Страница 19 из 21
Солнце уже начало пробиваться сквозь туман, но в здании из-за обстрела стоял полумрак. Пыль, смешанная со сгоревшей взрывчаткой и еще какими-то химикатами, висела в воздухе, затрудняя нам обзор.
Со мной вместе в подъезд ворвалось около пятнадцати человек. Боковым зрением, когда бежали к подъезду, я охватил и запомнил бойцов. Трусов, вроде, среди них нет. Все уже обстрелянные, обкатанные. На первом этаже три квартиры, значит, и дальше будет так же. Трое бойцов на площадку выше, между первым и вторым этажами, прикрывают от возможного нападения сверху. Остальные бойцы, срывая кольца, сноровисто готовят гранаты и, зажав их в руке, кричат остальным: «Готово». Удар по дверям, они не заперты, но, сорванные взрывами, еле висят на петлях. Под мощными ударами солдатских сапог и ботинок слетают и падают. Я кричу: «Прячься, давай!!!»
Мы отпрянули от дверных проемов, спрятались за выступающие бетонные стены. В трех квартирах почти одновременно рванули гранаты, штук восемь, наверное. В голове зашумело от взрывов, из развороченных дверных проемов повалил дым и клубы пыли. Вперед, вперед, темп не снижать. Налево, направо. Пыль, не видно ни черта, две длинные очереди от живота. Пленные нам не нужны, самим жрать нечего. Вперед, вперед. Кухня, никого, ванная комната, дверь прикрыта, в сторону, две очереди от живота, в самой чугунной ванне можно спрятаться от осколков гранат. Киваю бойцу, стоящему рядом и прикрывающему мою спину, тот рывком распахивает дверь, я нажимаю на спусковой крючок и повожу стволом автомата, тот бьется в руках как живой и поливает смертельной струей ванну, от нее в разные стороны летят осколки. Бойцы тем временем расстреливают комнаты, затянутые пылью и дымом. Стенные шкафы и антресоли тоже не остаются без нашего внимания. Все, трехкомнатная квартира проверена. Дальше, вверх.
Бойцы, стоявшие на площадке, показывают, что в квартире на втором этаже какое-то шевеление. Из других квартир также выскакивают солдаты и присоединяются к нам. Те, кто прикрывали нас на площадке, перемещаются выше. Не надо расставлять людей, они сами знают свой маневр. Не надо ни на кого орать. Все работают, как хорошо отлаженный механизм. Каждый прикрывает другого.
На втором этаже все повторяется вновь. Когда врываемся в квартиру, спотыкаемся о разорванный гранатой труп. Один спекся. Дальше проверяем, никого. Впереди еще три этажа, чердак, крыша и темный подвал. Вперед, вперед.
Бойцы докладывают, что в соседней квартире также обнаружено два трупа. Хрен с ними. Дальше. Смотрю на часы, на первый и второй этажи ушло семь минут, надо ускориться.
На третьем этаже, когда сбиваем двери, слышим крик: «Не стреляйте, не стреляйте!» Кричат без акцента. Я поднимаю руку вверх. Бойцы не кидают гранаты, ждут. Я кричу: «Выходи, руки за голову».
С привыванием выходит грязный, обвешанный гранатами, с чеченским ножом (такая штучка — кинжал, сваренный с кастетом) на ремне, но вроде наш. Размазывая по лицу слезы, он кричит, что его мобилизовали, что он просто обычный зек и не более того, что не убивал никого из наших. Я обращаю внимание, что на шее у него болтается штук пять личных жетонов. Раньше их выдавали только офицерам и прапорщикам, а при вводе в Чечню — всем солдатам. Представляет собой металлическую пластинку овальной формы, длиной пять сантиметров, а в ширину — три. Поле пластинки по длине разделено пополам, в верхней части надпись ВС СССР, а внизу буква и шестизначный номер. У каждого военнослужащего свой номер, пластинка сделана из неокисляющегося тугоплавкого сплава. Впервые ее стали применять, когда после испытаний первой ракеты она упала на прибывшую комиссию и сожгла ее, все погибли. На войне каждый солдат носит такую пластинку со своим номером на шее, как у американцев, но у них есть еще одна с фамилией солдата и группой крови.
И вот я заметил, что у «обычного зека» на шее висят эти номера. В Чечне много болталось всякого отребья, по которому в России давно тюрьма плакала, а тут, среди бандитов, они были своими. Чтобы доказать свою лояльность, как рассказывали местные русские, они еще хуже чеченов издевались над своими братьями по крови.
Я схватил левой рукой за веревочки личных номеров, каждый солдат не хотел потерять его, и поэтому все веревочки-шнурочки были прочными, намотал их на руку и дернул трясущегося от страха зека. Бойцы сразу все поняли. Некоторые духи коллекционировали личные номера убитых ими солдат.
— А это что, сука? — спросил я, продолжая тянуть на себя шнурочки.
— Нашел, клянусь, нашел. Не стрелял я. Насильно меня сюда посадили, — выл он, плача.
Я упер правой рукой автомат ему в грудь и нажал на спусковой крючок. Пули разворотили ему грудь, испачкав мне брюки кровью. От выстрелов тело дернулось назад, но еще удерживалось веревочками личных номеров, хрустнули шейные позвонки. Казалось, что умершие солдатские души не отпускают убийцу. Продолжая упирать ствол автомата в мертвое тело, я попросил стоявшего рядом солдата:
— Обрежь веревки.
Тот снял с убитого чеченский нож и одним движением обрезал удерживаемый ими труп, тот с глухим стуком упал. Боец протянул мне нож, я покачал головой, и тогда он спрятал его за голенище ботинка. Я распрямился, спрятал в карман личные номера и скомандовал:
— Гранаты к бою, поехали.
И опять прогремели разрывы гранат, и мы ворвались внутрь квартир. Тут уже было пять трупов. Не разбираясь, что к чему, и не обыскивая их, дали для проверки пару очередей. Один «покойник» вдруг ожил и попытался вскинуть автомат — перекрестный огонь из трех автоматов почти разрубил его на части.
И тут с площадки раздался взрыв гранаты и автоматная трескотня. Мы быстро закончили проверку квартиры и выскочили на лестничную площадку. Там вовсю шел бой. Духи с верхних этажей пытались прорваться вниз. Их удерживали трое бойцов, снизу им на помощь подоспели двое солдат, прикрывающих нас от внезапного нападения со стороны подвала. Тут и мы приняли оживленное участие в перестрелке. На узкой площадке мы мешали друг другу. Тут духи начали швырять гранаты. Из-за толчеи на площадке нам некуда было укрыться. Слава Богу, что эти недоумки кидали гранаты сразу, как только срывали кольца. Было время отшвыривать их вниз, на нижние этажи.
Мы тоже не оставались в долгу, двое с колена стреляли из подствольников, а четверо поверх их голов поливали из автоматов, не давая духам подняться. Тем временем у них что-то рвануло — раздался страшный грохот, обвалился потолок в кухне третьего этажа. В образовавшийся проем быстро нырнули пятеро бойцов, и вот уже бой перешел в квартиры на четвертом этаже. Поднявшись, мы начали почти в упор расстреливать духов в спину. Боялись, конечно, своих задуть, но повезло. На четвертом этаже после зачистки осталось лежать двенадцать боевиков. Неплохо, если, согласно Боевому Уставу, на каждого обороняющегося должно приходиться не менее трех-четырех нападающих.
На пятом этаже, кроме двух покойников, нас никто не встретил. Осторожно поднялись на крышу. Никого. Значит, мы первые, и поэтому надо помочь нашим в соседних подъездах, — распределяю людей. Сам выбрал тот, куда пошел Рыжов. Идя по крыше, слышим грохот боя в каждом подъезде.
Осторожно открываем крышку люка, по звуку, бой идет между первым и вторым этажами. Начинаем зачистку с пятого этажа. Из двухкомнатной квартиры доносятся голоса и стрельба, стреляют по улице. Ладно, суки, поехали. Приготовили гранаты, кивок головы, удар ногой по двери, кинули гранаты, спрятались. Разрыв, вперед, вперед, один на лестнице — охранять, поворот налево — очередь в пустой угол, прямо очередь. Боец справа проверил, прострелял правую сторону, мы расстреливаем двух раненых у окна. Рядом с ними валяется гранатомет РПГ-7, хорошая игрушка. Забираем с собой и штук пять оставшихся выстрелов к нему.
Духи внизу, видимо, поняв, что случилось, усилили натиск. Стремятся выбраться из западни, но и наши, сообразив, что подмога рядом, также усилили огонь. Мы спускаемся на четвертый этаж, расстреливаем двери и бросаем гранаты. В двух квартирах обнаруживаем еще пару душманских трупов, не знаю, чья работа, наша или раньше, да и не важно это. Вперед, вперед, вниз, темп, темп, сейчас, ребята, мы поможем.