Я твой, Родина

Они зашли в лесную чащу, где стояли замаскированные зеленые танки. Отовсюду долетали обрывки разговоров. Юрий вслушивался в возбужденные голоса и старался сдерживать волнение.

— Девять, восемнадцать, двадцать семь, тридцать шесть, — считал кто-то гудящие над лесом самолеты.

Где-то тихо напевали «В далекий край товарищ улетает». Из одного танка послышалось:

— А хорошо будет звучать — если нашу бригаду назовут «Львовская»!..

Везде, повидимому, обсуждали сводку информационного бюро:

— Белорусские фронты крепко жмут. Этак они, пожалуй, раньше нас в Германию придут…

— Вильнюс освободили…

Юрий торопился за автоматчиком, но прислушивался к разговорам.

— А на нашем участке фронта пока пишут в сводке «без существенных изменений», — с сожалением вздыхал кто-то, и в голосе слышалось раздражение и неудовлетворенность.

Танкисты с любопытством разглядывали проходящего офицера в новеньком обмундировании. Чтобы придать себе независимый вид, Юрий сломал с березы прутик и начал поигрывать им, стегая по своим голенищам. В это время автоматчик, за которым он шел, куда-то исчез. Пройдя еще немного, Юрий увидел большую группу бойцов. Гвардейцы сгрудились на маленькой лужайке возле машин.

В центре сидел пожилой солдат с санитарной сумкой, без пилотки, с гладко зачесанными волосами, которые были недавно намочены и поблескивали. В мешковатой шинели санитар выглядел не по-боевому. Длинные гвардейские усы делали его лицо добродушным. Он разглаживал пилотку на коленях и что-то рассказывал. Смех окружающих поминутно прерывал его.

Юрий остановился, никем не замечаемый за кустами шиповника, под молодыми березками, и стал слушать:

— …А он возьми и обними ее спросонья. Будто зазнобу свою. Чуть не придушил даже… Потом богатырь Вихорь Вихоревич протер глаза и, конечно, подрастерялся маленько. «Экая, говорит, ты старая! Тьфу! А я то думал, что ты девка молодая, и уж любовь с тобой закрутить хотел». Она и отвечает ему: «Я, говорит, Смерть-Смертьевна, по тебя пришла». И костлявой ручищей цап его за плечо. Вихорь Вихоревич заартачился. Известно, помирать всякому неохота. И начал он хитрить. «Ладно, говорит, буду помирать. Только ты мне сперва помоги дела все доделать». «А много ли их, дел-то?» Он и давай ей работу свою перечислять. За что уже взялся, что задумал да начал, о чем помечтал только. Смерть-Смертьевна ворчит в ответ: «Нет, это не по мне такая жизнь. Лучше уж ты сам как-нибудь. А я посижу, подремлю, подожду». И до сей поры, сказывают знающие люди, все еще ждет Смерть-Смертьевна, когда богатырю делать нечего будет. Уж и забывать про него стала…

Усатый санитар замолчал, вытаскивая кисет. Поднялся невысокий молодой лейтенант в выцветшей застиранной гимнастерке. Сладко потягиваясь, он заложил руки за голову и жмурился, будто в лицо ему светило яркое солнце. Потом весело подмигнул санитару:

— Тебя, дядя Ваня, агитатором надо назначить. Хорошо говоришь. Верная сказка. Так и надо жить, чтобы и помирать было некогда. Ну, все. Сводку информбюро прочитали, задачу знаете, сказку послушали. Теперь спите скорее. Через четыре часа трогаемся…

Автоматчики тут же, не сходя с места, придвинулись друг к другу и растянулись на траве. Танкисты залезли под машины. Лейтенант постоял, уперев руки в пояс, убедился, что все утихомирились, и вполголоса позвал:

— Петр Васильевич! Дай-ка мне подстелить что-нибудь.

Щуплый мальчишка-автоматчик, любуясь своим командиром, подал плащпалатку. Лейтенант направился в сторону, где за кустами стоял Юрий.

— В случае чего, — я буду здесь, вот под этой березой.

Юрий понял, что сейчас его увидят. Скрываться было глупо. Бросив прутик и поправив гимнастерку, он вышел навстречу лейтенанту.

— Здравия желаю! Скажите, где штаб бригады?

— Здравствуйте, — ответил лейтенант, расстилая плащпалатку на траве. — А вам зачем?

— Только что прибыл. Имею назначение в вашу часть.

