Страница 110 из 152
— Это он, — прошептал Тунг и, отвесив поклон Бекки, сел в машину и уехал.
— Здравствуйте, Ганс Мантри Удам! — сказала Бекки.
— К вашим услугам, мейфрау… — Последнее слово хозяин сказал неуверенно, по-видимому не зная, с кем имеет дело.
— Мой отец звонил вам, я Анна Ван-Коорен.
— О! Ради бога, извините меня, здесь темно. Прошу в дом. — Он широко распахнул двери и крикнул в темноту передней: — Приехала мисс Анна Ван-Коорен!
— Бедный Мугни называл меня просто Матта-Апи, — сказала Бекки и прошла в комнаты.
— Я не смею… Такая честь… не ожидал…
Бекки очутилась в ярко освещенной комнате, по-видимому служившей одновременно гостиной и столовой. Ганс Мантри Удам оказался невысоким, худощавым мужчиной с большими темными глазами и черными с проседью волосами. На вид ему было лет пятьдесят.
В углу комнаты на столике стояла открытая швейная машина с куском материи; в другом углу валялись игрушки. На столе лежали вышивки и разноцветные нитки. Видимо, семья мирно коротала вечерние часы в столовой и, узнав о гостье, бежала, бросив все.
— Извините… не ждали… беспорядок… Сейчас уберут… Садитесь! Все слова Ганс Мантри Удам сопровождал улыбкой.
Это была очень странная улыбка: казалось, что его губы едва успевали сложиться в улыбку, как из-за боязни показаться фамильярным его лицо мгновенно принимало выражение строгое и даже слегка испуганное.
Бекки села на плетеный стул и извинилась за неожиданный визит. Она попросила хозяина сесть, но тот поблагодарил и остался стоять. Тогда Бекки решительно встала и заявила, что не сядет до тех пор, пока хозяин будет стоять. Тот смутился и осторожно присел на кончик стула. Бекки невольно вспомнила секретаря Ван-Коорена, державшегося так же подобострастно и заискивающе.
— Иди сюда! — крикнула Бекки и махнула призывно рукой мальчику, появившемуся в дверях.
Мальчик понял жест, бесстрашно подошел и уставился на Бекки. Из другой комнаты кто-то взволнованно позвал мальчика, но Бекки уже схватила его за руку и усадила к себе на колени.
— Прелестный мальчик! — сказала Бекки и, взяв руки мальчика в свои, начала хлопать ладонями по своим надутым щекам.
Вскоре возле нее уже стояла жена Ганса Мантри Удама, небольшого роста, очень живая и разговорчивая женщина, окруженная пятью детьми. Все они смеялись, глядя, как Бекки забавляла малыша. Ганс Мантри Удам даже покраснел от удовольствия. Он пригласил Бекки в свой кабинет, пока в столовой уберут. Бекки так и пошла — с ребенком на руках.
В небольшой комнате, заставленной шкафами с книгами, было много цветов. Бекки только посмотрела на один более внимательно, и Ганс Мантри Удам тотчас же начал с увлечением рассказывать о своих последних наблюдениях. Он был ярым сторонником лечения малайскими народными средствами. Потом хозяин усадил Бекки в свое кресло за стол, а сам сел на стул рядом. Мальчик попросился на пол, а очутившись на полу, убежал. Ганс Мантри Удам оказался чутким и милым человеком. Он поразил Бекки своими знаниями. Знал же он растения превосходно. И особенно ценным было его поразительное знание целебных свойств растений. Бекки спросила, как обстоит дело с комиссией. Оказывается, все уже были в сборе и ждали в гостинице. Ученый подал список. Комиссия состояла из восьми ученых, включая Удама, одного полковника, представителя голландских властей, и преподобного Эмери Скотта. Последнего задержали дела, и он уведомил, что приехать не сможет, но акт подпишет на Суматре.
— Прошу сейчас же позвонить четырем членам комиссии, — Бекки взяла список и, найдя имя Энджело Сайреса, сказала: — Старшим будет Энджело Сайрес. Они полетят на моем гидросамолете сразу на Суматру.
Бекки говорила это, уверенная, что как бы члены комиссии ни спешили, им уже не застать гидросамолет. Пройдет несколько дней — и Эрл Франк с освобожденными друзьями будут дома, в Америке.
