Страница 6 из 64
В суматохе пожара Вася столкнулся с Митькой, давнишним товарищем по играм. Митька, всегда озорной, тихо сидел на груде вещей посередине переулка.
— Горите? — опросил Вася. Как всегда, в минуту волнения он заикался сильнее. — Г-горите тож-же?
— Подбирается к нам, — сказал Митька и кивнул на дом, стоявший невдалеке.
— Еще не занялся ваш? А почему рам нет в окнах?
— Хозяин вчера вынул рамы и двери снял. Ремонт, говорит, будет, а нам чтобы выезжать скорее. Платить-то нечем.
— Так без окон, без дверей и опали?
— Так… Теперь и вовсе спать будет негде. Сгорит дом.
И тут вдруг они услышали громкую и частую неровную стрельбу. Раздались крики, люди шарахнулись от ближнего дома, объятого огнем.
— Казаки! — закричали в толпе. — Стреляют казаки!..
Но выстрелы доносились из глубины горящего дома, там никаких казаков быть не могло.
— Патроны рвутся, — догадался человек, тащивший ведра с водой, — патроны это. Под полом были спрятаны, наверно, или в стене. С революции, с пятого года.
— На будущее приберегали их, — сказал другой. — Нужда-то будет в патронах…
Пожарные еще не приехали, но городовые были уже тут. Всполошенные выстрелами, они кинулись на толпу, отгоняя людей подальше.
— Я здешний, — сказал Вася, садясь рядом с Митькой на узлы. — Вещи сторожить надо!
— Без вас тут обойдутся! — прикрикнул, не слушая его, городовой и ткнул кулаком в спину. — Живо убирайтесь отсюда.
Митька громко заплакал, цепляясь за узлы.
— Фараон чертов, селедка, — огрызнулся Вася, исчезая в толпе.
Это было невинное еще столкновение с представителями власти. Но до более серьезных оставалось уже недолго.
Во сколько лет и как начинают участвовать в революционном движении заставские ребята? Правил на этот счет не написано. Но если ты надежный и смышленый малый, то можешь и в двенадцать принести пользу.
Разумеется, Вася еще мало знает о той невидимой постороннему взгляду подспудной, но живой и непрерывной революционной работе, которая и в эти трудные годы идет, не прекращается за Нарвской заставой, потому что жива, действует вопреки всему организация большевиков.
Проходит по улице Александр Буйко. Это знакомый, Вася не в первый раз видит этого приветливого парня. Знает, что его недавно уволили из механической мастерской, но откуда Васе знать, что Шура теперь нелегальный, что он стал профессиональным революционером-большевиком?
И Антон Васильев заставским ребятам хорошо знаком. Он ведь здешний, свой. Вот и его выгнали с завода. Теперь Антон перебивается тем, что грузит бревна в порту. И Анисим Костюков, и токарь Иван Дмитриевич Иванов из пушечной — всё это люди Васе известные. Только неизвестно ему, что эти люди осуществляют связь заставы с большевистским центром, с самим Лениным, с которым передовые путиловские мастеровые близко знакомы. Владимир Ильич бывал на их собраниях, часто встречался с рабочими вожаками.
А все-таки уже существует незримая связь между этими людьми и Васей Алексеевым — двенадцатилетним учеником ремесленного училища, только он и сам еще не догадывается об этом.
— Куда бежишь, дружок? — останавливает Васю на улице парень в кепке блином и брезентовой куртке. — Послали за чем?
Вася знает парня. Тот учился в ремесленном, когда Вася был еще в детских классах, давал ему книжки читать. Теперь парень уже на заводе, кажется, в пушечной мастерской.
— Не, посылать меня никуда не посылали. В лапту с ребятами будем играть.
Вася достает из кармана мячик, скатанный из коровьей шерсти.
— Вот видишь.
— Дело, — говорит парень, — люблю лапту. А может, попозже сыграете? Есть у меня разговор…
— Давай поговорим, — степенно отвечает Вася, польщенный вниманием парня.
— Пойдем на Миллионную. Надо постоять там, посмотреть.
— Пошли, — соглашается он. — Лапту отложить можно.
