Страница 55 из 81
Кейстут не претендовал на первые роли, но, если Ольгерд был, по его мнению, не прав, высказывал свою позицию более чем решительно. И Ольгерд фактически правил самостийно до тех пор, пока Кейстута его решения тоже устраивали.
Кейстут пережил Альгердаса и в правление Ягайло пытался навязывать ему свое мнение так же решительно, как и его отцу Ольгерду. Например, Кейстуту очень не нравился союз Ягайло с Тевтонским орденом… Союз, конечно же, был временным, непрочным и нужен был Ягайле ровно затем, чтобы развязать ему руки для борьбы с Москвой. Для «окончательного решения московского вопроса», так сказать: чтобы никто не ударил в спину, пока он будет срывать стены Московского Кремля и сажать на московский престол кого-нибудь из своих родственников.
Трудно сказать, кто был дальновиднее в этом раздоре. Если Кейстут сомневался, что орден способен выдержать договор, то ведь и Ягайло можно назвать кем угодно, только не жертвой патриархальной доверчивости и наивности. Уж, наверное, он хорошо знал, что такое орден и насколько ему можно верить. А вот что Ягайло больше боялся Москвы, говорит скорее в его пользу. Может быть, Ягайло был или умнее, или интуитивнее остальных? Может быть, он понимал или просто смутно предчувствовал, что орден доживает последние десятилетия, а с Москвой все намного сложнее?
Во всяком случае, Ягайло не был «чересчур» прямолинейным, «слишком» порядочным человеком, не способным на двуличие и подлость. Судя по всему, этот человек был готов очень на многое, лишь бы достигнуть своей цели. Такие, кстати, и впрямь бывают очень дальновидны. Он заключил пресловутый союз с орденом, он подписал Кревскую унию, поставив Литву на грань гражданской войны. Наконец, он стал убийцей Кейстута: в 1382 году Кейстут был захвачен своим племянником Ягайло и убит.
Так вот, Витаустас (Витовт) был сыном, и достойным сыном своего мятежного отца, Кейстута. Тогда, в 1382 году, Витовт бежал во владения ордена и просил у него помощи — разгромить двоюродного брата и убийцу отца. За помощь в этом Витовт был готов отдать крестоносцам Жемайтию… В смысле, был готов от имени Великого княжества Литовского согласиться не помогать Жемайтам и признать Жемайтию законным владением ордена.
Свести счеты с Ягайло тогда Витовт не смог и впоследствии не пытался сделать это ни разу. Простил смерть отца? Не думаю. Отказался от личной мести, чтобы не ослаблять династию и государство? Это более вероятно.
Родился Витовт в 1350 году, и во время подписания Унии ему было уже 35 лет. Возраст, в котором и в наши дни людей принимают всерьез; по понятиям же Средневековья, это не первый год зрелости.
В 1385 году Витовт не был противником союза Польши и Литвы, он был сторонником Литовской державности. Он не был врагом католицизма, скорее относился к нему так же равнодушно, как и к любой другой религии. Но он был сторонником мирного сосуществования католиков и православных.
Вражда с могучим Витовтом могла дорого обойтись Ягайле: за Витовтом пошло три четверти Литвы. Чтобы не оказаться свергнутым с престола (а тогда и в Польше он был бы никому не нужен), Ягайло предпочел пойти на соглашение и отступиться от части положений Кревской унии.
В 1392 году в Острове было подписано, а в 1401 году в Вильно подтверждено соглашение, по которому Витовт был признан пожизненным правителем Литвы (фактически Великим князем). Но только пожизненным, без права передачи титула! Витовт умирает — и власть в Великом княжестве Литовском опять переходит к Ягайло. А пока пусть царят в Великом княжестве Литовском прежние порядки, без католицизации и без инкорпорации в Польшу. В документах Витовта порой называют Великим князем (magnus dux), а Ягелло — верховным князем (supremus dux).
Вряд ли родившийся в 1348 году Ягайло рассчитывал пережить Витаустаса, родившегося в 1350 году. И впрямь, хотя оба они оказались куда как долговечны, ни один не «обогнал» другого. Король Польши скончался в 1434 году в возрасте 82 лет, пережив на 4 года двоюродного брата. Фактический Великий князь Литовский Витаустас умер в 1430 году в возрасте 80 лет, просидев 38 лет на литовском престоле.
