Богиня

Блоцкий Олег Михайлович

Богиня

Олег Блоцкий

Богиня

Ольга появилась в бригаде ближе к обеду, когда штабная машина вернулась с аэродрома и остановилась у длинного модуля, где размещалась строевая часть.

Буквально через несколько минут слухи о новенькой, словно камень, брошенный в воду, большими возбужденными кругами разошлись по всему "пункту постоянной дислокации", который, казалось, вымер из-за непереносимой жары: "Дуканщица приехала! Молодая! Красивая!"

Все только тем и занимались, что передавали друг другу такую сногсшибательную новость. А майор Коваленко, доставивший продавщицу в бригаду, ходил от модуля к модулю гоголем и в ответ на постоянные расспросы лишь равнодушно пожимал плечами, чем сразу вызывал к себе жуткую неприязнь, а к "дуканщице" - еще больший интерес.

Ольга и в самом деле была хороша: прекрасная фигура, упругая волнующая грудь, миловидное лицо.

Бригада уже при первом взгляде на женщину ошалела, оцепенела в изумлении, а затем задышала часто, жадно, порывисто, точно собака во время затянувшегося гона. Подобной прелести здесь еще никогда не было.

Десяток местных "старожилок" моментально отвергли новенькую, на фоне которой стали еще заметнее их морщинистые шеи, многоэтажные складки под подбородками и наглые серебристые нити в крашеных волосах.

Немногочисленная женская колония, сплотившись, ощетинилась и все разговоры о "дуканщице" прерывала грубо, с ходу, насмешливо.

Бригада, где все у всех постоянно на виду и где в строевой части в отдельном стальном сейфе теснились красные папки личных дел, биографию Ольги выучила наизусть: двадцать пять лет, торговый техникум, замужем не была, детей нет.

По сравнению с искореженными, разодранными разводами судьбами местных женщин такая довоенная жизнь казалась необычайно светлой, слегка загадочной и от этого еще более привлекательной. Как и сама Ольга.

У солдат при виде молодой женщины выкатывались глаза. Офицеров и прапорщиков томили весьма определенные желания, у наиболее впечатлительных реализовывавшиеся лишь во снах.

Появление такой женщины в зачуханной афганской глубинке было сродни взрыву ядерной бомбы. В бригаде, иссушенной солнцем и припорошенной пылью, давно смирились с тем, что все самое лучшее и дорогое необходимо отдать Кабулу. Пусть это будет даже даром бесценным, ниспосланным с небес женщиной.

Все мужики мечтали познакомиться с новенькой, да никак не решались на это. И не только потому, что казалась нежная девушка недоступной. Главной причиной оставалась военная субординация, во всем определяющая местную жизнь.

Командир бригады, его заместитель, зампотыл и начальник политического отдела "жен" имели. Из шишек "холостяковали" только начштаба и зампотех. Они упорно блюли супружескую верность и женщин даже на ночь к себе не водили.

По вечерам подполковники запирались в одной из своих комнат и глушили водяру до посинения.

Выходило, что из верхушки на Ольгу никто не претендовал, и можно было бы смело бросаться в любовную авантюру. Однако бригада достаточно изучила своих начальников. Вперед по-прежнему никто не спешил. Что было правильно.

Первым сломался заместитель комбрига.

Гонцы еще с утра укатили в город: за водкой, шампанским, зеленью и отборными фруктами. Вечером у зама был сервирован роскошный стол, которому любая хозяйка и в Союзе позавидовала бы.

Странное стечение обстоятельств свело в интимном полумраке только двоих: Ольгу и зама. Подполковник любил иногда провести вечер "при свечах" или "тет-на-тет", как он сам выражался.

Что там за деревянными, а не как у всех фанерными, дверьми в темно-красном полумраке происходило - неизвестно. Но наутро по бригаде возбужденным эхом гуляло: "Зам в пролете! Рвет и мечет! По дороге к штабу застроил двух подвернувшихся бойцов, выдрал их как сидоровых коз, лычки в пыль втоптал и пинками погнал на губу!"

А прекрасная Ольга, как обычно, поутру пришла на работу. И день ее, как два патрона в обойме, был похож на предыдущий.

