Вася Алексеев

Недолго проработал в тот раз на заводе Шкапин. Он был у полиции на примете. Новый арест, этап… Но Вася запомнил разговоры с этим умным, много знающим, сердечным человеком, горячим большевиком. Потому он так обрадовался, встретившись со Шкапиным снова. Шкапин вернулся в Питер осенью 1913 года и сразу же пришел в редакцию «Правды». Через нее он и связался с товарищами по заводу. Шкапин энергично участвовал в борьбе за создание путиловской больничной кассы. Он много писал по вопросам страхования рабочих и сразу стал сотрудничать в новом большевистском журнале «Вопросы страхования». С редактором этого журнала большевиком Валовым Шкапин познакомил и Васю Алексеева. Теперь Вася писал уже не только в «Правду», он стал и корреспондентом нового журнала.

«Правда» занимала особое место в Васиной жизни. Как тысячи рабочих-революционеров, он знал, что в редакции можно поговорить о самых насущных вопросах рабочего движения, которые волнуют заводский народ.

Была еще одна причина его привязанности к редакции. В эту пору Вася Алексеев уже писал стихи. Не сразу он осмелился предложить их газете, но хотелось прочесть свои стихи понимающим людям, услышать их слово. Таких понимающих людей он встречал на Ивановской улице.

В тесной редакции стоял небольшой столик, на котором, как в читальне, были аккуратно разложены свежие газеты и журналы. Вокруг столика обычно сидели рабочие — писатели и поэты, пришедшие сюда прямо с завода. Вполголоса они читали стихи, рассказы, обсуждали темы, иногда вместе сочиняли колючие четверостишия в номер. За этим столом Вася прочел друзьям первые свои стихи. И в те ночи, когда Вася приходил за свежей газетой, он видел на типографской лестнице тоже знакомые лица. Теперь у него появилось много новых друзей с Выборгской, с Васильевского и с Петербургской стороны. Они обменивались заводскими новостями, а больше всего говорили, как распространяют свою газету.

Каждое утро получаешь свежий номер… Всё кажется просто, как смена листков календаря. Но тут любой номер — это выигранная схватка, потребовавшая мужества и хитрости, искусства и жертв от многих людей.

Рассказывали о матросе, арестованном по пути в Кронштадт. Он вез пачку газет под форменкой, вроде бы и не доставал их оттуда, а жандармы все-таки пронюхали. Тут на пароходе и взяли служивого, избили до полусмерти. На гауптвахту привезли — на ногах не стоял…

— С умом надо действовать, — заметил высокий парень, одетый не то как приказчик, не то как дворник. — Видите бляху? Я за нее три рубля в год плачу. Зато могу торговать вразнос, по всему городу с тючком ходить. Я от хозяина веревками торгую. В тючке у меня веревка и лежит. А если там еще «Правды» сотни две экземпляров, это уж никому невдомек.

— А вы знаете, как мы вчера вынесли задержанный номер? Вот это была умора. Полиция нагрянула, когда уже кончали печатать. На лестнице толчея… Сгрудились мы так, что околоточному не пробиться. Пока он тут орал, печатники нерозданный тираж успели запрятать — под пачки с «Днем» положили, ко «Дню» околоточный руки не тянет. Ну, собрал он штук пять номеров, которые лежали у машины. «Где, — спрашивает, — остальные?» Печатники плечами пожимают. «Да мы и не успели. Приправили только, а вы уж и пожаловать изволили лично». — «То-то, — говорит околоточный, — с этим делом, гляди, у меня строго». Составил акт, забрал пяток газет и ушел довольный. А мы «Правду» вытащили из кил и айда с ней по заводам.

— Ну это что, вот у нас было… — вмешался еще кто-то.