Итак, двоюродные братья поделили королевский и великокняжеский престол. По понятиям того времени, всякий государственный союз был как бы союзом монархов, личным союзом людей, воплощавших в себе государственность. Уния Великого княжества Литовского и Польши была скреплена брачным союзом Ядвиги Пяст и Ягелло. Родственные отношения Ягелло и Витовта были для современников верным гарантом реализации Унии (пусть не совсем такого, какой замыслили поляки, без поглощения Литвы).
Ягайло взошел на престол под крестильным именем Владислава… Оставшись Ягайло, так сказать, «в быту». Большинство подданных продолжали называть его так. Он оказался хорошим польским королем: в меру отважным, энергичным, умным. Он умел находить общий язык с самыми разными людьми, бурно пил и плясал на пирах, радуя сердца буйной шляхетской верхушки. Он был популярным королем, а это очень важно в Польше.
Польская знать была верхушкой народа, а не замкнутой гильдией потомков тех, кто захватил страну. Здоровая общинная демократия жила в сердце шляхты, не очень сильно оттесненная идеей феодальной иерархии. Аристократия не слишком боялась выносить сор из королевского дворца и вовсе не считала себя так уж и ниже королей. Избранный на престол король особенно нуждался не только в формальной власти, позволяющей казнить и миловать; да такой власти у него и было явно меньше, чем у Византийского базилевса, московского Великого князя, даже у Великого князя Литвы. Выбранный польский король особенно нуждался в авторитете, в популярности. Без них, без желания идти за ним и добровольной готовности слушаться он бы просто не смог править Польшей.
Так вот, Ягайло быстро стал популярен. И благодаря светским мероприятиям: пирам, пьянкам, охотам, приемам, общению со множеством людей, в буйном стиле тогдашней шляхетской жизни, пьяноватой и прожорливой. И разумности принимаемых решений. И взвешенному балансированию между сил тогдашней международной политики. Например, между римским папой, поддерживавшим крестоносцев, и самими крестоносными орденами. Благодаря откровенной подготовке к войне с Тевтонским орденом. Что воевать придется, понимали все, и идея войны с орденом в Польше была очень популярна. Ягайло сумел стать лидером этой популярной идеи.
Авторитета ему прибавили и еще два обстоятельства: Ягеллонский университет и его собственная жена.
Краковский университет основан в 1364 году Казимиром Великим. Это один из первых государственных университетов Европы, и уже тогда он числился в сильнейших. Слава Краковского университета сделалась велика, и отношение к нему у поляков было горделивым и серьезным. Примерно так относится народ к тому, что на его территории находится самый большой в мире замок или выкопана самая глубокая шахта.
Вторым источником авторитета Владислава II Ягеллона стала его собственная жена, Ядвига Анжуйская-Пяст. Тощая, как щепка, и легкая, как былинка, всегда в грубых монашеских платьях, она вела жизнь настолько подвижническую, что в народе стали чтить ее как новую святую. Воспитанная в роскоши, при богатом дворе, королева совершенно отказалась от золота, жемчугов, ожерелий, перстней, серег и прочих мирских украшений. Она даже скрывала лицо под повязкой, чтобы зрелище собственной красоты не возбудило в ней грех гордыни.
Многие видели в церкви сияние, разливающееся вокруг поднятых в молитве рук королевы.
Некие «заслуживающие доверия почтенные люди» рассказывали, как Христос лично беседовал с королевой во время литургии.
Говорили, что одно прикосновение королевы исцеляет больных и расслабленных членами.
Толпы дворян ломились в Краков, чтобы быть представленными святой королеве. Толпы горожан мчались туда же, чтобы посмотреть на королеву. Толпы крестьян из разных концов королевства прибывали, чтобы просить помолиться о ниспослании дождя, хорошей погоды, об изобилии рыбы в озерах и о здоровье пчел и хорошем медосборе. Все молитвы королевы, естественно, тут же бывали услышаны и просьбы незамедлительно удовлетворялись, что и отмечалось «всем королевством». Толпы нищих ломились у ворот краковского замка и везде, куда шла королева.