Тростниковая птичка

– Можно я возьму эти? – спросила я, обернувшись к Хавьеру и высыпав на ладонь оставшиеся бусины.

Их оказалось семь, и я почему-то решила, что это хорошо.

Хавьер очень удивленно смотрел на меня, и я, решив, что поняла причину удивления, поспешила объяснить:

– Я не знаю, хватит ли у нас на них денег. – Цену я прекрасно разобрала, но ни номинала монетки Дага, ни того – за одну бусину или за десяток выставлена эта цена и в каких денежных единицах, я не знала.

– А как же ты… – начал было Хавьер, но я прервала его:

– Когда я еще жила с родителями – за все платил папа. А когда я стала жить одна… В общем, мне не приходилось держать в руках деньги – и это тоже было правдой.

Студенты Летной школы обязаны были во время учебы пользоваться для всех расчетов только чипом школьного банка. Отчеты о покупках время от времени проверялись, и это было хорошей гарантией, что студенты не купят себе какой-нибудь запрещенной дури.

Но Хавьер опять понял меня по-своему, помрачнел и поманил меня к прилавку, где к монете Дага добавил еще одну, из своего кармана:

– Заверни нам, почтеннейший, бусины.

Хозяин, в чью протянутую ладонь я ссыпала бусины, неожиданно удивленно посмотрел на меня:

– Рисковая ты, девонька.

– Сирота она, – отрезал Хавьер так, как будто это что-то объясняло.

– Да что ж ты сразу-то не сказал, – всплеснул тот руками, не забыв перед этим аккуратно ссыпать бусины на бархатную подложку. – Ну, раз такое дело… – Хозяин зашуршал ящиками прилавка, что-то разыскивая и бормоча себе под нос: – Где же, где же, только недавно ведь видел. О, вот оно!

И через пару минут бусины, аккуратно нанизанные на толстый пластиковый шнур с хитрым закручивающимся замочком, превратились в браслет на моей руке.

– Спрячь под одежду, – посоветовал Хавьер, невозмутимо наблюдавший суету хозяина, – и постарайся, чтобы другие не увидели.

– Денег с сироты не возьму, не обижайте, – неожиданно посерьезнел хозяин и, повернувшись ко мне, сделал уже знакомый мне странный круговой знак перед моим лицом. – Пусть благословит тебя Великая Праматерь.

Хавьер не стал спорить, забрал обе монетки с прилавка, сунул их в кармашек на рукаве, где лежал чип, строго одернул мой рукав, пряча под ним браслет, и неожиданно улыбнулся:

– Монетки на удачу!

– Спасибо, мне пригодятся, – отозвалась я, пробираясь за ним к выходу.

Хавьер расхохотался так, что не сразу смог открыть дверь.

– Нам с Дагом на удачу, вот ведь… женщина.

Я выбралась на улицу, подставила заалевшие уши теплому ветру и призналась самой себе, что этот «маскарад вслепую» вызвал во мне самые противоречивые чувства.

Мы прошли еще квартал, повернули направо и оказались на площади перед белоснежным замком. Вблизи он казался еще более загадочным и прекрасным с его невероятными башенками, куполами и галереями.

– Нам в Зеленую дверь, – сообщил Хавьер совершенно бесполезную для меня сейчас информацию, и я покорно зашагала за ним через площадь. А потом мы прошли еще немного по утоптанной дорожке вдоль замковой стены, пока действительно не дошли до небольшой зеленой двери. Хавьер требовательно постучал в зеленую дверь и гаркнул:

– Открывай, я невесту привел. Аркаимка. Сирота.

«Ой, мааама!» – только и успела подумать я.

Дверь бесшумно отворилась.

Глава 4

Я долго стоял под струями горячей воды – все-таки несколько дней тряслись на машине, сменяя друг друга за рулем, и вылезали только отлить и немного размять ноги, да обменяться парой слов с парнями, едущими следом. Впрочем, растянуть удовольствие не получилось – Терренс настойчиво забарабанил в дверь душевой, ехидно осведомляясь, не превратился ли я в рыбу, и напоминая, что очередь в душ общая. Пришлось вылезти, наскоро обтереться выданным маленьким и жестким полотенцем (специально для нас держат, что ли?) и втиснуться в свежую одежду. Почти все наши уже вымылись и старательно приводили себя в порядок. Сопровождать Поезд было не только опасно и почетно, но еще и очень заманчиво: неделя пути в Таншер с ее трудностями и радостями, честно разделенными в пути, а также возможностью показать себя с лучшей стороны, нередко помогала нескольким сопровождающим вернуться в город в куртке, расшитой бусинами.

