Страница 131 из 152
— Этот молодой человек заболел «негритянской болезнью» и подлежит карантину, — объявил он.
— Я не могу держать в номере моего отеля больного «негритянской болезнью». Его необходимо отправить в специальный барак, — сказал директор отеля.
— Я не отдам своего помощника в бараки, так как диагноз болезни неверен! — решительно возразил Сапегин. — Больной в забытьи от большой потери крови.
— Я сделаю укол, и он очнется, — предложил доктор.
— Ни в коем случае! — возразил Сапегин, не слишком доверяя этому доктору.
Вошел Егор с лекарствами. Сапегин поднес к носу раненого флакон с нашатырным спиртом.
Роман открыл глаза.
— Как вас зовут? — спросил полный мужчина.
Роман не ответил. Доктор подавил улыбку удовлетворения.
— Больные «негритянской болезнью» теряют память, — сказал он.
Егор вынул бумажник, достал оттуда фотографию смеющейся девушки, запечатленной на теннисном корте, с ракеткой в руках, и поднес фотографию к глазам Романа.
— Люда! Это Люда! — сказал Егор, называя имя друга их детства — Люды, в которую они все трое были влюблены.
— Это Люда! — крикнул Анатолий в ухо больному.
Роман вздрогнул, испуганно оглянулся и, увидев перед собой портрет, вдруг сказал:
— Да это же Люда! Ну конечно, она. О, друзья мои, как я рад вас всех видеть! Но как я виноват!
— Я не могу держать в отеле больного, — настойчиво заявил директор.
— Чем ты болен, Роман? Что чувствуешь? — спросил Сапегин.
— Упал… Разбил голову… Большая потеря крови… Страшная слабость…
— Я могу произвести больному операцию переливания крови в своей больнице, — предложил доктор.
Егор и Анатолий предложили взять кровь у них, так как у всех троих была одна и та же группа крови.
Сапегин решительно отказался от услуг доктора.
— Но мне приказали изъять больного, — пробормотал растерянный директор.
— Никто не имеет права покушаться на свободу и жизнь советского гражданина! Мы перевезем Романа Крестьянинова в советское посольство, заявил сотрудник посольства, показываясь в дверях номера.
Низменный берег в туманной дымке проступал едва заметной полосой над поверхностью воды. Потом из океана поднялись зеленые горы острова Ява.
Как только самолет опустился на аэродром и побежал по бетонной дорожке, к нему устремились встречающие. Луи Дрэйк кивком головы подозвал Лифкена и сказал:
— Командуйте парадом. Пусть все держатся вместе, и чтобы никаких разговоров с малайцами!
Члены комиссии, еще раньше предупрежденные о необходимости держаться вместе для облегчения таможенного досмотра, выполнили просьбу Лифкена «задержаться».
Ганс Мантри Удам, всю дорогу страдавший от морской болезни, сошел на берег бледный и осунувшийся. Лифкен представил его встречавшим. Ганс Мантри Удам без особого восторга пожал руку миссионеру Скотту и представителю городского самоуправления. Американский консул сделал вид, что не видит протянутой руки. То же самое сделали и два офицера.
Произошел обмен шаблонными любезностями. Таможенный осмотр вещей не состоялся благодаря вмешательству американского консула. Это также распространилось и на одинокого пассажира, державшегося особняком и покинувшего самолет последним. Двое мужчин, встречавших его, назвали прибывшего мистером Трумсом и почтительно проводили его в машину. Трумс не обращал внимания на свои чемоданы, но зато ни на секунду не расставался с небольшим саквояжем.
Ганс Мантри Удам вручил Лифкену бумажку со своим адресом и номером телефона. Лифкен попросил его на минутку задержаться, а сам пошел к машине, где сидели Луи Дрэйк и Юный Боб, известный здесь под именем Сандерса. Секретарь комиссии Гарольд Грей (в действительности Перси Покет) суетился возле Сапегина.
Вдруг Удам услышал тихий женский голос позади себя:
— Мы незнакомы. Не выражайте удивления, увидев меня!
