Страница 4 из 9
Рассказанная парнем история выглядела вполне правдоподобной. В конце концов, у меня действительно был сбежавший за границу дядя, революционер, смутьян и пират. Почему бы парню не быть его сыном? Выглядел Константин как надо, не имелось ни единой мелочи, которая выдавала бы в нем самозванца… Да и зачем это было нужно? Мы с тетей живем достаточно скромно, фамильными бриллиантами не владеем, огромного наследства не ждем… Разве что у Милы есть еще парочка братьев, о которых я не имею понятия…
Но в этом Косте была некая неправильность… Пытаясь ее найти, я и ворочалась без сна. На самом деле моя спецподготовка позволяет мне спать хоть в грязи, хоть по горло в ледяной воде – ну, если нужно для дела. И никакой продавленный диванчик не мог бы лишить меня сна, если бы не эти тревожные мысли.
Раз за разом я вспоминала сегодняшний вечер, анализировала рассказ тети, слова самозванца. В своей комнате сладко похрапывала Мила, из моей комнаты, которую по праву гостя занял Кузен, не доносилось ни звука. И только под утро меня словно подбросило. Я села, вглядываясь в предрассветную темноту. Вот оно!
Меня напрягает странный английский гостя! Хотя в дипломе у меня стоит специальность «референт-переводчик», на третьем курсе я получила предложение, от которого не смогла отказаться, – перешла в спецгруппу «Сигма». Так что, хотя при необходимости я действительно могу вполне профессионально выполнять обязанности переводчика, на деле я специалист совершенно в иной области. В частности, в мои обязанности входит охрана – людей, объектов, грузов. А это значит, я привыкла подозревать всех и каждого.
Так вот, английский этого парня с первой минуты показался мне подозрительным. Он отдавал то ли Бруклином, то ли Бронксом. По крайней мере, мои знакомые-эмигранты, давно живущие в Америке, говорят именно так.
И, честно говоря, русский у него тоже какой-то странный… Ну, это как раз нормально. Потомки эмигрантов часто разговаривают на искаженной, «домашней» версии родного языка. Дело в том, что люди забывают язык довольно быстро. Разумеется, взрослый человек никогда не забудет язык своего детства. Но, попав в новую языковую среду, особенно погрузившись в нее, как говорится, с головой, эмигрант вырабатывает для себя некий сплав двух языков. Особенно это заметно на примере русских, живущих где-нибудь на Брайтон-Бич: «О, такой красивый флэт, прямо за тем корнером, там еще рядом бас-стейшн!» Слова, которые удобнее произносить на английском, вставляются в русскую речь, как бриллианты в кольцо. Слово там, привычный оборот здесь… Так вырабатывается «домашняя» версия родного языка. А уж на каком удивительном русском разговаривают потомки эмигрантов в замкнутых общинах! Старообрядцы из Бразилии, казаки, живущие в Южной Африке, – эти семьи поколениями создавали семьи только среди своих, не смешиваясь с местным населением, и язык сохранили в чистоте – таким, каким привезли его когда-то в эту страну. Жаль только, к современному русскому он имеет весьма отдаленное отношение…
В общем, и русский, и английский Константина вызвали у меня некоторое беспокойство. Но, возможно, я слишком строга к парню. Чересчур привыкла подозревать всех и каждого, ждать от ближних обмана, подвоха, удара в спину – и это еще в лучшем случае, в более серьезном это может быть пуля. Надо же, как смотрела тетушка Мила на этого Кузена! Такой теплотой ее глаза светятся только иногда, когда она глядит на меня. Может, я просто ревную? Обычная детская ревность: «Тетя, кого ты больше любишь – меня или братика? Нет, меня, меня!»
Я всегда была единственным ребенком в семье. Поэтому в детстве мне не пришлось столкнуться с детской ревностью. Неужели это глупое и недостойное чувство накрыло меня сейчас – меня, взрослую, вполне успешную женщину, спецагента и телохранителя с отличной репутацией?! Просто не верится!
