Шаман

— Посу… сужу, — кивнул Лукойо. — А вы туда хо… ходите?

— Только похлебку носим заключенным. Да как ты смеешь говорить такое! Чтобы воин Куру жил в такой грязи, да чтоб…

— Ой… Ну, это я не зна…

Лукойо сцепил пальцы и схватился за низ живота. Икота продолжала терзать его. Он выпучил глаза, уставился на луну, поджал губы. Двое стражников, глядя на полуэльфа, заухмылялись, гадая, что еще выкинет этот смешной пьяница.

— Этот варвар, видать, первый раз пивка отведал, — буркнул один стражник другому.

— Это у них в первый раз завсегда так, — согласился его напарник.

— Во! — Лукойо поднял к небу палец. — Понял!

— Чего понял-то? — с любопытством поинтересовался стражник.

— Понял, поч-чему куру… куруитские ву-вуоины должны у-уйти в тюрьму!

— Да что ты говоришь? — проурчал один стражник.

А второй вмешался:

— Ну, почему же?

— А па-а-та-а-му-шта он может на них у-упасть… или… того… на-а-апасть!

— Упасть? — Стражник усмехнулся, а его напарник расхохотался в голос:

— Что ты городишь, парень? Кто на нас может упасть.

И тут над головами стражников взметнулись боевые дубинки. Глаза стражников закатились, и они повалились на землю.

— Вот кто, — прошипел Лукойо.

— Молодчина, лучник! — Глаза Огерна горели восторгом. — Вперед! Я пошел, а вы трое держите дверь!

— Может, вам обоим нацепить нагрудники и шлемы этих воинов, — посоветовал Глабуру Лукойо. — Я‑то слишком тощий — никто не поверит, что я стражник.

Глабур кивнул:

— Мысль хорошая.

— А я выведу Манало! — И Огерн развернулся к двери.

— Один? — спросил Лукойо.

— Да, один. Внутри-то там стражников нет. Но если кто сюда сунется, ты, друг Лукойо, постарайся, как можешь, от-, влеки.

Лукойо кивнул.

— Никто ни в чем не заподозрит дурака, который веселит парочку верзил. Но как ты войдешь? Тут ни щеколды нет, ни еще чего-нибудь, чем двери запирают…

— А вот так! — Огерн вцепился в ручку тюремной двери и изо всех сил потянул на себя. Каждая мышца его тела напряглась, а сам он на несколько мгновений превратился в подобие громадного лука. А потом что-то треснуло, и Огерн чуть не упал на спину. Дверь открылась. Огерн устоял, отдышался, обернулся к друзьям, глядевшим на него во все глаза.

— Дверь за мной прикройте, но сразу отворяйте, как только я постучу вот так!

И он выстучал по двери короткий, но непростой ритм.

Глабур пришел в себя и кивнул:

— Откроем, Огерн.

— Хорошо. Я не задержусь. — Огерн опустил глаза и увидел лежавших навзничь раздетых стражников. — Уберите их куда-нибудь.

И дверь за ним затворилась.

Лукойо помотал головой.

— Он всегда такой сильный был?

— Нет, не всегда. Как вырос, так и стал такой.

Лукойо восхищенно покачал головой и сказал:

— Ну ладно, давайте все сделаем, что он велел. Вы стойте на посту, как вам полагается, а я этими займусь.

И он ухватил за ноги одного из стражников и потащил в сторону.

Глабур глянул на Далвана и протянул:

— По-моему, этот полукровка… ему можно верить.

— Да вроде бы, — согласился Далван. — Молюсь, чтобы у Огерна все там гладко сошло!

А Огерн не без труда пробирался в темноте. Он запнулся за кого-то, и этот кто-то обругал его на родном языке. Огерн наклонился и прошептал:

— Прости меня, бири. Как ты сюда попал?

— Напился, — ответил бири. — А у меня отобрали все товары. Потом сказали, что нечего мне по городу нищим шататься, и бросили сюда. Говорят, завтра утром отправят к лагану. А ты как угодил сюда, сородич?

— Я пришел, чтобы освободить тебя. — Огерн принялся шарить по земле, а бири шептал:

— Освободить меня? Да как же ты сможешь? Тут цепь, медная цепь, и она приковывает меня к стене!

Огерн нащупал звенья цепи, крепко сжал их, крякнул, рванул… Звенья с негромким звоном расцепились, а Огерн выдохнул:

— Теперь ты свободен.

