Страница 22 из 25
Не договорив, Зима задремала. Осень подняла её и уложила в кровать.
Три дня спала Зима непробудным сном. Три дня солнце согревало землю.
Мать Ганки убрала крупные жёлтые початки и перенесла домой, в сухое место.
А Осень сидела у постели Зимы и следила, как бы та не проснулась, как бы опять не закружились снежные хлопья.
Только на четвёртый день к вечеру Зима открыла глаза.
— Ух, и спала нее я! — зевая, сказала она.
— Ничего, сестрица, ничего. Это вино виновато — очень уж оно хмельное, — успокаивала её Осень. — Ну, счастливо оставаться!
И вот она идёт по лесу, наигрывая на свирели.
А следом за ней стелется густой туман. Кружатся хлопья снега.
Проходя по селу, заглянула Осень в маленькое оконце Ганкиного домика. В комнате весело потрескивал огонь и пахло варёной кукурузой.
— До свиданья, милое дитя! — сказала Осень и постучала в окошко.
Ганка обернулась на стук. Но никого уже не было. Тогда она подбежала к двери, открыла её, но тут же отпрянула: снег вмиг залепил лицо.
Осень уже ушла.
Конь Камбера
В некотором царстве, в некотором государстве жил да был пастух Па́нко. Замечательно играл он на свирели. Говорят, стоило ему заиграть — месяц на небе останавливался его послушать. Как ни высок был Панко ростом, а его кизиловая дубинка была ещё длинней: крепкая, тяжёлая, пострашней любой палицы.
Ещё мальчиком нашёл как-то Панко в лесу волчью нору и взял себе пятерых волчат. Он кормил их молоком из миски, крошил им хлеб и брынзу, и выросли волчата всем на удивление. Можно было даже сказать, что не Панко, а они пасли его стадо. Свистнет он им, бывало, крикнет: «Ату!» — и плохо приходилось тогда и зверю и вору.
Выгнал как-то поутру Панко своё стадо на поляну. Не спеша поднялся с ним на холм у леса, что был недалеко от деревни. Посмотрел Панко с холма на восток, и что ж он увидел? Солнце то покажется, то скроется, то покажется, то скроется…
«Вот те на! — подумал он. — Это что ещё за чудеса?»
Оглядел небо — нигде ни облачка.
«Коли солнце не взойдёт, работники опоздают на поля».
Взял Панко свою дубину, свистнул волкам и побежал навстречу солнцу. А когда подошёл ближе, в страхе остановился. Огромный змей напал на солнце и хотел его проглотить.
Только змей солнце схватит, а оно увернётся! Только он его догонит, а оно спрячется!
— Волки вы мои! — крикнул Панко своим помощникам. — Посмотрю я теперь, зря я вас поил молоком или нет. Давайте спасать солнце!
Бросились пять волков на змеиную шею, пролезли под передними лапами змея и стали кусать его в мягкое брюхо.
Крепко сжал в руках Панко окованную железными шипами дубинку и бесшумно подкрался к змею сзади.
Солнце увидело храброго пастуха и крикнуло:
— Бей его, Панко, спаси меня!
С такой силой взмахнул Панко своей дубинкой, что она переломилась надвое, но и змеиная голова треснула.
Солнце засияло от радости.
— Спасибо тебе, Панко! — сказало оно. — Ты спас мне жизнь. Хочешь, станем побратимами?
— Давай, — согласился Панко.
— А теперь, браток, послушай-ка, — заговорило солнце. — Отец у меня очень уж злой. Разгневается он на меня, что я опоздало с восходом. Пошли со мной. Ты расскажешь ему о проклятом змее. Тебе он поверит и щедро наградит.
— Пошли! — Панко обрадовался, что сможет увидеть солнечные палаты. — Подожди только, я отправлю волков загнать моё стадо.
Он показал волкам на стадо, свистнул им, и они побежали пасти овец да поджидать хозяина.
А оба побратима отправились к солнечным палатам.
— Мой отец очень богат, — рассказывало по пути солнце. — Всё у него есть: и золото, и серебро, и камни-самоцветы. Но ты попроси у него коня Ка́мберу.
— Ладно, — согласился Панко. — Попрошу коня: верхом мне легче вернуться к своему стаду.
Целый день шли побратимы: солнце — но небу, Панко — по земле. Только под вечер добрались до возведенных: среди облаков солнечных палат.