Короче, я этого так не оставлю. Понятия не имею, кто такой этот Кузен и для чего приехал в наш дом, втерся в доверие к Миле, но обязательно выясню…
Глава 2
К воскресенью ситуация превратилась в критическую. Слушая, как Кузен нахваливает тетушкин омлет, я лениво размышляла о том, как хрупка наша жизнь. Что там говорилось про неких болванов, строящих дом на песке? Вот я жила себе спокойно, и смысл моего существования составляла работа. Да, не стану скрывать – я типичный трудоголик. И пусть моя работа не похожа на то, чем занимается «офисный планктон», разница между нами не так уж велика. Дело в том, что работа позволяет мне реализоваться. Я могла бы и по сей день давать частные уроки иностранных языков и подрабатывать переводами – именно этим я зарабатывала на жизнь в первые недели после приезда в Тарасов. За эти годы у меня и в этой профессии была бы отличная репутация и стабильный круг клиентов, так что по деньгам выходило бы ничуть не хуже. Но ведь дело не только в деньгах.
Да, конечно, эта сторона жизни для меня очень важна. Приличные заработки позволяют мне жить так, как я хочу: содержать себя и тетушку Милу, покупать ей дорогие лекарства и собрания сочинений ее любимых писателей, а себе – приличную одежду и всякие прибамбасы для моей специфической работы. Я рада, что могу позволить себе дорогую стрижку, хороший тренажерный зал, а порой устраиваю себе небольшие каникулы и отправляюсь посмотреть мир. Деньги делают меня независимой, но на самом-то деле…
Признаюсь честно, когда я покинула группу «Сигма», не желая быть дрессированной овчаркой на страже чьих-то не очень чистых интересов, я была уверена, что уж теперь-то начну новую жизнь. Вот прямо с понедельника и начну! И в этой жизни не будет никаких спецопераций, освобождения заложников, многочасовых засад под ледяным дождем, ночных марш-бросков в полном снаряжении, приказов, которые не стоит анализировать, а надо немедленно, не рассуждая, выполнять – в общем, всех «прелестей» моей прежней работы.
Но вот прошло совсем немного времени, и оказалось, что мне чего-то не хватает. С тех пор как мне исполнилось семнадцать и я поступила в «Ворошиловку» – закрытое учебное заведение для дочерей военачальников, я всегда училась. Сначала это была теория – впрочем, весьма интересная – иностранные языки, к которым я с детства проявляла интерес, история и экономика, основы различных наук – к примеру, мне очень нравилась химия, жаль, не хватило времени изучить ее глубже. А потом, на третьем курсе, когда я совмещала учебу в «Ворошиловке» с занятиями в спецгруппе, к теории прибавилась и практика. Каких только заданий мы не получали! О некоторых я до сих пор не имею права рассказывать. А тренировки? Нас учили переносить голод, холод и боль, выживать в экстремальных условиях, превращать в оружие самые безобидные предметы. Обучение было трудным – порой на пределе человеческих возможностей, а иногда и за пределом… Но с каждым днем обучения эти пределы расширялись. Вот это нравилось мне больше всего.
Когда я приступила к службе, все эти навыки мне пригодились, а некоторые спасли жизнь – и не только мне, но и другим людям. Например, заложникам, которых мы освобождали из захваченного террористами развлекательного центра. Представьте себе аквапарк, беспомощных, раздетых, охваченных паникой людей, которые пришли сюда отдохнуть, многие привели детей… И террористы с автоматами – отлично подготовленные, с помощью взятки продажному менту они протащили в развлекательный центр целый грузовик снаряжения, в том числе взрывчатку.
Пока спецслужбы вели с террористами переговоры, наша спецгруппа проникла в здание через стеклянные конструкции купола. Нам удалось уничтожить террористов, и ни один заложник не пострадал – кроме двоих мужчин, убитых этими гадами в самом начале, еще до штурма. Мы провели операцию без потерь, хотя никто нам не верил, что такое вообще возможно.
Так вот, оказавшись в «мирной жизни», я поняла, что долго так не протяну. Дело в том, что долгие годы обучения сделали из меня, Жени Охотниковой, идеальную машину – великолепно тренированную, готовую к любым задачам. Мне не нравились цели, которые те, кто имеет право отдавать приказы, достигали с моей помощью и с помощью таких же, как я. Ну что же – теперь выбирать цели мне предстояло самой. Только я решала, как именно использовать мои навыки – для убийства, ради обогащения, для собственного удовольствия или чтобы помогать кому-то, «служить и защищать». Но отключить эту великолепно отлаженную машину я не могла. Слишком глубоко, на уровне подсознания были вбиты в меня эти специальные навыки. Зато я могла ее перепрограммировать. Что я и сделала, покинув привычную среду, отказавшись от всех старых связей и знакомств и начав жизнь с чистого листа. Я приехала в Тарасов и поселилась у тети. Все, конец истории.