Страница 60 из 127
Все кончилось. Все. И ни одного парашюта, ни единого — из возможных одиннадцати…
«Отвоевались, друзья!» — вспыхнула непонятная мысль и мгновенно угасла. Симонов быстро осмотрелся. Теперь наступил момент, когда необходимо было подумать и о своем положении, в горячке боя не до этого, главное — победить противника, свалить его, а потом уж… Вот и добился своего, «свалил»…
Он шел в развороте, не замечая, что уже заваливается в крутую спираль, срываясь в скольжении и теряя высоту.
— Командир! — встревоженно включились наушники. — Что́, в чем дело?!
Анатолий, опомнившись, сунул вперед ручку, срывая угрозу штопора, «дал ногу», вырвался из начинающегося кружения и, выровнявшись, перешел в набор высоты. Земля, услышав Проняхина, тут же вошла в связь:
— «Полста пятый», почему молчите? Обстановка?..
Улыбнувшись, Симонов по привычке снова окинул зорким взглядом, что там справа, слева, сзади и, довольный собой, прокричал:
— Всё… — Анатолий закашлялся — перехватило горло. — Как учили…
Земля шумно вздохнула и после потрескивающей паузы явно облегченно распорядилась:
— Домой. Все домой.
— Вас понял, — коротко ответил он.
Заруливая, Анатолий увидел, как к его капониру бежит майор-замполит. Анатолий зло, «чертом», развернулся, тормознув так, что бедный «Ла» едва не скапотировал и, глубоко кивнув своей лобастой башкой-мотором, встал, резко откачнувшись назад, на хвост. Остальные машины звена рулили по стоянке, вздымая вихрящиеся клубы пыли с просохшей после утренней сырости грунтовки. Анатолий прожег свечи так, что изумленный «АШ»[24] зашелся, взвыв до хрипа, и чуть не кулаком вырубил зажигание.
Неторопливо отстегивая привязные ремни, Симонов не поднимал головы. Потом он с грохотом согнал назад фонарь и молча глянул на запыхавшегося замполита, радостно задравшего к нему голову.
— Ну? — хрипло выкрикнул замполит. Механик за его спиной тревожно глядел на Симонова, не понимая пока лица своего командира, но уже чувствуя: «Не то…»
Не погасив еще радостного возбуждения, Анатолий молча смотрел на майора.
Замполит раскинул руки, точно готовился обнять летчика, снова повторил свой короткий вопрос:
— Ну?!
Анатолий, не отвечая, деловито-угрюмо возился в кабине: щелкнул «собачкой» пряжки парашютных ремней, со стуком откинул их с плеч на борта, рывком раздернул замок шлемофона и выщелкнул штуцер «папа-мама» радиопровода, окончательно освобождаясь от самолета.
— Так с орденом, а? — майор внизу улыбался.
— Ящики пустые, — раздраженно буркнул механику Симонов и странно-неловко, «раком», полез из глубокой кабины на крыло.
Замполит недоуменно задрал рыжеватые брови. Механик привычно лязгнул замками капота[25] и вздернул его скрежетнувшую створку над собой, сунувшись внутрь, в горячую, густо дышащую тошнотным бензином, перекипевшими маслами, раскаленным металлом и сгоревшим порохом тьму. Замполит настороженно ждал. Неподалеку рычаще взревел мотор последнего из четверки, разом стих, пару раз прохлопнув, и сразу стал слышен урчащий говорок «бобика» комполка, лихо мчавшегося поперек летного поля сюда, на стоянку.
— Вот это да-а!.. — задумчиво сказал из-под капота механик.
— Чего? — дернулся майор, заглядывая под фюзеляж. Анатолий тяжело спрыгнул с крыла и негромко потребовал:
— Фуражка, Егор!
— Командир, ты чего, в одну очередь весь ящик засандалил? — высунув голову из-под створки, удивленно-укоризненно вопросил механик.
— Где фуражка? — раздражаясь, повторил Анатолий и, увидев ее на инструментальном ящике, сказал: «Ага!», неспешно напялил ее поглубже и неторопливо пошел навстречу тормозящему «бобику», уже не слыша — или все так же не слыша — недоуменный голос майора за спиной:
— Чего это он?
— Его и спрашивайте — он командир, я его технарь. Но как же стволы-то не заклинило… Разрешите-ка…
— Ну, с победой? — деловито осведомился Романюк, ловко выпрыгнув из машины. — С одного захода?
— Так точно. Разрешите доложить: цель реальная. Перехват выполнялся составом звена по высоте…
— Знаю-знаю! — прервал Романюк. — ВНОСовцы[26] все дали. Чего унылый, победитель?