— Спрячься пока, — посоветовало солнце своему побратиму, — пусть гнев у отца пройдёт. А потом выйдешь.
Панко прислонился к ограде, и что ж он увидел: вместо кирпичей да камней — стены сложены из серебряных плит. И ворота тоже серебряные, обитые золотыми гвоздями.
Солнце подошло к воротам тихо-тихо и ещё тише постучало.
— Кто там? — загремел, как раскат грома, голос его отца.
— Это я, отец, — отозвалось солнце. — Открой мне.
— Убирайся, чтоб глаза мои тебя не видели! Не открою! Ты почему так поздно сегодня взошло? — гремел грозный голос. — А ты знаешь, что работники поздно в поле вышли из-за тебя? Иди теперь туда, где этим утром шаталось.
Слушал Панко громовые раскаты, прижавшись к стене, и думал, что пришёл конец света.
— Прошу тебя, отец, пусти меня! Я не виновато, что опоздало. Со мной пришёл один пастух. Он тебе расскажет, почему я замешкалось.
— Где этот пастух? — спросил отец солнца, открывая ворота.
— Здесь. Только прошу тебя, не причиняй ему зла. Знай, что он спас мне жизнь.
— Я ему ничего плохого не сделаю, — пообещал отец.
Только тогда Панко показался из-за ограды. Вышел вперёд и рассказал, как избавил солнце от страшного змея.
— Если бы не мои волки да дубина, не видать тебе сына, — закончил Панко свой рассказ.
Отец солнца похвалил пастуха.
— Доброе дело ты сделал, — сказал он и так улыбнулся, что небо посветлело. — За геройство ты заслуживаешь награды. Скажи, чего хочешь, — у меня всё есть.
Панко поклонился и ответил:
— Многого я не попрошу, да и заслуги мои не так уж велики. Но раз ты спрашиваешь, что я хочу, дай мне коня Камберу…
Вздрогнул отец солнца и от злости закусил губу. Голос его снова загремел, как гром.
— Послушай, парень! Попроси что-нибудь другое! Всё тебе дам. Сто коней попроси — дам! Воз золотых монет попроси — дам! Но не проси у меня коня Камберу! Откажись!
Панко задрожал от громоподобного голоса, но отказаться и не подумал.
— Я, — сказал он, — человек простой. Если возьму золотые монеты, буду голову ломать, как их сохранить. Целые ночи глаз не сомкну, всё бояться буду, что обворуют. И сто коней мне к чему? Я пастух, а не хозяин. Хватит с меня одного коня Камберы. Или его мне давай, или ничего не надо. Только верю я, не нарушишь ты своего слова. Ведь ты же сказал, что дашь мне то, что я попрошу. Ну, а я прошу коня Камберу…
— Дай ему коня, отец, — попросило солнце. — Он мой побратим. Жизнь мне спас.
Трудно было отцу солнца расставаться с конём Камберой, но он обещал, а Панко не уступал. Приказал он привести коня.
Ну и чудесный же это был конь! Весь белый, как снег на вершине горы. И на спине — крылья. Крылья белые, а копыта золотые. На лбу алмазная звезда блестит.
Солнце подало Панко уздечку и сказало:
— Бери, браток, этого коня и иди подобру-поздорову.
Вскочил Панко на коня Камберу, и тот помчался быстрее ветра, что гонит тучи. Ездок не успел оглянуться, как солнечные палаты скрылись из виду. Наступила ночь. Только звезда на лбу коня горела.
— Где это мы летим? — спросил Панко.
— Над Синим морем, — ответил конь Камбера.
Панко взглянул вниз и вдруг натянул узду.
— Стой, конь! Разве ты не видишь, в море что-то светится?
— Вижу, господин, но не вздумай останавливаться. Не то накличешь на свою голову беду!
— Вот ещё! Беду! — воскликнул Панко. — Уж не думаешь ли ты, что я трус? Спускайся-ка к морю!
Конь взмахнул крыльями и полетел над волнами Синего моря. Скоро добрались они до острова. Там Панко увидел на песке маленький золотой ящичек. В нем лежали длинные женские косы. Они были мягкие, как шёлк, и светились во тьме.
— Не трогай эти косы, — посоветовал конь Камбера своему господину. — Беду накличешь.
— Ну и пусть! — заупрямился Панко, схватил ящичек и взлетел с конём в небо.