:

— Я оставлю обе самоходки в городе. Завтра к полудню подойдут танки. Сделаем атаку с востока, и пара «слонов» здесь принесет пользу. Поместим их в…

Как Николай ни напрягал слух, последнего слова не разобрал. В машине волновались. Они стали переругиваться и кричать на разные голоса:

— Эрих! Эрих!

— Что с ним? Наверное, заставляет Эмму ехать с нами. Попугал пистолетом, и она собирается.

— Может быть, это она его…

— Эрих!

По улице залязгала вторая самоходка. Один офицер вышел из автомобиля, остановил ее и отдал какие-то приказания. Николаю опять не удалось расслышать. Потом немцы покричали еще и уехали. В дальних улицах ширилось эхо моторов русских танков, которые рассредоточивались по окраинам. Кое-где щелкали выстрелы.

Автоматчики, преследовавшие офицера, вернулись, волоча его за ноги.

— Кто стрелял?

— Он. Упрямый, гад, увязать пришлось.

— Нам какая-то немка помогала, — добавил другой. — Лопочет быстро-быстро и в нос как-то.

— Обыскать его.

Осматривая улицу, Николай жалел, что упустил легковую машину. Стало темно. Мигал, удаляясь, кормовой огонек самоходки. Вслед за нею промчались два бронетранспортера. Потом опять зашуршали шины автомобиля.

— Гранаты — к бою! — распорядился Николай. Десантники встали к краю проезда. Автомобиль остановился и из него позвали.

— Обер-лейтенант!

Николай ткнул захваченного офицера под бок.

— Скажите, что вы здесь.

— Я тут! — выкрикнул обер-лейтенант.

Автомобиль развернулся и задним ходом въехал в ворота. На ошалевшего водителя уставились стволы автоматов. Больше никого в машине не было.

— Связать!

Надо было срочно что-то предпринимать. Николай волновался. Он торопливо обдумывал создавшееся положение. Ясно, что у собора в парке эти самоходные орудия и стояли. Они остаются в городе. А вдруг и артиллерия есть? Тогда автоматчики должны уничтожить ее.

По лестнице застучали женские каблуки. Кутаясь в манто, вышла женщина. Николай осветил карманным фонарем ее лицо. Женщина испуганно вскрикнула, затем приветливо заулыбалась, закрываясь маленькими пальцами от света, и певучим голосом спросила:

— Парле ву франсе, месье?

— Не понимаю.

— Гитлер капут, — сказала она.

— Да, да, капут, — рассеянно ответил Николай, спохватившись что надо действовать. «Решительно! Делать что-нибудь! Сейчас же! Немедленно!».

— Товарищ лейтенант, вот документы обера.

Николай порывисто перевел луч фонаря на пленного офицера. Тот замигал воспаленными веками и отвернулся.

— Противотанковая артиллерия у вас в городе была?

— Не было, — немец продолжал смотреть в сторону.

— А куда вы решили поставить самоходные орудия, уходя из города?

— Этого я не могу сказать.

Николай, четко выговаривая немецкие слова, переспросил:

— Не можете? Или не знаете?

Обер взглянул прямо в лампочку фонарика и упавшим голосом промолвил:

— Не знаю.

— Это ваше последнее слово?

— Не знаю, — умоляюще повторил тот.

Выстрел гулко прозвучал под сводами проезда. Женщина вскрикнула: «О, Эрих!?» и убежала наверх. В воздухе остался запах крепких духов. Каблуки ее звонко простучали по лестнице, глухо хлопнула дверь. Луч карманного фонарика скользнул по трупу обер-лейтенанта, по серой стене, выложенной из тесаных камней, и остановился на дрожащем лице шофера.

— А вы знаете?

— Что? — На лице у немца изобразилась угодливость и почтение.

— Куда поставили «слонов»?

— Каких слонов?

Луч света нетерпеливо подпрыгнул, потом упал на трясущиеся ноги шофера и вновь поднялся на лицо.

— Ах, эти артштурмы?

— Да, самоходные орудия.

— Я слышал разговор офицеров…

— Знаете или не знаете? — оборвал его Николай.

— Знаю.

— Где?

— Они, наверное, раздумали и уехали из города. Предохранитель пистолета отчетливо щелкнул в напряженной тишине проезда.

— Где? — повторил Николай.