Симонов покосился на шофера, сидевшего за рулем открытого автомобиля-ящика и «ничего не слышавшего», и, глядя Романюку в глаза, медленно проговорил:
— Я ему в борт стрелял. Прямо перед звездой.
— Ну?
— Точно перед звездой, — с расстановкой повторил Симонов. — А ведь я их всех помню…
— Кого?!
— Всех. В воздухе встречал. Там… — он неопределенно взмахнул рукой. — На Востоке. Тогда…
— Ну, Симонов… — досадливо сказал за спиной замполит. — Тут, понимаешь… Такая победа!..
— Нет победы! — оборвал его Анатолий, не оборачиваясь. — Понял? Нету! Он военный летчик. Офицер. Как я.
— Это ж как понимать прикажете, товарищ Симонов? — тихо осведомился странным голосом замполит.
— А так и понимать. Тот парень… Не он там должен был быть. И не его я должен был сбить.
— Чего несешь, Яковлевич? — предостерегающе проговорил Романюк. — Ты выполнял боевую задачу. Боевую!
— Не он! — зло-упрямо отрезал Анатолий. — А тот, кто его послал. А он — он обязан был сказать «Есть!». Мы друг друга метелим, а все они… Тебе, — он рывком обернулся к замполиту, — тебе этого не понять.
— Э-эй! — поднял голос комполка. — А ну прекрати. Прекрати, майор! Ты ж фронтовик. Боевой летчик.
— В том-то и дело, — безнадежно сказал Анатолий. — В том-то всё и дело… Я того паренька-футболера помню. А этот вот… — Он ткнул большим пальцем через плечо. — Вот он — нет.
— Какого паренька? — раздраженно осведомился замполит. — И что за манера такая — спиной разговаривать?
— А-а… Товарищ подполковник, разрешите идти, рапорт писать? — Симонов вскинул ладонь к виску.
— Ты его помнишь? — тихо, задавленно спросил Романюк.
— Того парнишку с «Тандерболта»?[27] — Симонов усмехнулся. — Еще бы…
— Ну конечно, — хмуро кивнул подполковник. — Верно… Это же ты с Лешкой, с Бикмаевым, его тогда вытащил…
…Они с Лешкой выскочили из облачности и неожиданно перед собой ниже увидели, как четверка «Зеро»[28] треплет огрызающийся одинокий «Тандерболт», и японцы — явно еще неопытные, вернее, уже неопытные, как почти все японцы конца этой распроклятой бесконечной войны, злые и упрямые, — вцепились в него, в несчастного невезучего одиночку, заблудшего в небесах, как в раю; а он вертится отчаявшимся псом, но вырваться не может и крутится осатанело в безнадеге, и ему влетает слева, справа, снизу, сверху, в поддых и по загривку — он ведь один, и чертов П-47 утюг утюгом в сравнении с вертким крепышом А6М5, не помогают и не спасут ни восемь стволов, ни все громадные две тыщи восемьсот коней могущего «Пратт-Уитни»; сейчас, вот сейчас его таки завалят, ох, свалят — прямо в стылый осенний океан, откуда нет спасенья… И они с Лешкой, мигом опомнившись и не успев переброситься и парой фраз, кинулись к нему, к погибающему союзнику, бездарно влетевшему в эту гиблую кашу, но не успели подойти на выстрел, как японцы, узрев их, на диво грамотно разом крутнулись на контркурсы, ухнули, отрываясь, в пикирование под русских, тут же рванули в вертикаль и моментально сгинули в облаках, браво продемонстрировав высокий класс молодцеватого ухода в ретираду.
А янки, когда русские подстроились к нему и, улыбаясь, вскинули в приветствии руки, — янки распахнул фонарь, сорвав черный намордник маски и, размахивая рукой, что-то им орал, хохотал, радостно тыча в пробоины в борту и крыле, вытирая слезы, выжатые, наверно, ветром, и опять суетился, аж подпрыгивал в кабине, что-то счастливейше выкрикивал, высовываясь за борт, — ведь связаться по-человечески по радио они не могли, не зная частот друг друга, но прекрасно понимали друг друга — летчики одной битвы, братья по духу и Победе.
24
Поршневой двигатель АШ-70 мощностью 2100 л. с.
25
На Ла-11 пушки располагались за блоком цилиндров непосредственно над мотором, т. е. под моторным капотом.
26
ВНОС — воздушное наблюдение, оповещение, связь (наземная вспомогательная служба).
27
Рипаблик П-47 «Тандерболт» — тяжелый истребитель дальнего действия ВВС США времен второй мировой войны.
28
Мицубиси А6М5 «Зеро» — массовый японский морской истребитель, один из лучших истребителей мировой войны, заслуженно всюду почтительно именовавшийся «Зеро-Сан» — «Господин Зеро».