Страница 8 из 102
— Вы хорошо загорели, — сказала вдруг Инна. — Южный загар?
— Да, — ответил Швецов.
— И где же вы были?
— Естественно, на юге.
— А вы действительно штурман? — спросила Лена, взглянув на манипулирующего напитками Жору.
— Вы сомневаетесь? — обиделся он.
— И с вами можно слетать в Сухуми или, например, в Иркутск?
— Конечно. У нас ребята замечательные. Довезут и фамилию не спросят. Простите, а почему вас Иркутск волнует?
— У меня там мама.
— Мама? — почему-то удивился Жора. — Замечательно! Старик! — Он толкнул в бок Швецова. — У нее мама в Иркутске.
— Сперва за дочек, — сказал Швецов, поднимая бокал. — За ваше здоровье!
— Спасибо, — негромко ответила Инна и, выдержав паузу, заметила: — Вы много пьете.
Сказала она это не осуждающе, а как-то заботливо, с участием. Швецов уловил эти нотки и тихо, с какой-то грустью в голосе прочитал:
— Хорошие стихи, — проговорила Инна. — Чьи?
— Не помню, — улыбнулся Швецов. — Мистика какого-то. Но Блок считал его неплохим поэтом.
— Инна, — влез Жорка, — он может часами шпарить. И здорово! Я ему говорю: бросай цирк к чертовой матери, иди на эстраду, стихи читать будешь.
— Какой цирк? — спросила Инна.
Турянский моментально схватил со стола три пустые тарелки и одну за другой, как голубей, выпустил их под потолок.
— Ой! — вскрикнула Лена, но тарелки уже стояли на своих местах. — Вы фокусник?
— Он штурман, — поправил ее Швецов. — Просто Жорка сбился с курса. — И недовольно поморщился, заметив вытянувшиеся от любопытства физиономии за соседними столиками.
Инна исподволь наблюдала за Швецовым. Ей нравились его небрежная ирония, уверенность, с которой он излагал свои мысли, от него веяло силой, и в то же время поражала легкая грусть, камнем лежавшая на дне его расширенных круглых зрачков. Это было неожиданно, и это влекло к нему. Хотелось залечить эту маленькую ранку, ибо все остальное было крепким, тренированным, надежным.
— Вы Игоря хорошо знаете? — неожиданно спросил Швецов.
Вопрос, видимо, застал Инну врасплох.
— Да, — растерянно ответила она. — Вообще-то не очень. Я встречалась с ним только по делу.
— Жаль, — сказал Швецов.
— Странная история, — сказала Инна, легким наклоном головы поправляя волосы.
— Что вы имеете в виду?
— Он хорошо плавал.
— Он и сейчас неплохо плавает.
Инна в упор взглянула на Швецова. Он стряхнул пепел в свою недоеденную котлету по-киевски и мило улыбнулся.
— Прекратите! — Голос Инны сорвался.
Швецов удивленно посмотрел ей в глаза, холодно заметил:
— Истерик я не люблю.
— Володя, — сказал Жора, не сводя влюбленных глаз со своей соседки, — не поменять ли нам курс? Здесь слишком шумно.
Швецов посмотрел на Инну.
— Поедемте ко мне.
Инна взглянула в его неподвижные, блестящие зрачки, и ей стало страшно.
— Я прошу вас, — еще настойчивей повторил Швецов.
Инна ничего не ответила, но когда он встал, поднялась тоже, точно сработал в ней некий безотказный механизм, который был взаимосвязан с тем, другим механизмом, заложенным в Швецове.
…В прихожей Инну поразили рога. Красивые, изящно изогнутые, диаметром почти с блюдце у основания и острыми, устремленными вперед концами, они свидетельствовали о силе и мощи носившего их животного.
— Рога, — только и сказала Инна.
— Фамильный герб, — усмехнулся Швецов, но тут же серьезно пояснил: — Равнинный тур. Последний экземпляр был убит в тысяча восемьсот каком-то году. Очень редкие рога. Я их у соседки на телевизор выменял. А она, вернее ее отец, их из Германии в свое время вывез. А потом умер, муж сбежал, хозяйство прахом пошло… Трудно, наверное, без хозяина.
