Страница 6 из 30
Лёва молча, с усилием прикрыл окно, потому что нелегко это сделать снаружи. Маринка проворчала:
— Воспаление лёгких ему надо получить!
И они пошли в школу. Впереди них шагал розовенький, почти круглый человек. Шагал так, что туловище и голова были совершенно неподвижны и, казалось, что вместо живого человека по улице плывёт памятник.
— Интересно, кто он такой? — вслух подумал Лёва.
— А почему Журавленко так пел? Почему сказал «непременно встретимся»? — быстро, горячо спрашивала Маринка.
Но они не могли ответить друг другу на эти вопросы.
Глава девятая. Взрывы
Когда они возвращались из школы, у дома Журавленко стояла толпа любопытных ребят.
К окну было не подойти. Ребята весело галдели и говорили одновременно. Невозможно было понять ни единого слова.
За окном сначала ничего особенного не происходило. Но вот мелькнула короткая вспышка и послышался лёгкий грохоток.
Все заговорили громче. Какой-то мальчишка, прильнув к окну, закричал:
— Ух, красота! Как это у него получается?
— Сам не пойму, — ответил другой.
Мальчишки, стоявшие по соседству, карабкались по цоколю к окну и требовали:
— Дайте посмотреть!
— Подвиньтесь!
Дворник оттаскивал ребят, сам посматривая в окно с большим интересом, и говорил:
— Отойдите! Тут вам не театр!
Лёва с Маринкой увидели недалеко от окна знакомую им уже пухлую женщину в короткой шубе, накинутой на длинный цветастый халат. Можно было подумать, что она так и не уходила со вчерашнего дня.
— Человек светопреставление устраивает, а вы смотрите! — закричала она дворнику. — Немедленно вызовите милиционера!
Ребята засмеялись.
А дворник ответил:
— Нечего нас учить. Сами знаем, когда вызывать.
— Плохо вы знаете!
Лёва схватил Маринку за руку:
— Идём! Надо предупредить!
Открыл им пожилой мужчина, который в прошлый раз защищал.
— Шумят, — сказал он и проводил их в комнату Журавленко. — Иван Григорьевич, принимай, свои.
— Не надо больше, не надо! — испуганно начала Маринка.
— Та самая хочет позвать милиционера, — сказал Лёва. — А что это вы так здо́рово делаете?
— Одну минуту. Сейчас я им объясню. Пусть успокоятся, — сказал Журавленко.
Он открыл окно и показал что-то, похожее на крохотный гриб с толстой шляпкой на толстой ножке:
— Товарищи, мне осталось вбить всего два таких. Будет два коротеньких взрыва. Потом обещаю долгую тишину!
И, не слушая, что ему кричат в ответ, он затворил окно. Лицо у него было очень возбуждённое.
— Вот что мне разрешили взять на одном заводе, — сказал он Лёве и Маринке. — Смотрите, это и вам интересно.
Он пододвинул к себе две длинные железные пластины. На краях у одной и у другой были просверлены дырки. Он положил край на край, дырку над дыркой, вставил грибок и ударил по шляпке молотком.
В ту же секунду Лёва с Маринкой увидели яркую вспышку и раздался взрыв.
— Отчего это? — удивился Лёва.
А Журавленко взял уже второй грибок и показал на толстую ножку:
— Там, в середине чуть-чуть взрывчатки. Удар — и она взрывается, ножка мгновенно превращается во вторую шляпку, как бутон в цветок, и накрепко соединяет пластины.
— Это да! — сказал Лёва.
Настроение у всех троих было отличное.
Но зазвонил звонок и всё-таки пришёл милиционер.
За ним — виноватый и смущённый дворник, потому что он милиционера не вызывал.
За ним женщина в короткой чёрной шубе, у которой лицо прямо-таки раздувалось от любопытства и от злости.
И за нею — сосед.
— Здравствуйте, — сказал милиционер, молоденький, подтянутый, как с картинки. Он быстро оглядел комнату и, увидев башню, смотрел на неё с таким же интересом, как Лёва в первый раз. Потом с явным уважением посмотрел на Журавленко и хотел что-то о башне спросить.
