Страница 48 из 86
Очевидно, мои колебания продолжались непростительно долго, потому что жена решила взять дело в свои руки и, кажется, даже стала шпионить за мной, — так неожиданно умело, что я не замечал слежки.
В один прекрасный день, точнее, вечер, когда я вернулся с работы, она встала на пороге и оскорбленно проговорила:
— Я все знаю! — Ушла в комнату, отвернулась к окну, в котором от валившего вторые сутки снегопада блуждали мутные тени, и застыла, точно олицетворенная печаль.
— Что ты знаешь? — спросил я, разоблачаясь после тяжелого дня. Мне показалось, что речь идет о моем высосанном из пальца недуге под названием «деперсонализация».
Иришка помолчала немного, а потом неохотно разжала губы.
— О ней знаю… Все! Сначала ты наряжаешься в лохмотья и шаришь в мусорных баках, а теперь еще и эта особа…
— Ну… — неопределенно протянул я, пытаясь понять, что именно ей стало известно, о ком и в каком объеме.
— Да-да, не отпирайся, я все видела! — Она прищурилась. — Я видела вас вместе…
— Когда? — оторопело проговорил я, лихорадочно придумывая правдоподобные оправдания.
— Сегодня! Ну у тебя и вкус, милый… Не ожидала…
— М-да… — понурился я.
— Эти рыжие патлы! Эта клоунская косметика! Даже не косметика, а раскраска индейца для ритуального праздника…
— ???
— Да, и потом, эти дешевые китайские тряпки с рынка… Эти вульгарные манеры, хохот, курение, сплевывание сквозь зубы! Ужас! Неужели тебя тянет к подобным особам? Вот уж не знала…
— Абсолютно не понимаю, о чем речь.
— О чем речь? Он еще спрашивает, о чем речь! — Картинно заломленные руки свидетельствовали о крайней степени возмущения. — Речь идет о тебе и об этой дешевой стерве, с которой ты прилюдно обнимался, сюсюкал, щипал за бедра, шептал на ушко любовные гадости. Вы вели себя как двое голубков на весеннем солнцепеке…
Облик таинственной незнакомки, смачно сплевывающей сквозь зубы, кого-то мне смутно напомнил. Кого-то из другой, непубличной стороны моей жизни…
— Или это опять был не ты, а твое второе «Я»? Тот самый оборванец, обожающий колбасу из мусорных баков?
— М-м-м…
— Да, но если бы в тот момент ты находился в образе Кеши, тогда ты повел бы ее куда-нибудь в подворотню, к мусорному баку, выпить пива… Но ведь ты повел ее в магазин! В дорогой магазин! И купил там этой потаскушке самое ужасное платье в блестках, какое только можно было найти в Москве и ее окрестностях!
— М-м-м… А?.. М-да…
Я начал потихоньку прозревать. Так вот куда Кеша таскался вчера днем, отговорившись передо мной тем, что крепко дрых после обеда и не слышал звонка. Ясно теперь, с кем он таскался и куда… Но откуда у него деньги? Ах да, ведь недавно я сам выдал ему изрядную сумму на учебники и канцелярские принадлежности…
— Возможно, я действительно в тот момент находился в образе Кеши и не мог контролировать себя… — промычал я, затравленно пытаясь найти выход из создавшейся ситуации.
— Не верю! — Иришка саркастически (если это слово ей знакомо) усмехнулась. — Не ве-рю! — добавила она по складам для вящей убедительности. — Представь, я возвращаюсь с Моной из фитнесс-клуба, мы беседуем о возвышенных вещах, о косметике и подтяжке лица, я рассказываю, какой у меня замечательный муж, как он обожает меня и детей, — и вдруг нам навстречу волочится этот самый обожающий муж, который тащит под руку какую-то общипанную выдру, хихикает с ней, тискается и при этом в упор меня не замечает!
Линия защиты наконец выстроилась в мозгу и обрела законченные черты.
— Дорогая, — начал я. «Дорогая» — это умелый ход, призванный расположить недоверчивого противника. — То, что я тебе сейчас расскажу, немного неожиданно, но ты должна меня выслушать и попытаться понять…
— Ну конечно! — горько усмехнулась Иришка. — Я знаю, что ты сейчас скажешь! Что это временное увлечение, ничего серьезного, а ты любишь только меня и ради семьи готов на любые жертвы… Я уже слышала это, когда ты со своей Алиночкой…
— Я хотел сказать совсем не то!
