Шаман

А у него за спиной высоким, чистым голосом издал боевой клич Лукойо, перекрыв глухое рычание куруитов. Огерну стало немного спокойнее, когда полуэльф задорно крикнул:

— А ну ложитесь! — и подкрепил свой приказ действиями — уложил насмерть первого куруита.

Один из воинов попытался проткнуть полуэльфа копьем. Лукойо уклонился от удара в последнее мгновение и… отрубил мечом руки нападавшего. Куруит с воплем упал на землю, однако кончик его копья обагрился-таки кровью — видимо, он уколол в спину Огерна. Но кузнец, не обращая внимания на раны, продолжал бой. Вот он пригнулся, спасаясь от удара. Куруит споткнулся, ударился о плечо Огерна, а кузнец вогнал свой кинжал по самую рукоятку под грудину врага. Воин коротко вскрикнул. Огерн, не мешкая, отшвырнул его, закрылся от занесенного меча справа, нанес ответный удар, описал мечом круг над головой и полоснул по горлу очередного куруита. Глаза отсеченной головы страшно выпучились. Огерн поднял меч и оглянулся. Грудь его тяжело вздымалась…

На миг его боевой пыл охладел: он увидел Гракхинокса и клайя, бьющихся спиной к спине. Оба уже были исполосованы вражескими клинками, истекали кровью, но тем не менее бились, и бились отчаянно. Но вот дверга и клайя скрыла от глаз Огерна дерущаяся толпа. Повсюду развевались белые балахоны кочевников, которые, не щадя живота своего, дрались насмерть с куруитами, разрубали их скрещенные на груди ремни и кожаные килты. Огерн был просто потрясен: каждый из бихару дрался одновременно не меньше, чем с четырьмя врагами. Многие из кочевников прямо на глазах у Огерна успевали разделаться с большей частью куруитов и добивали последних, после чего тут же бросались на помощь соплеменникам.

За считанные мгновения бой был закончен, и куруиты пали до последнего. Вскоре Огерн увидел дверга и клайя, окровавленных, но живых. Бихару разговаривали с ним уважительно и дружелюбно.

Подошел и Дариад. Он тяжело дышал, и губы его кривила жестокая ухмылка.

— Они хорошие бойцы, эти куруиты. Трое людей из нашего племени погибли, а еще с десяток ранены так сильно, что не смогут пока ехать верхом. Так что придется нам пробыть в этом оазисе на неделю дольше, чем мы собирались.

— Не думаю, что это мудрое решение, — возразил Манало, вынырнув из темноты. — Теперь куруиты знают, где вы, и могут послать против вас другой отряд. Вашему народу пора исчезнуть в песках.

Дариад нахмурился:

— А судья что скажет?

— Я с ним поговорю. — И Манало отправился к предводителю племени.

Огерн наблюдал за тем, как несколько бихару в белых балахонах расхаживают между поверженными телами, время от времени обнажая мечи и нанося удары.

— Что они делают?

— Добивают раненых, — печально вздохнул Дариад. — Это жестоко, я понимаю, но мы и так живем бедно, чтобы позволить себе кормить и поить еще с десяток раненых врагов.

— Это очень жестоко, — с отвращением проговорил Огерн.

— Но еще более жестоко было оставить их медленно умирать под палящим солнцем, — возразил Дариад. — И потом, вспомни: они пришли к нам обманом, подло напали и перебили бы нас всех до единого, если бы смогли.

Огерн вспомнил, как напали на Дариада пятеро немых, и промолчал.

— Тех, кто может ходить, мы отпустим. Они могут даже забрать своих верблюдов, но, если они попробуют вернуться и снова напасть на нас, мы убьем их на месте.

Тут с той стороны, где располагались шатры купцов, послышался крик. Дариад выкрикнул:

— Хаджфет! Зебра! Хаба! Охраняйте наших раненых!

— С каких это пор ты вождем заделался? — раздраженно буркнул один из названных Дариадом мужчин.

Дариад пожал плечами.

— Если вы считаете, что я не прав, делайте, как хотите!

С этими словами он развернулся и бегом бросился в ту сторону, откуда донесся крик. Огерн не отставал от юноши, следом за ним мчался Лукойо. На бегу Огерн оглянулся и заметил, что трое бихару остались около раненых, как велел Дариад, что-то было в этом юноше такое, из-за чего его слушались.