Но тут женщина с яростью сказала:
— Видали, что делается! Разве мыслимо такое терпеть?! Вот призовёте его к порядку, — тогда узнает!
И милиционер будто посерьёзнел. Мгновенно куда-то исчезли его дружелюбие и живой интерес. Лицо стало непроницаемым, каменным.
Он официально спросил:
— Вы будете гражданин Журавленко?
— Да, есть и буду гражданин Журавленко.
— Где работаете?
Журавленко показал свой служебный пропуск и объяснил:
— Сейчас я в длительном отпуску.
— Работает в должности архитектора, — прочитал милиционер, и снова спросил: — Вы почему взрывы в жилом помещении устраиваете?
— Какие там взрывы! Вот такие взрывчики! — закричала Маринка и показала, что вспышечка-то с мизинец.
— Важное дело для людей человек делает, — понимаете? — сказал сосед.
— Важные дела для людей производят на каких полагается предприятиях, а не в жилых домах! — многозначительно заявила женщина.
Милиционер посмотрел на неё долгим взглядом и сказал Журавленко:
— Захватите документы. Давайте пройдёмте в милицию.
Журавленко ничего не ответил и направился к парадной, на ходу надевая пальто.
Все пошли за ним. Маринка и Лёва тоже.
— А вы куда? — спросил их на улице милиционер.
Журавленко обернулся и сказал:
— Идите домой.
Потом он обернулся ещё раз и увидел, что Маринка и Лёва всё ещё стоят и смотрят ему вслед.
Глава десятая. Тревога
Можете себе представить, как рвались из дому Лёва и Маринка, чтобы посмотреть, вернулся ли Журавленко и всё ли у него благополучно.
До обеда их не отпустили. После обеда, как назло, пошёл дождь, потом мокрый снег.
— Ну кто в такую погоду гуляет? — сказала Лёве мама. — Сделай сегодня пораньше уроки, почитай. И, может быть, тебе захочется раскрыть мне наконец свою тайну. Может быть, я тебе пригожусь?
— Давно хочу, да не могу.
— Это пионерская тайна?
— Нет, — ответил Лёва и тяжело вздохнул.
Мама притянула его к себе:
— Понимаешь, что я беспокоюсь?
— Ты так не говори, — попросил Лёва. — Сам беспокоюсь, знаешь, как?
— Может быть, ты связался с плохими ребятами?
— Нет, не связался. Можно, я пойду?
— Тебе кто-нибудь дал поручение?
— Никто, я сам. Ну пусти! Я бегом. Я в пять минут!
— Нет. Ты не можешь мне сказать, а я не могу тебя отпустить.
На этом разговор кончился.
А у Маринки было так.
Дядя Серёжа уговаривал папу пойти в поликлинику показать доктору руки. Папа ни разу в жизни там не был, ни разу в жизни не брал бюллетень и не хотел идти. Мама его просила, чтобы пошёл, Маринка просила, а он ни за что.
Тогда дядя Серёжа раскипятился, нахлобучил на него шапку, напялил на него пальто и, чуть не силком, потащил его, как маленького.
Только они ушли, Маринка сказала:
— Я пойду немного погуляю.
— Да ты что? — закричала мама. — Ноги надо промочить? Пуховую шапочку испортить?
— Хочешь, я калоши надену? Даже те противные боты надену! Я очень люблю, когда идёт снег…
Мама отодвинула кисейную занавеску.
— Ой, что на улице делается! Самой надо в булочную идти, и неохота.
Маринка затараторила:
— Что купить? Батон? Халу? Хлеба? Зачем тебе идти, если тебе неохота. Лучше я пойду! Мне же охота!
— Ладно, надевай старую шапку, боты и быстренько сбегай. Купишь халу и круглый хлеб.
Маринка сначала побежала к Журавленко.
Посмотрела на его окно — оно тёмное. Вбежала в парадную, позвонила — никто не открыл.
Дворника не было видно. У кого же спросить?
Валит и валит противный липкий снег. А на земле черно́, мокро. Во дворе и возле дома ни души.
«Не отпустили его из милиции, — подумала Маринка. — И соседа не отпустили за то, что заступался. И дворника, наверно, не отпустили. Он тоже немного заступался».