Вася свой человек в этой шумной и веселой толпе. Он оживленно толкует с новыми друзьями о положении дел, о настроениях рабочих, весело смеется, слушая рассказы о том, как ловко провели полицию. Может, кто и приврет другой раз для интереса, но в общем истории, которые они рассказывают, истинные. Вася и сам мог бы рассказать немало такого. Ни один номер не раздашь без приключений. Вряд ли кто знает здесь о газетчике, который стоит близ их завода. Сам он в экспедиции «Правду» не берет, вроде и не торгует ею, а ведь ребята носят ему потихоньку. Принесут и запрячут пачку в водосточной трубе. Газетчик потом ее достанет и продаст рабочим. Конечно, иной раз получается не очень удобно. Хорошо, если погода сухая. А если дождь? Вся пачка тогда намокает, как губка. Но ничего, и мокрые номера всё равно идут нарасхват.

Рабочие с нетерпением ждут «Правду». Она нужна и дорога им — вот что самое главное, вот в чем суть.

Рабочие университеты

Вне завода Вася чаще всего встречается с товарищами в обществе «Образование» или в классах вечерней школы на Ушаковской улице. Там, как они говорят, можно повидать всю Нарвскую заставу — парней с Путиловского, «Тильманса», «Лангензиппена», девушек с «Треугольника» и с Резвоостровской фабрики, «Кенига» и Российской мануфактуры. Впрочем, в обществе «Образование», да и в школе бывает не одна молодежь. Если за партами между девушками и молодыми парнями сидят пожилые рабочие с сивыми усами, это тоже никого не удивляет. Лекторы постоянно твердят о том, что учиться никогда не поздно, а главное — ходят сюда не только, чтобы лучше изучить грамматику, арифметику и естествознание.

В классах на Ушаковской тесно и сидеть не очень-то удобно. Днем тут занимаются дети, и парты рассчитаны на них, но с низкой партой можно смириться, если то, что слышишь в классе, тебя по-настоящему интересует. Придерживайся преподаватели программы, утвержденной Петербургским учебным округом, наплыв учащихся не был бы таким большим, но в том-то и дело, что программа существует больше для инспекторов и полиции, а учат в школе совсем другому.

Школа появилась в 1905 году. Ее основала группа либеральных педагогов. Они увлеклись просветительской деятельностью, когда рабочие создавали боевые дружины и готовились к баррикадным боям. Потом время изменилось, революционная волна пошла на спад, либеральные педагоги потеряли интерес к просветительству, но школа существовала. Тон в ней задавали уже большевики. Они позаботились, чтобы дать верное направление преподаванию. Нелегко найти учителей — настоящих марксистов, а все-таки их находили. Арифметика — предмет далекий от политики, но и ее можно по-разному преподавать. Можно решать на уроке задачу из учебника Малинина и Буренина, — по нему училось не одно поколение в школах России, — а можно составить задачу самому.

— Рабочий трудится на заводе двенадцать часов в день, — диктует учитель. — За три часа он вырабатывает столько, сколько нужно, чтобы покрыть его заработную плату, остальной труд присваивается хозяином. Надо найти, какую часть дня рабочий трудится на себя и какую на капиталиста.

Легкая задачка на простые дроби. Решить ее недолго, такие проходят в начальных классах, но в голове слушателя остается вопрос, требующий иного, революционного решения.

Вася ходит не в начальные классы, он в повышенной группе. Там изучают алгебру, геометрию, черчение. Кроме того, два раза в неделю слушатели собираются вместе на лекциях по истории, политической экономии, литературе. Это уже не арифметика, тут легче затронуть самые острые, волнующие рабочих вопросы.

В 1913 году царская Россия празднует трехсотлетие дома Романовых. Власти шумно готовятся к юбилею — устраивают пышные торжества, попы служат молебны, чеканятся медали, печатаются пудовые книги, прославляющие «помазанника божьего» и весь его род. Как же не посвятить лекцию в вечерней школе царскому роду? Ее одобрит самый строгий инспектор. Но лектор говорит о том, чем памятна России царская фамилия, о крови, которая лилась рекой все триста лет, о гнилости и бессилии царизма, так ясно проявившихся в русско-японской войне. Пускай он не всё называет своими именами, не все выводы делает до конца. Сознательные рабочие — Вася Алексеев и его друзья — потом объяснят товарищам то, что недосказал лектор.