Я твой, Родина

— Ничего, дорогая, поедем дальше.

— Лейтенант! «Буря» отвечает. Что сказать? — спрашивал радист.

— Передай: «Сокол» взят. Потерь не имею. Жду приказаний комбата.

Ощущение какого-то неиспытанного им и еще неясного единства с товарищами вызвало желание подойти к двум другим машинам своего взвода. Он расспросил танкистов, в порядке ли моторы, нет или еще каких неполадок. Командиры танков были молодые, и Юрий казался им настоящим, лихим и бывалым разведчиком.

К танкам бежал Николай. Маскировочная рубаха на нем была разорвана, большой лоскут развевался за плечом, как белое крыло. Увидев Юрия, он замахал руками.

— Юрка! Вылезли? А мы уж тягач нашли. Немцы бросили. С длинным тросом. Вас вытаскивать из костра хотели. Молодцы! Трех «фердинандов»! Тебе везет.

Юрий дал пожать свою руку. «Видишь, — говорили его глаза, — какой я теперь сильный!»

Николай не понял этого взгляда и продолжал, оборачиваясь к остальным:

— Такой экипаж, как ваш — ба-альшая редкость. И вообще — здорово! С аппетитом сегодня действовали.

Юрий хотел показать Николаю, как он приклеил фотографию Сони у себя в башне, но подъехал передовой отряд. Он доложил майору, как послал две машины противнику в лоб, чтобы отвлечь его силы и внимание, а сам двинулся через лесок в обход и зашел самоходным орудиям с тыла.

— Вот, дьяволята, — басил Никонов. — И танкоистребителей поразогнали. Ишь, сколько «фауст-гранат» — и ни одной использованной. Так все целые и валяются со своими вояками.

— Десант нас бережет, — вставил механик-водитель Ситников. — Недаром командиры — их и наш — друзья.

— Ну, ладно! А кто у тебя ранен? Заряжающий? Что ж в госпиталь не отправляешь? Не хорошо людей забывать. Быстро организуй. Поехали дальше. Время не ждет. Надо успеть захватить переправу. По машина-ам! За-аводи!

Стартеры скрежетнули тонко и протяжно. Моторы рыкнули два-три раза и загудели на полных оборотах. Через минуту на запад снова помчалась, лязгая гусеницами, броневая разведка. Был безветренный полдень. Зимнее солнце искрилось в снежных вихрях за кормою каждого танка.

Николай любил во время быстрого движения сидеть на лобовом, пулемете передней машины, около люка механика-водителя. Правая нога — на крыле левая уперлась в буксирный крюк у края брони. Откинешься назад, чтобы не упасть под танк при резких толчках, и глядишь на дорогу, которая стелется навстречу, словно бросается под стальные ленты гусениц. Просторы, освобожденные от врага, открываются тебе первому. На повороте прежде всех увидишь, что дальше. Раньше всех заметишь опасность и предупредишь своих.

Ветер бьет в лицо. Перед тобой — никого, только враг. Это первая машина наступающего фронта. Сзади мчится вся бригада, за нею спешит артиллерия, пехота — вся сила армии. Вся Родина стоит за тобой, миллионы людей, видимо-невидимо силы, и ты — ее боевая частица. Ты спокоен и отважен. Ведь даже младенец, только начинающий ходить, и тот смело делает шаги, когда чувствует, что за ним протянуты руки матери, готовые поддержать в любой миг.

По сторонам тоже противник. Только и там прорываются наши танки. Также летят, спешат, готовые сразиться бригады, и на головной машине сидит какой-нибудь десантник в шапке-ушанке, прикрытой капюшоном белой маскировочной рубахи.

Механик Ситников внимательно смотрит перед собой в открытый люк. Николай склоняется к нему. Тот улыбается, подмигивает и, оторвав руку от рычага, показывает большой палец. Николай кивает.

В небе тяжело загудели нагруженные бомбовозы «петляковы». Они идут на большой высоте, как танки в атаку, ровным строем. Ситников, увидя их, подбавляет газу, но самолеты обгоняют. У горизонта их встречает шквал зенитного огня. Они спокойно разворачиваются среди облачков разрывов. Заухало, застонало под ними.

В стороне от шоссе — несколько домиков. Оттуда бегут в лес десятка три-четыре вражеских солдат. Они хорошо видны на снегу. Десантники вскинули автоматы, но никто не стал жечь патронов по пустякам: впереди дела много, а этими займется пехота.