– Нас хотя бы ужином покормят? – окликнул я Миста, тщетно пытаясь расчесать пятерней свои непокорные волосы. – Или девушек вручат и выставят?

– Грозились, – отозвался Мист, найдя в вещах и сунув мне в руки гребень. – Они, конечно, от наших визитов не в восторге и пакостят по мелочам, – тут он выразительно покосился на полотенце, – но идти на открытый конфликт, проявляя неуважение и нарушая Договор и законы гостеприимства не станут.

Терри, вывалившийся из душевой, свирепо глянул на меня, крутящего в руках гребень.

– Сайгон, приведи себя в порядок! Я все понимаю, но ты здесь не один.

Я вздохнул – и прямодушный Терри, и тактичный Мист, предпочитающий не лезть на конфликт, а действовать исподволь, были правы – именно я привел сюда отряд, по которому будущие невесты и жены Песчаных Котов составят первое впечатление о воинах рода. И мне придется выглядеть соответственно, что бы я на самом деле по этому поводу ни чувствовал.

Пока я судорожно воевал со своими светлыми прядями, неизменно выгорающими на солнце до соломенного цвета, доставшимися мне от Уны, последние из новичков закончили прихорашиваться.

В дверь заглянула служанка в невыразительном сером платье и таком же платке, надвинутом на самые брови.

– Ужин подан, уважаемые воины. Позвольте, я провожу вас.

Я шагнул из комнаты первым, за мной плечом к плечу вышли Мист и Терри, и я знал, что остальные члены десятки и новички уже построились попарно и идут следом, держа строй и соблюдая дистанцию. Сейчас мы представляем весь род Песчаных Котов и должны произвести впечатление ради самих себя и своих соплеменников.

И все же, входя в большой обеденный зал замка Нашер, я всматривался в лица девушек, назначенных нам в невесты, искал их глаза в тайной надежде найти ту самую, единственную, точно так же, как и год, и два назад, когда приходил встречать Весенний Поезд с остальными холостяками к воротам Таншера. Я пробежал глазами по двадцати симпатичным личикам и красивым фигуркам в нарядных платьях и снова ощутил гулкую давящую тоску. Все было как всегда, ничего не изменилось. Ее здесь не было.

– Будьте благословенны Великой Праматерью, девушки, – начал я ритуал знакомства. – Я – Сайгон из рода Песчаных Котов, и мы с воинами будем сопровождать вас туда, где отныне будет ваш дом, ваш муж и ваш очаг. Пусть дорога будет к вам милостива, а выбор ваш – легким. А теперь давайте разделим пищу.

Дальше ритуал требовал взять за руку одну из невест и повести ее за стол. Я как раз всматривался в лица, пытаясь понять, какая из них не отшатнется от протянутой мной руки, когда за одной из дверей, ведущей в зал, послышалась возня, дверь распахнулась и один из гарнизонных воинов с силой втолкнул в зал своего противника. Тот проехал по начищенному полу, не удержался на ногах и шлепнулся на колени прямо передо мной. Руки у невысокого хрупкого парнишки в необычной одежде и с непривычно яркими волосами были связаны за спиной, колени, видимо, болели от падения, но он упрямо пытался встать на ноги и преуспел в этом. Парнишка гордо вскинул голову, тряхнув выбившимися из хвоста волосами красно-коричневого цвета, и я увидел россыпь веснушек на светлой коже, закушенную нижнюю губу, нежную шею в разрезе странной рубашки, обтягивающей… грудь? А когда ошарашенно вскинул глаза, то наткнулся на злой взгляд больших серых, как озеро Карен, глаз, и понял, что мое сердце пропустило удар. Необычная, странная девушка, затянутая в синее, с красными волосами, рассыпавшимися по плечам, смотревшая на меня сейчас своими огромными глазами, более всего напоминала маленькую тростниковую птичку. Храбрую птичку, что вьет гнезда вокруг озера Карен в зарослях высоких сине-серых побегов тростника с кисточками на конце и так редко поет при чужаках, что услышавших ее пение считали благословленными Великой Праматерью.