Как всегда, после ее появления в бригаде магазинчик был набит до отказа выгоревшими военными робами. Всякий солдат, которому выпала свободная минутка, не говоря уже о командирах, стремился пробиться сквозь плотную толпу внутрь тесного фанерного домика. Покупки оказывались мизерными: пачка "Примы", два серых конверта без марок, цветастый пакетик югославских леденцов или же запыленная бутылочка "Боржоми". В это утро, расплачиваясь, каждый пытался хоть улыбкой поддержать Ольгу и выразить ей свое восхищение.

Зама в бригаде ненавидели. Был он маленьким, толстым, краснорожим и, вдобавок ко всему, совершенно глупым. Замечательно у него выходило только одно - построить рядами людей на плацу под палящим солнцем, самому устроившись под навесом, и долго материть их. А вот воевать подполковник не любил и не умел.

Кроме всего прочего, зам был человеком злопамятным. Все понимали, что подобный позор он не простит и обязательно сведет счеты с "недотрогой". Выждет подходящий момент и унизит, сломает ее, а потом, если обстоятельства позволят, вышибет в Союз. За аморалку, естественно. А что такой случай найдет - в этом никто не сомневался.

Вот так нескладно начиналась жизнь Ольги на чужбине. Не успела толком обжиться и осмотреться на новом месте, а уже была обречена, и спасти ее мог только другой начальник, приблизив, естественно.

Что же теперь будет - размышляла бригада. Но долго голову ломать не пришлось...

Вторым дрогнул зампотыл. Старого холеного полковника потянуло на "молодайку", как одряхлевшего беззубого пса к нежному парному мясу.

Стол у заместителя командира бригады по тылу был гораздо богаче, результаты - плачевней. Ольга к полковнику вообще не пришла.

Зампотыл был унижен, словно желторотый юнец, который решил впервые (и поэтому крайне вульгарно) позаигрывать с одноклассницей, но тут же с ходу получивший от нее звонкую пощечину.

Бригада хохотала. Отдавая честь полковнику, офицеры многозначительно ухмылялись. Солдаты свистели вслед из-за углов. Насмешки проявляли настолько открытые, что даже походная зампотылова "жена", которую он так неудачно попытался "бросить", сочла себя оскорбленной и немедленно отнесла "дуканщицу" к своим самым смертельным врагам.

Тучи над Ольгой собирались черные, тяжелые, обещая вскоре разразиться грозой.

Но все холостое население бригады эгоистично, совершенно по-детски ликовало. "Женщина! Настоящая женщина!" - решили парни и по уши влюбились в продавщицу.

Солдаты чувства свои переживали втихомолку. И если кто-нибудь, втайне мечтающий лишь о простом разговоре с Ольгой, пытался такие мечты прикрыть пошлой шуточкой, он тут же получал в морду от друга-приятеля, который особенно не скрывался за маской обычного в армейской среде цинизма.

Молодые офицеры вздыхали откровенно.

- Богиня! - валился на кровать Витька Юдин, закидывал руки за голову и мечтательно смотрел в покоробившийся фанерный потолок. - Настоящая богиня!

После подобных многократных восклицаний старший лейтенант надолго замолкал и острые, почти резкие черты лица постепенно разглаживались.

Именно с легкой Витькиной руки и пошло гулять по бригаде - Богиня. Все решили, что это самое верное, точное слово и лучше не подберешь.

Юдин же совершенно забросил гитару и по ночам стал судорожно черкать что-то на клочках бумаги, выкуривая разом чуть ли не пачку сигарет. И все в комнате понимали - пишет Витька стихи. Товарищи, грустя, знали, что Юдину они совершенно не конкуренты. Полюбит его Богиня. Непременно полюбит. Потому что в бригаде был Витька всеобщим любимцем: за смелость, удачливость, красоту, силу, легкость характера и постоянное желание помочь ближнему своему.

Лишь зам надувался, как красный шарик на майские праздники, завидя Юдина, и долго топал на ротного ногами.

В общем, как предполагали друзья, так и сложилось - полюбили Витька и Богиня друг друга.