Танки пробегают еще несколько километров и останавливаются в предместье городка. На улицах ни души.

Юрий вылезает из башни и, небрежными жестами поправляя перчатки, говорит:

— Погудин! Пешую разведку. Осмотреть мост.

Юрий приказал нарочито громко, подчеркивая свое положение начальника. Николай посмотрел на него: «Зачем Юрий командует? И так совершенно ясно, что надо разузнать, какова дорога дальше. Через городок протекает река, форсировать ее — сегодняшняя задача бригады». Он взглянул на карту в прозрачном планшете. «Вот главная улица. Дальше поворот и мост через широкую реку Варта. На той стороне — конечный пункт сегодняшнего марша». Он взял с собою двух бойцов и отправился к реке. Через несколько минут вернулся и подчеркнуто коротко доложил Юрию:

— Мост минирован. Дежурный минер со взрывной машинкой — в окопе на той стороне. Берега срыты круто, как противотанковый ров. Орудий на той стороне насчитал двадцать два.

Юрий закусил губу и медленно опустился на корточки. Потом сел прямо на землю и сжал голову руками.

— Что ж делать? Дальше ехать нельзя.

— Надо прорваться, — бросил ему Погудин.

— Въехать на мост и взлететь вместе с ним на воздух?

— Успеть, — настаивал Николай. — Иначе нельзя. Потом придется реку форсировать пехоте с артподготовкой и авиацией. Это — два-три дня. А сколько потерь…

Юрий ничего не ответил, и Николай отошел от него.

У придорожной канавы сидели танкисты и курили. Николай громко предложил механику-водителю:

— Ситников! Ну-ка, пойдем, посмотрим: можно проехать?

Все три механика и несколько человек из экипажей двинулись за Николаем. Он, спеша, провел их по закоулкам, потом через дворы в какой-то сад, огороженный высоким забором.

— Вот, глядите.

Сквозь щель виднелась незамерзшая река, рябь, схваченная солнцем, и ледяные забереги по краям. Деревянный мост был опутан электропроводами. У каждой обледенелой стойки — брикет взрывчатки. Дорога шла почти параллельно реке, а перед въездом на мост круто сворачивала. Там маячил вражеский часовой. На другом берегу, в окопчике, куда вели провода минирования, сидел немецкий солдат без каски. Рядом с ним начиналась оборона противника, которая вдоль по всему берегу щетинилась стволами противотанковых орудий.

— Да-а, — протянул Ситников, снимая шлем и поглаживая голову.

— Можно? — спросил Николай.

Механики исподлобья глядели на него. И он сам усомнился: верный ли это шаг — увлечь людей на заминированный мост. Может быть, это безрассудно. И посоветоваться не с кем. Юрий не решается — это в его духе. А что бы сказал Иван Федосеевич? Николай представил, как он подошел бы к высокому, всегда спокойному Фомину. «Товарищ капитан, что делать?» Что бы ответил Фомин? Ну, конечно, он, как всегда, спросил бы: «А ты как думаешь? Думай. И если и горячее сердце и холодный ум тебе подсказывают одно и то же, делай — и все будет хорошо».

— Можно? — с жаром повторил Николай. Казалось, он сейчас схватит всех в охапку и понесет на переправу. В небе опять загудели бомбовозы. «Петляковых» летело раз в восемь больше, чем перед этим. Вокруг них играли, серебрясь на солнце, легкокрылые «ястребки».

— Рисковая штука, — вобрав полную грудь воздуха и разом выдохнув, произнес Ситников и плотно нахлобучил шлем.

— Скорее, пока самолеты гудят! — Увлекая всех за собой, Николай побежал к танкам, будто бросился в атаку. Все устремились за ним.

— По машинам! — закричал Ситников.

— Автоматчики, все — на первый танк! — скомандовал Николай. — Заводи!

Юрий, не понимая, что случилось, забрался в башню, оглушенный ревом авиации в небе. Николай наспех объяснял своим бойцам:

— Сразу спрыгивать и резать провода!

Юрий догадался, в чем дело. Возражать что-либо было безнадежно. Он наглухо закрыл люк и не видел, как один голубой ястребок нырнул с неба к танкам, прогудел над самыми головами и взвился ввысь, приветливо покачав краснозвездными крыльями.