— А без хозяйки? — спросила Инна, окидывая взглядом сваленную в раковину грязную посуду.
— И без хозяйки, — вздохнул Швецов. — Вы уж извините меня за кавардак, я что-то в последние дни расклеился.
— Я уберу у вас, не возражаете?
— Не надо. — Швецов поморщился, но, чувствуя, что не убедил, добавил: — По крайней мере, сейчас. — Он вытащил из кармана плаща бутылку «Столичной». — Лучше побеседуем.
— На вашем языке это называется побеседовать?
— А как это на вашем языке называется?
— Напиться до бесчувствия.
Швецов, не зная что ответить, прошел к письменному столу и включил приемник.
— Вы еще и охотой увлекаетесь? — заметив на стене ружье, спросила Инна.
— Увлекаюсь. — Швецов вытащил из холодильника банку шпрот, лимон и заварил кофе.
— Вы любите кофе?
— Можно, — кивнула Инна.
Швецов пил ожесточенно, с какой-то непонятной злостью. Временами он внезапно замолкал, о чем-то думал, уставясь в одну только ему видимую точку, то вдруг, встрепенувшись, вспомнив, что не один, становился не в меру говорлив, нежен, сентиментален, при этом улыбался, но так, что блестела только узкая полоска зубов.
— Что с вами происходит, Володя? — спросила Инна.
— Не знаю, — отрывисто сказал Швецов и, видя ее недоумение, как-то недобро ухмыльнулся и налил себе рюмку. Она, видимо, оказалась той последней, роковой, которую пить уже не следовало. Он жалобно замычал, попытался ухватиться за столик, но так и не найдя его, рухнул на подушки. Инна сняла с него ботинки и подумала, что в более идиотское положение еще не попадала.
— Володя, — позвала она.
Швецов с трудом приоткрыл веки, попытался приподняться, но тело его не слушалось.
Он заснул на боку, неудобно подвернув под себя правую руку, а другой ухватил Инну за запястье и не отпускал даже во сне, словно это был спасательный круг, благодаря которому он еще держался на поверхности.
Родин сидел в скверике, напротив кинотеатра «Россия», и нервно курил сигарету за сигаретой. Наконец, когда, казалось, у него и терпение лопнуло, появился Климов.
— Где тебя носило? — накинулся на него Родин. — Как сквозь землю провалился!
— Подожди, Саша, — взмолился Климов. — Дай дух перевести. — Он пошарил по карманам. — У тебя нет трех копеек?
— На газировку перешел? — съязвил Родин, протягивая другу монету.
Климов выпил у кинотеатра стакан воды и, вернувшись, устало опустился на скамейку рядом с Родиным.
— Ты прав, Саша, — удрученно проговорил он, — самое большое, на что я способен — это регулировать движение на каком-нибудь безлюдном перекрестке.
— Орудовцам тоже люди с головой нужны, — усмехнулся Родин. — Рассказывай.
— У них роман, — выпалил Климов.
— У кого это у них?
— У Швецова с Кошелевой.
Родин посмотрел на приятеля так, как смотрят на явившегося с того света.
— Ты в этом уверен?
— Так же твердо, как в том, что ты не женат, что пиджак у тебя в клеточку, сорочка нелепо-желтого цвета.
— Чем тебе не нравится моя рубашка?
— Ты пижон, Сашка, но мозги у тебя работают в полный накал, как у академика.
— Спасибо. Но на чем все-таки зиждился твоя уверенность?
— Она у него сегодня ночевала.
— Ну и что?
— Как что? — взорвался Климов. — Ты думаешь, она приходящая домработница?
— Дальше, — спокойно сказал Родин.
— А утром они отправились в гости к некоему Евгению Евгеньевичу Крайникову… Адрес: Серебряный переулок, шесть.
— Что за личность?
— Исчерпывающий ответ на этот вопрос я смогу тебе дать только завтра. А вкратце… Работник министерства торговли. Холост. Живет вдвоем с племянницей. Бойкая современная девочка из города Одессы — Алена Войцеховская.
— А родители этой современной девочки?
— По всей вероятности, в Одессе. Она приехала сюда учиться. Занимается в университете, на факультете журналистики.