— А-а. Сейчас мой адъютант вам покажет, — сказал лейтенант и окликнул. — Банных! Петр Васильевич! Проводи-ка.

Но Петя Банных уже крепко спал, сладко посапывая. Лейтенант улыбнулся, утомленно щуря глаза, и не стал будить своего ординарца.

— Пойдемте — провожу. Будем знакомы, — он протянул Юрию руку и назвал себя: — Погудин Николай, командир взвода автоматчиков.

— Малков, — ответил Юрий.

Погудин рывком поднял плащпалатку с земли, стряхнул ее и накинул на плечи. Они отправились вглубь леса. Пилотка у Погудина сидела на самом затылке, из-под нее торчком выбивались жесткие вихры. Весь он был как будто сделан из пружин, шел быстро, мягко ступая на носки, оглядывался по сторонам и размашисто жестикулировал при разговоре. Это не понравилось Малкову. «Как мальчишка себя ведет, — подумал он. — И на офицера не похож». Юрий старался быть сдержанным, шагал, как в строю, подчеркивая выучку офицерской школы.

Погудин сразу перешел на «ты».

— Ты уралец?

— Да, из Свердловска.

Погудин обрадовался.

— Да ну! Как там жизнь сейчас? Говорят, город еще больше заводами оброс? Домов новых много? Говорят, совсем на столицу похож. Приедешь — и не узнаешь? Интересно, что сейчас идет в кино?

Юрий еле успевал отвечать на вопросы:

— Свердловск благоустраивается… Живут неплохо.

А Погудин говорил:

— Хороший город — Свердловск. Мы там, от него недалеко, формировались. Там и клятву землякам давали.

— Я слышал об этом, — заметил Юрий.

— Некоторым вновь прибывшим не нравится в нашей бригаде, — сказал Погудин, помолчав и откровенно осмотрев Юрия с головы до ног. — Беспокойная, говорят. Но привыкнешь — ничего. Самое главное — больше жизни! Просись в батальон гвардии майора Василия Ивановича Никонова. У него самые преотчаянные ребята.

Они подошли к огромным грузовикам с кузовами, крытыми брезентом. Меж машин стоял маленький столик. Рослый сержант с забинтованной головой выстукивал одним пальцем на портативной пишущей машинке под диктовку офицера. Юрий и Николай невольно остановились, вслушиваясь в слова, произносимые нараспев бесстрастным скрипучим баритоном:

— …«Противник частями триста тридцать седьмой пехотной дивизии, девятьсот сорок шестого, девятьсот сорок четвертого и девятьсот сорок пятого пехотных полков, опираясь на глубоко развитую оборону полевого типа, удерживал рубеж»… Смотри, названия не перепутай.

Офицер, сверяясь по карте, повторил названия населенных пунктов и продолжал:

— Дальше — с новой строчки: «Части стрелковой дивизии во взаимодействии с соседней гвардейской танковой бригадой, при поддержке авиации и артиллерии фронта, прорвав передний край обороны противника, вышли на линию обороны немцев»… Не торопись: снова ошибок наделаешь. Опять с новой строчки: «Четырнадцатого июля тысяча девятьсот сорок четвертого года, согласно приказу командира корпуса, наша бригада»… Пиши полностью, со всеми титулами… Так… «Бригада выступила по маршруту с задачей сосредоточиться в лесу»…

Неподалеку от штабистов, на автомобильном сиденье, брошенном на траву, полулежал полковник и пил из стакана крепкий чай. Возле него раскуривал трубку майор. Полковник что-то объяснял ему вполголоса.

— Это командир бригады с майором Никоновым и есть, — сказал Погудин. — Ну, пока! Просись к Никонову.

Погудин ушел. Юрий, как полагается по уставу, приблизился к командирам и доложил о себе. Полковник встал и, пожав ему руку, испытующе глянул в лицо.

— Выпущены лейтенантом? — спросил он.

— Так точно, — ответил Юрий.

— Со штабной работой знакомы?

По усмешке майора, который стоял за спиной у комбрига, Юрию показался в вопросе подвох, и он отрапортовал:

— Нет, не знаком, товарищ полковник.

— Плохо. Каждый строевой офицер должен знать работу штабов.

Юрий понял, что попал впросак и поспешил оправдаться:

— Вообще-то изучал… в школе… Но ориентируюсь в ней хуже, чем…

— Хотите на танк? — перебил полковник. — Убежденный танкист? А? Бери его себе, Василий Иванович.