Удам обернулся. Позади была хорошо знакомая ему Анна Ван-Коорен. Она предостерегающе подняла палец и тихо сказала:
— Я не Анна Ван-Коорен, я — Бекки Стронг. Мы очень похожи. Я опустила письмо в правый карман вашего пиджака. Прочтите — и все поймете. Вы превосходно выступали на конгрессе. Письмо сожгите. Ван-Коорен в ярости, но власти его приходит конец… Алло! — громко произнесла Бекки Стронг, обращаясь к миссионеру Скотту, с беспокойством оглядывавшемуся.
Миссионер Скотт подошел к ней в сопровождении Егора и Анатолия:
— Мисс Бекки, я хочу просить вашего покровительства для молодых русских ученых. Они впервые в Индонезии. Вам, уже вкусившей очарование этой страны, приятно будет показать гостям истинное лицо Индонезии.
Это была заранее обусловленная роль Бекки, на которую она согласилась.
— Мистер Егор Смоленский! — представил Скотт.
— Очень рад познакомиться, — холодно сказал Егор и был несколько удивлен, ощутив сильное, почти мужское пожатие руки.
— Мистер Анатолий Батов!
— Я очень рад, — также отозвался Анатолий.
— Я прошу вас, мисс Бекки, подвезти наших гостей в своей машине, сказал Скотт и, повернув свое полное бритое лицо к подходившему профессору Сапегину, добавил: — Вот прелестный ангел-хранитель наших юных друзей.
Сапегин познакомился с Бекки и попросил взять и его в ту же машину.
— Прошу прощения, господин профессор, — возразил Скотт, — но вас похищаю я. С нами поедет профессор Джонсон. У меня будет к вам обоим весьма и весьма серьезный разговор по поводу этого случая заражения плантаций. Мы попросим мисс Бекки захватить с собой секретаря комиссии мистера Грея.
Сапегину пришлось уступить.
Бекки села за руль четырехместного автомобиля, приобретенного ею здесь, в Индонезии. Чуть скосив глаз, она наблюдала за подходившим Греем-Покетом. Но только молодые люди сели, как она резко «газанула». Машина мгновенно помчалась. Все же до них долетел призывный вопль мистера Грея.
— Вас окликают! — сказал Егор, сидевший рядом с Бекки.
Девушка молча ускорила ход машины.
— Вы слышите? — повысил голос Егор. — Да остановитесь же! Мы забыли одного пассажира!
— Вашего друга? — спросила Бекки, глядя через ветровое стекло вперед на дорогу.
— Я не сказал бы этого, — усмехнулся Егор.
По пути в Индонезию все пассажиры самолета перезнакомились. У Егора составилось представление об участниках экспедиции. Со времени посещения журналистом Перси Покетом «зеленой лаборатории» в отрогах Тянь-Шаня прошло много лет. Перси Покет, став Гарольдом Греем, изменил свою внешность, отрастив усики и бородку. Он больше не носил своего золотого браслета с подвеском. Но, обладая безошибочной зрительной памятью, Егор сразу же узнал его. Вот почему прямой вопрос Бекки озадачил Егора. Он не знал, чем объяснить бегство девушки от Покета. Он внимательно посмотрел на Бекки.
«Хорошенькая, — решил он. — Машину ведет смело. По-видимому, капризное чадо, избалованное родителями». Он принялся смотреть по сторожам. В темно-зеленых зарослях, перевитых лианами, он не увидел обезьян. Ему почему-то казалось, что стоит сойти на берег — и он увидит множество обезьян. Но их не было и в помине. Взор его привлекли огромные группы изящных бамбуковых стволов — своего рода гигантские букеты по нескольку сот стволов. Увидя кокосовые пальмы, Егор вспомнил где-то читанные им строки: «Кокосовые пальмы устремляются кверху по прямой линии, подобные пущенной ракете, и, подобно ракете, там, в пространстве, рассыпаются по всем направлениям ниспадающими, расчлененными ветвями». И этих «ракет» были десятки тысяч. Бананы поразили Егора засохшими, обвислыми и полинялыми листьями, свешивающимися, как лохмотья. В оранжереях их обычно обрывали. Но еще больше поразили его воздушные корни бананов, создававшие темные своды вокруг главного ствола.
Юноши, очарованные этой невиданной природой, совершенно забыли о своем тоже не совсем обычном шофере. Вдруг они услышали знакомый мотив. Девушка сосредоточенно смотрела на дорогу и тихонько напевала. Казалось, она тоже забыла об их существовании. Она пела: