Далекий берег

Американцы нравились Кристине больше, но они были слишком озабочены деньгами и говорили о них так много, что она невольно начинала нетерпеливо постукивать под столом ногой.

А лицемерие светских дам! По сравнению с ними девушки из «Веселых утех» могли показаться образцом совершенства. По крайней мере они никогда не пытались изображать из себя то, чем они не были.

Столпы английского общества, непоколебимые хранители и приверженцы крепкой семьи, на каждом шагу осуждали разврат и порок, однако в личной жизни вели себя так, что это повергало в шок даже Кристину. Она была поражена, когда стюард рассказал ей, СКОЛЬКО раз ему пришлось менять каюты, чтобы некий женатый джентльмен мог регулярно и с удобствами встречаться с некоей замужней леди.

Довольно скоро Кристина поняла, что мужья и жены знают о неверности своих супругов, Но закрывают на это глаза. Леди, делавшие вид, что их шокирует даже упоминание последнего романа Герберта Уэллса, бродили в предрассветные часы по коридорам первого класса, словно похотливые мартовские кошки.

Кристине претили подобные двойные стандарты. Она стала исключать из списка пассажиров лицемеров. Постепенно здесь появилась новая публика: молодые писатели и музыканты, поэты и актрисы, литературные львы, предпочитавшие романтическую и возбуждающую атмосферу «Ярмарки тщеславия» скуке, царящей на других лайнерах.

После того как князь был отлучен, Дуан Йейтс мало-помалу стал играть роль самого горячего поклонника миссис Барнард. Однако он не переступал порога ее каюты. Печальный опыт с Владимиром оставил у нее горький осадок. Подобного чувства она не испытывала даже в «Веселых утехах». Князь с высокомерным негодованием сошел в Саутгемптоне с сотней своих чемоданов и баулов и нервно вздрагивающими лакеями и секретарями…Чернокожий мальчишка, с которого сняли нелепую ливрею, остался на борту «Ярмарки тщеславия».

– Как тебя зовут? :– спросила Кристина, когда из саутгемптонского магазина на корабль принесли для него новую Одежду.

– Мальчик, ваше высочество! – ответил он, пятясь к двери.

– Я знаю, что ты мальчик, – сказала Кристина, – но я не «ваше высочество». Меня зовут Изабель. Ты можешь повторить?

– Да, ваше высочество. Изабель.

– Так как. тебя зовут?

Мальчишка беспомощно пожал плечами:

– Его высочество называл меня просто «мальчик». Я не знал, что у меня есть имя.

– Какое имя тебе хотелось бы иметь?

– Я не знаю, ваше высоч… Изабель.

– Что, если назвать тебя Чарльзом?

Мальчик молча смотрел ей в лицо. Она может назвать его как ей захочется. Она была добрейшим и красивейшим существом на свете.

– Нет, это тебе не подойдет. А если ты будешь Эдуардом? – Кристина некоторое время смотрела на него, чуть наклонив набок голову. – Нет, это тоже тебе не подойдет. Ты слишком черный для белого имени, и это будет звучать смешно. – Она внезапно улыбнулась. – А что, если ты будешь Мамба?

– Я никогда не слышал такого имени, – сказал мальчик, думая, уж не снится ли ему все это и не окажется ли он снова у князя, когда проснется.

– Мамба означает «черная змея». Дело не в том, что ты похож на змею. Но я знаю людей, которые позволяют им спать в корзинках возле своей кровати, – сказала Кристина и улыбнулась.

Мальчик тоже улыбнулся.

– Ну вот, это уже лучше. Отныне я буду заботиться о тебе, у тебя будет собственная каюта. Ведь ты не можешь все время спать в гардеробной.

Взяв мальчика за руку, Кристина повела его вниз и объяснила, что каюта, которую она ему показывает, будет теперь его, и только его, после чего проинструктировала старшего стюарда, чтобы тот сообщил всем членам команды о новом статусе Мамбы.

Старший стюард выполнил приказание Кристины, хотя и не вполне понимал, какой все-таки статус у Мамбы. Членом команды он не был, миссис Барнард относилась к нему явно не как к слуге. Скорее он был на положении приемного сына. Хотя это могло создавать определенные трудности даже для не считающейся с условностями миссис Барнард. Как-никак мальчик был черный, словно пиковый туз.

Дуану не без труда удалось улучить момент, когда Мамбы не было рядом с Кристиной. Это случилось вечером, накануне прибытия парохода в Нью-Йорк. Дуан спросил ее, не согласится ли она выйти за него замуж. Перспектива выйти замуж за партнера Девлина на какое-то мгновение вызвала у Кристины ироническую улыбку. Однако уже в следующую секунду она нежно поцеловала Дуана и отказалась с легкостью, которую приобрела в результате длительной практики.

Когда она удалялась, Дуан, глядя ей вслед, задумчиво поджал губы. Он всегда добивался того, чего хотел. Не важно, сколько это стоило. Он не собирался прекращать ухаживание за Кристиной. Правда, сейчас перед ним вставала более важная проблема: как погасить ярость Девлина, когда тот узнает, что права на «Ниневию» проданы и что документы, которые в свое время подписал Девлин, считая себя и Дуана равноправными партнерами, не имеют никакой юридической силы и не могут фигурировать в суде.

Первое, что он должен сделать, это позаботиться о собственной защите. Дуан неоднократно наблюдал за проявлениями гнева Девлина и знал, что тот просто сотрет его в порошок, если у него появится шанс. Только у Девлина такого шанса не появится, а он, Дуан, реализует свои планы и станет богаче Креза, если ему удастся уговорить Изабель Барнард выйти за него замуж. Дуан раскурил сигару и задумчиво устремил взгляд вдаль, продолжая строить планы. «Ярмарка тщеславия» медленно входила в бухту.

Глава 33

– Жизнь на «Ярмарке тщеславия» – это не для ребенка, – сказал Тео, с интересом разглядывая Мамбу. Глаза у мальчика были довольно светлые, выражение забитости исчезло с его лица. Несколько недель общения с Кристиной придали Мамбе самоуважения и внутренней уверенности.

– Я жила на корабле ребенком, – возразила Кристина, склонив голову, украшенную очаровательной шляпкой с павлиньим пером.

– Но не на «Ярмарке тщеславия», – заметил Тео, усмехнувшись. – Сколько ему лет? Восемь? Девять?

– Он не знает. – Кристина нахмурилась. – Ты в самом деле считаешь, что я окажу ему дурную услугу, если буду держать при себе на «Ярмарке тщеславия»?

– Да, если ты относишься к нему не как к слуге.

– Ты же отлично понимаешь, что я не смотрю на него как на слугу! – сердито сказала Кристина.

Мамба не на шутку встревожился. Ему понравился этот свирепого вида мужчина с пронизывающим взглядом, но если он собирается уговорить Изабель, чтобы она рассталась с ним, Мамбой, то он, Мамба, пнет этого мужчину ногой и укусит за руку с такой силой, что следы останутся на всю жизнь.

Кристина задумалась, молча поправила боа из соболя.

– Миссис Рид, – вдруг проговорила она. – У нее сердце такое же доброе, как и у Бесси Малхолленд. Она присмотрит за ним ради меня.

– Вряд ли миссис Рид понравится, что ты сравниваешь ее с мадам из борделя, – сердито сказал Тео, – но ты можешь попробовать. Ты не найдешь в Нью-Йорке другого человека, который согласился бы его взять, предлагай за это какие угодно деньги.

Миссис Рид с ужасом на лице выслушала рассказ Кристины о том, как обращался с Мамбой князь. Она была отзывчивая и добросердечная женщина, к тому же не имела детей. Цвет кожи никак не повлиял на ее отношение к Мамбе. Он был ребенок, без матери и без дома. Как и Тео, она считала идею о воспитании мальчика на «Ярмарке тщеславия» неприемлемой.

– Оставь его у меня, – сказала миссис Рид, беря мальчика за руку.

– Я хочу остаться с Изабель! – строптиво сказал Мамба.

Кристина засмеялась и поцеловала его в щеку.

– Я буду навещать тебя всякий раз, как окажусь в Нью-Йорке. А здесь тебе будет хорошо под присмотром миссис Рид, и ты сможешь посещать школу.

От миссис Рид пахло лавандовой водой, кружевная шаль мягко коснулась лица Мамбы, когда она притянула мальчика к себе. Глаза и улыбка у нее были добрые.

– Ну ладно, – с неохотой согласился Мамба. – Если ты так хочешь, Изабель.