Они замедлили бег около шатров куруитов и увидели сбившихся в кучку пятерых торговцев — тех, которые и в самой деле торговались и менялись товарами с бихару.

— У них под балахонами только набедренные повязки, — сообщил судье один из кочевников, — никаких куруитских одежд. И оружия нет.

— Нам воины не разрешили, — объяснил один из торговцев.

— Ну, значит, это настоящие торговцы, — сказал, шагнув вперед, Огерн. — И единственные из всего каравана, не сомневаюсь. Почему вы привели сюда воинов?

— Это не мы их привели, а они нас, — отвечал торговец.

— Говорили, будет хорошая торговля, — подхватил другой. — Говорили, нам и товаров-то своих брать не надо — они нас всем обеспечат.

— Но вы же знали, что они воины, — нахмурился Дариад. — Неужели вам и в голову не приходило предупредить нас? Мы же вели с вами честный торг, мы поделились с вами хлебом и солью!

— Мы как только к вашему лагерю подъехали, — объяснил первый торговец, — эти люди нам сразу мечи к горлу приставили и говорят: «Скажете слово — вам конец».

— Ну да, а вам-то с какой стати о нас заботиться? — с отвращением выговорил Дариад. — Кто мы вам? — Юноша посмотрел на судью.

— Что мы будем с ними делать?

Торговцы в ужасе смотрели на предводителя бихару.

— Вот мое слово, — торжественно провозгласил судья, — мы отпустим их на волю, дав каждому по верблюду и по мечу, чтобы они могли защищаться от грабителей, но не более того.

— Нам останется не меньше тридцати верблюдов! — воскликнул один из кочевников. — Десяток шатров, мешки с товарами! Совсем неплохо.

— Да, но мы потеряли наших сородичей… — нахмурился Дариад.

— Смерть когда-то настигает нас всех, — напомнил юноше судья. — А наши товарищи погибли с честью. Но они умерли не по вине этих торговцев. Им бы следовало сказать нам правду, но все же они не заслуживают казни.

— Благородно, — оскалился Лукойо. — Но глупо. Разве они не могут снова привести к вам куруитов?

Кочевники переглянулись и улыбнулись.

— Могут, — кивнул Дариад. — Если найдут нас.

— Разве можно найти следы в песках? — хитровато проговорил один бихару. — Разве можно выследить сирокко?

— Никто не сумеет понять, Где прошли бихару, — пояснил судья. — Мы не оставляем следов, а когда хотим спрятаться — нас никому не найти, ну разве только если мы сами этого захотим.

— Но ведь нашли же вас эти воины! — воскликнул Лукойо.

— Это верно, — согласился судья. — Но ведь мы и не прятались. На самом деле мы даже хотели, чтобы нас нашли, чтобы нас нашел торговый караван.

Лукойо вспыхнул и промолчал. Но Огерн заметил:

— Эти воины знали, где вас искать, и сомневаюсь, что они искали кого-нибудь, кроме вас.

— А может быть, они следили за вами? — предположил один из кочевников.

Бихару зашептались, стали бросать недобрые взгляды на Лукойо, Огерна и Манало, который только подошел.

— Может быть, и за нами, — сказал мудрец. — Но может быть, они искали кого-то из вас.

— Дариада! — воскликнул Огерн — запрокинул голову и в тревоге посмотрел на юного кочевника. — Наверняка Дариада! Ведь они явились сюда переодетыми, стремясь обмануть вас, усыпить вашу бдительность!

— Верно! — яростно выкрикнул Лукойо. — С какой бы стати им таиться, если бы они искали нас одних? Они бы тогда явились открыто, выждали, пока мы покинули бы ваш лагерь, ушли бы подальше, а потом — потом они бы напали на нас из засады.

— В том, что они говорят, есть истина, — с тяжелым сердцем проговорил судья.

— Но… Дариад! — изумленно протянул один из стариков. — Малыш Дариад?!

Остальные Бихару обернулись к старику, но Манало твердо, уверенно проговорил:

— Все равно. Дело в Дариаде. Ты во многом неповторим, юноша. В тебе — великая сила. Любой из колдунов Улагана за считанные мгновения распознает такую печать судьбы.

— А с воинами был жрец Улагана, — вдруг признался один из торговцев.

— Где он теперь? — сурово сдвинул брови судья.