— Значит, я буду возле того дома, — объясняет парень, когда они приходят на место. — Ты тут гуляй. Играй как-нибудь, но заметишь полицию — сразу подавай мне сигнал. Нам полиция здесь ни к чему. Повернись ко мне, сними шапку и сморкайся, будто насморк тебя замучил. Понятно? Ну, покажи, как будешь делать.
Вася срывает шашку с головы, зажимает пальцами нос и сморкается — громко, точно трубит в трубу. У него даже начинает болеть в ушах.
— Добро, — говорит парень. — Этак я обязательно услышу. А займешься ты чем?
— Чижиком. Гонять здесь буду.
Он достает из кармана небольшую белую палочку с косо обрезанным заостренным концом. Оглядывается и поднимает с земли дощечку:
— Сойдет.
Кладет «чижика» на крыльцо, ударяет по острому срезанному концу, и «чижик», вспорхнув, летит далеко на пыльную дорогу. Вася догоняет его и снова бьет по острому концу, и «чижик» вспархивает опять. Играть одному, конечно, скучновато, но ведь он и не ради «чижика» пришел сюда.
— Смотри не зевай, — говорит парень. — Чуть что — подавай сигнал!
Вася гоняет «чижика» и посматривает на угол, стараясь, чтоб это было совсем незаметно. От угла идут люди. Некоторые задерживаются на мгновение возле парня в кепке, обмениваются с ним какими-то словами. И проходят во двор.
Игра в «чижика» затягивается. Она уже изрядно надоела. Надо бы придумать что-то еще. Вася стоит посередине улицы и поддевает палочку большим пальцем босой ноги. И тут он замечает человека, вывернувшегося из-за угла. На человеке зеленоватое пальто с поднятым воротником, картуз, надвинутый на глаза. Что-то не нравится Васе в этом человеке, по полицейской формы на нем нет и сигнал вроде бы подавать не нужно.
А человек подходит ближе.
— Эй, мальчик, — говорит он негромко, — не видал, в какой тут дом народ собирается? Опоздал я, понимаешь…
— Ч-чего? Какой народ? — медленно переспрашивает Вася. Кажется, впервые заикание не тяготит его.
— Да люди тут шли, ты видел, наверно, — нетерпеливо объясняет незнакомец.
Надо что-то ответить.
— Верно, проходили, дяденька. Вон туда…
Вася показывает, рукой в противоположную сторону, за железнодорожную линию.
— А ты проводи меня.
Вася поднимает на него глаза, словно бы обдумывая, стоит ли тратить время.
— Чего провожать, ты не барышня.
Он чихает и, повернувшись спиной, начинает сморкаться, зажав пальцами нос. Громко, парень в кепке должен услышать.
— Ну ладно, — тянет Вася, словно смягчаясь, — Пойдем, покажу.
Все-таки это надежнее. Он ведет человека в зеленоватом пальто во двор на противоположной стороне улицы, потом через железную дорогу. Миллионной отсюда не видно.
— Кажись, сюда шли, — говорит он, неопределенно махая рукой вдоль переулка.
— В какой дом?
Вася чешет затылок:
— Не примечал я, вроде вон в тот…
Они идут к дому. Человеку в пальто не терпится, но он не показывает вида.
— Нет, дяденька, не сюда, — сделав глуповатое лицо, говорит Вася, когда они уже подходят к крыльцу. — Во-он в тот дом шли вроде.
Но, оказывается, снова ошибка.
— Может, сюда? — вовсе уже неуверенно тянет Вася и поворачивает в другую сторону.
Человек в пальто берет его за ворот.
— Не дергай, не ты покупал. — Вася пробует вырваться, но человек держит крепко.
— Запутался я, дяденька. Вроде видел, куда шли, а теперь не вспомню. Да, может, тебя там и не ждут вовсе?
Теперь он уже не скрывает насмешки.
— Я тебе покажу — не ждут! — шипит человек в пальто. — Я тебе покажу!
Он хватает Васю за ухо и начинает крутить — нетерпеливо и злобно.
— Пусти! — громко, на всю улицу кричит Вася. — Чего пристал? Говорят тебе, не помню.
Ухо горит, точно его прижали к раскаленной плите. Но человеку в зеленом пальто нужно торопиться.
— Попадешься мне еще, гадючье семя! — угрожающе говорит он, отпуская Васю и кидается к ближнему дому. Потом останавливается в растерянности. Потерял след.
А Вася уже далеко.