— Энджело Сайрес не любит спешить, — заметил ученый.
— Но не позже завтрашнего полудня. Завтра утром мы, остальные члены комиссии, вылетим в другой круговой рейс, — продолжала Бекки. — Мы полетим на острова Мадуру, Бали, Ломбок, Сумбава, Флорес, Тимор, захватим Новую Гвинею и повернем обратно через Целебес, Борнео, Тысячу островов.
Бекки понимала, что дни ее жизни как Анны Коорен сочтены. Как только вернется Анна Коорен, Бекки станет Бекки Стронг, и поэтому ей хотелось побольше увидеть до возвращения Анны, и такой дальний рейс ее вполне устраивал.
— Зачем такой дальний рейс? — удивленно спросил Ганс Мантри Удам. Ведь осмотр плантаций — дело чисто формальное.
— Чисто формальное? — удивилась Бекки.
— Конечно. Господин Ван-Коорен наметил посетить одну плантацию на Яве и две на островах. Здесь комиссия подпишет акт, который мне прислал уважаемый господин Ван-Коорен.
Бекки попросила показать ей акт. Ученый вынул из стола три экземпляра акта, напечатанного типографским способом, с указанием фамилий подписавших его членов комиссии. Бекки читала, и ей стоило большого труда ничем не выказать своего удивления. Еще комиссия не приступила к работе, но акт о результатах ее работы был готов. Он изобиловал ссылками на множество обследований, проведенных вспомогательными группами под руководством комиссии. Назывались пункты, имена, объем работ и так далее. Бекки спросила о работе вспомогательных групп. Ганс Мантри Удам растерянно посмотрел Бекки в глаза, и его молчание выражало крайнее удивление вопросом.
Бекки решила больше не повторять вопроса и продолжала чтение. Акт опровергал утверждение американской экспедиции Института Стронга и американских газет о массовой гибели плантаций от болезней и сельскохозяйственных вредителей, появившихся «в результате политической и экономической анархии, для пресечения которой есть только одно средство американская помощь».
Бекки уже знала цену «помощи», которой прикрывались, как дымовой завесой. Все было ясно. Бекки положила акт на стол.
— Итак, — сказала Бекки, — куда вы советуете комиссии сначала отправиться? В нашем распоряжении «Дуглас». Он потом отвезет вас в Сингапур, а оттуда вы полетите рейсовым самолетом в Америку, на конгресс.
На лице Ганса Мантри Удама появилась улыбка и мгновенно исчезла.
— Извините… мне очень жаль… мне так неудобно, неловко огорчать уважаемого господина Ван-Коорена, но я не смогу принять участие в комиссии… Очень, очень сожалею… — На ученого даже неловко было смотреть: такой он имел растерянный вид.
— Вы нездоровы? — подсказала Бекки.
— Да… не совсем. Впрочем, не жалуюсь… Никак, никак не могу! Очень жаль, но не могу.
Бекки вспомнила предложение Ван-Коорена «уломать» капризничающего и спросила ученого, в чем истинная причина его отказа. Ганс Мантри Удам многословно, обиняками, чтобы не обидеть дочь Ван-Коорена, объяснил, что совесть не позволяет ему скрыть истинные размеры бедствия, даже в интересах своего благодетеля Ван-Коорена, и он просит Бекки освободить его от участия в комиссии.
— Иначе, — сказал Ганс Мантри Удам, — я на конгрессе все равно доложу то, что знаю, а не то, что написано в акте. Я человек честный и заранее предупреждаю вас!
Бекки с восторгом выслушала это признание честного человека. Она еле сдержала свой порыв радости. Уж она-то постарается отправить на конгресс именно Ганса Мантри Удама!
— Вы вправе не верить мне, носящей фамилию Ван-Коорен, — сказала Бекки, — фамилию, стремящуюся любой ценой защищать свои интересы. Но разве бедный Мугни, патриот своей несчастной родины, не говорил вам о моих откровенных разговорах с ним?
Ганс Мантри Удам побледнел и опустил глаза.
— Или вы думаете, что я предала его? — Бекки вдруг осенила мысль, что, пожалуй, Анна действительно могла предать Мугни.
— Нет-нет, Мугни очень верил вам.
— Разве Мугни не говорил, как много денег тайком от отца я передала для действия против американских капиталов? — А про себя Бекки добавила: «В защиту английских и голландских».