— Неужели ты сейчас заявишь, что у вас это вполне серьезно и ты… — Крупные увеличительные слезы показались в уголке века, рот искривился, а голос предательски задрожал. — И ты… Ты с этой выдрой!..
— Нет, конечно нет. — Я обнял ее. — Как ты могла подумать? И вообще, честно говоря, это не я был в тот момент…
— А кто, твой придуманный Кеша? — опять саркастически (сегодня был вечер саркастических усмешек) усмехнулась жена.
— Н-да… Можно сказать и так… — И я начал вдохновенно врать. — Понимаешь, дорогая… Давай все по порядку… Ты же помнишь, что сказал Виктор Ефимович? Мой недуг может проявиться внезапно и так же внезапно исчезнуть. Что, признаться, не слишком удобно даже в обыденной жизни, не говоря уж о работе. Ну, в домашней обстановке еще так-сяк… Предположим, посреди ночи я прыгаю с постели и, не помня себя, выбегаю на улицу, — это, конечно, неприятно, но не смертельно, но вот на работе… Представь… Ответственные переговоры с иностранными партнерами. Полированный круглый стол, представители компаний в строгих костюмах с блокнотами, ноутбуками и портфелями из натуральной кожи. Идет речь о миллионном контракте и вдруг… Один из переговорщиков неожиданно вскакивает, подбегает к корзинке для мусорных бумаг и начинает в ней рыться! Или вообще не является на заседание, потому что в это время страшно занят — собирает бутылки по окрестным помойкам. А документы, необходимые для оформления контракта, мирно валяются на чердаке среди голубиного дерьма и ношеных тряпок. Сделка срывается, Деревяшкин мечет громы и молнии. Меня тащат на ковер и… И я оказываюсь на улице с волчьим билетом. Ужасно, не так ли?
— Да, — пролепетала моя дражайшая супруга, покорно кивнув.
— Понимаешь, я не могу рисковать. Это опасно и для меня лично, и для деловой репутации фирмы. Но я нашел совершенно необычный выход. Представь себе, я решил нанять для подстраховки дублера! Этот человек должен быть похож на меня и знать, хотя бы номинально, мои обязанности, чтобы выполнять их во время моего нервного срыва… Ты понимаешь?
— Да… Кажется, да. Так, значит, это был…
— Ну да, ты все правильно поняла. Совершенно правильно! То был мой дублер, двойник. Назовем его для удобства Кешей, тем более что это имя нам уже знакомо. Обыкновенный тип, не слишком умный, но исполнительный и честный. Он обитает в коммунальной квартире и, как мне известно, завел шашни со своей соседкой Валентиной. Очевидно, сегодня ты видела их вдвоем.
Иришка смерила меня подозрительным взглядом. Слишком необычной была правда, чтобы в нее вот так, с бухты-барахты, поверить.
— Но ведь… Но ведь это значит, ты можешь нас с ним познакомить? Ведь это не тот Кеша, который внутри тебя? — недоверчиво проговорила она.
— Конечно, не тот! Этот Кеша настоящий, без подделки. Просто один недалекий тип, который согласился за скромную мзду вместо меня сидеть на заседаниях, выразительно молчать, как надутый индюк, и изредка кивать головой. Ты ведь понимаешь, с этим раздвоением сознания порой не знаешь, что ожидать от себя самого. Вот и Виктор Ефимович говорит…
Авторитет Виктора Ефимовича возымел свое обычное действие, глаза у Иришки посветлели.
— Так это точно был не ты? — спросила она уже более мягко.
— Сто процентов, — успокоил я, — как ты могла подумать, что я мог бы с этой рыжей шваброй, благоухающей дезодорантом…
— Дешевым дезодорантом, заметь!
— Да-да, дешевым дезодорантом… Иметь что-либо общее!
— Значит, это не с ней ты проводишь все вечера и выходные?
— Конечно нет! Я в это время занимаюсь с Кешей. Понимаешь, надо его ввести в курс дела. Вдруг его спросят о чем-то, а он со своим неполным средним образованием ляпнет что-нибудь невпопад…
— И ты не собираешься бросать меня и Пашку с Леночкой ради этой крашеной мочалки?
— Ну конечно нет! Как это могло прийти тебе в голову?!
Молчание. Согласное, упоительное молчание.
— Ну, тогда давай ужинать?
— Давай, — с облегчением киваю я.