Мгновение стояла тишина, потом бири прошептал:

— Ты кто, бог?

— Всего лишь человек, только очень сильный. — Огерн и сам начал удивляться собственной силе. — Окажи мне услугу. Здесь где-то держат мудреца по имени Манало. Его еще не отдали Улагану?

— Нет, хвала Ломаллину! — воскликнул бири. — Пойдем, я отведу тебя к нему! Держись за обрывок моей цепи!

Бири пошел вперед уверенно, как тот, кто хорошо знает дорогу. Огерн осторожно шагал за ним. Глаза его теперь привыкли к темноте — в тюрьме было только два маленьких оконца — высоко, под самой крышей, но все же они пропускали немного лунного света. Спотыкаясь и перешагивая через валявшихся на полу узников, осыпавших их проклятиями, Огерн и его спутник добрались до дальней стены. Там оказалось несколько толстых деревянных дверей с прорубленными в них окошечками — даже то были не окошечки, а щели, в которые; можно было бы просунуть немного еды. Двери были заколочены медными гвоздями. Гвозди надо было вынимать и заменять; новыми всякий раз, когда открывалась дверь. А значит, двери эти отпирали крайне редко.

— Для чего эти стойла? — шепотом спросил Огерн.

— Для преступников, которых считают наиболее опасными, — ответил бири. — Для тех, кто вроде как может нас переубивать, и тогда мы не достанемся Улагану.

— Манало не убийца!

— Нет, но он куруитов по-своему довел. Он непрерывно восхвалял милость Ломаллина, лечил наши хворобы и пытался врачевать наши сердца.

— Вот уж воистину опасность! — усмехнулся Огерн и чуть повысил голос: — Учитель! Манало! Мудрец! Ты слышишь меня?

Мгновение тишины, звон цепей, и вдруг… голос Манало:

— Слышу тебя, Огерн.

Сердце Огерна встрепенулось от счастья, и тут он понял, как же сильно он на самом деле боялся, что Манало мертв.

— Учитель, я пришел, чтобы вызволить тебя отсюда!

Манало рассмеялся тихо и добродушно, как всегда.

— Замечательно, Огерн, и я с радостью последую за тобой, если ты сумеешь открыть эту дверь и порвать мои цепи.

— Дверь? Это разве дверь?

Огерн взмахом руки велел бири отойти подальше, ухватился одной рукой за прорезь в двери, а другой — за ручку, уперся ногой в стену и потянул на себя. Сначала ничего не происходило, потом послышался как бы стон, и гвозди закачались. Вот они начали вылезать из дерева один за другим, потом отвалились запоры, и дверь распахнулась. Огерн отлетел назад, отшвырнул дверь в сторону и позвал:

— Учитель! Выходи!

— Не могу, — просто отвечал Манало. — На оковы наложено заклятие, которое я не могу преодолеть с помощью своей магии.

Огерн пробормотал ругательство и вошел в темницу. Тут было по-настоящему темно, но руки Огерна нащупали тело Манало — вернее, холодные цепи, опутывавшие грудь мудреца. Огерн ухватился за цепь, а Манало сказал ему:

— Тут их пять. Одна оковывает мои плечи, одна обвивает руки и живот, третьей скованы мои запястья и бедра, четвертая обвивает колени, а пятая — лодыжки. Она прикована к стене.

— И вправду они тебя боятся! — воскликнул Огерн. — Но с цепями мы управимся легко. — Он наклонился, ощупал колени и лодыжки Манало и нашел цепь. Ухватившись за нее покрепче, Огерн потянул. Цепь звякнула, и звенья распались. Огерн выпрямился и сказал: — Снимать все — на это уйдет много времени. Они плотно прилегают к твоему телу, не ухватиться. Придется потерпеть — остальные цепи снимем с тебя, как только окажемся подальше от города.

— Но как же ты отведешь меня подальше от города? — спросил Манало. — Сила твоя удивительна, Огерн, но не настолько же ты си…

И Манало не договорил. Огерн подхватил его одной рукой и понес.

— Как-как, — проворчал Огерн. — Быстро, вот как! Вперед, Учитель, пока нас не нашли! — И он выбежал из темницы.

Бири выдохнул:

— Не бывает таких сильных людей!

— А я родился не как все, — огрызнулся Огерн. — Выводи меня, друг.

Начавшие просыпаться узники подняли крик.

— Тише вы все! — прошипел Огерн. — Если я бегу, значит, и вы можете! Пошли, только тихо, или на вас бросятся воины!