Отравители из Тиссо

Патерналистская идиллия кончилась, когда в Минамата узнали об иске, предъявленном больными префектуры Ниигата корпорации «Сева Дэнко». Но огонь борьбы разгорелся в поселке не сразу.

Суд в Ниигата стал тем камнем, с падения которого начинается горный обвал. О непоправимых бедствиях, грозящих Японии вследствие загрязнения среды, заговорили вслед за демократической общественностью консервативные партии и буржуазные газеты, причем уже не на тех страницах, которые отведены происшествиям, а в передовых статьях. Проблема загрязнения среды сделалась главной в повестке дня сессий парламента и заседаний правительственного кабинета. Газета «Асахи» в редакционной колонке «Глас народа — глас божий» написала: «У нас ничего не делалось для предотвращения промышленного загрязнения до тех пор, пока у народа не лопнуло терпение и он во всю силу голоса не вскричал: «Загрязнение!» Этот крик полон бунтарства, приводящего на память грозные крестьянские восстания».

Из перегревшегося котла пора выпустить немного пару, пришел к выводу правящий класс, и в сентябре 1968 года правительство довело до сведения народа свою точку зрения: «Болезнь минамата» результат употребления в пищу рыбы, содержащей ртуть, которую корпорация «Сева Дэнко» сбрасывала в реку Агано, а корпорация «Тиссо» — в залив Минамата». Суд в Ниигата быстро двинулся к победному для истцов завершению.

В «Комитете взаимопомощи больных», образованном в Минамата семьями 112 жертв отравления, кто-то предложил последовать примеру жителей Ниигата. Дал себя знать и бунтарский дух, родившийся в поселке в 1959 году, когда рыбаки осадили завод. И хотя предложение было высказано крайне робко, оно встревожило «Тиссо». Роль умиротворителя взялся на сей раз сыграть тогдашний президент корпорации.

Как и Хигасидайра, он посетил дома жертв болезни. На фрукты корпорация решила не тратиться, а кулинарным искусством жена президента, видимо, не владела. Семьям больных президент вручил листки с подписанным им извинением. От имени корпорации президент просил прощения за «неприятность, которую «Тиссо» доставила». В представлении президента смерть в мучениях, пожизненные страдания — не более чем простая неприятность. Раздачей семьям больных соевой пастилы президент увенчал лицемерный акт.

Но умиротворитель заходил в дома больных не только за тем, чтобы продемонстрировать им свое мнимое сострадание. Распластавшись на циновках и отбивая поклоны, президент уговаривал поручить решение всех вопросов, которые могут возникнуть между больными и корпорацией, «нейтральной и беспристрастной, — как выразился президент, — стороне». Он имел в виду правительство. После некоторого колебания «Комитет взаимопомощи больных» согласился с президентом. У участников комитета еще сохранилась вера в добропорядочность корпорации, им все еще казалось, что привлечь корпорацию к судебной ответственности — все равно что судиться с родным отцом. За подобострастными поклонами и почтительными выражениями президента они не разглядели вероломства.

Прошел месяц. Комитет напомнил корпорации о договоренности с президентом. Корпорация сослалась на министерство здравоохранения, которое никак, мол, не выработает критерии определения суммы компенсации. Комитет подождал еще месяц. На повторное напоминание ответил сам министр — он все еще трудился над критериями. Подошел к концу 1968 год. Больные продолжали покорно ждать, ведь им с детства внушали, что способный терпеть способен добиться всего, чего он хочет. Наконец в мае 1969 года в поселок прибыл нарочный министерства здравоохранения. Нет, не о сумме компенсации и не о способе ее выплаты он собирался известить жителей Минамата. Нарочный обходил дома и предлагал подписать документ, гласивший: «Мы полностью доверяем министерству образовать посредническую комиссию и заранее подчиняемся постановлениям, какие она выработает». «Тиссо» задумала повторить трюк 1959 года с соглашением о «денежных подарках». Но нельзя обманывать дважды одним и тем же способом. «Комитет взаимопомощи больных» собрался на экстренное заседание.

Слишком свежи были в памяти у участников комитета воспоминания о произволе предыдущей правительственной комиссии, что выдавала сертификаты на признание у них «болезни минамата», слишком глубокий след оставили унижения и издевательства, которыми сопровождала комиссия выдачу «денежных подарков». Новая комиссия наверняка окажется такой же, размышляли участники комитета, и у большинства опустились руки, исчезла воля добиваться справедливости. 73 семьи вышли из комитета, предоставив судьбе и «Тиссо» распорядиться их будущим, их жизнью. 39 участников комитета остались думать, что делать дальше. Их опять обманули те, кому они привыкли безоглядно верить и беспрекословно подчиняться: корпорация «Тиссо» и власти. Надо принимать решение. Но каким оно должно быть, это решение? Оставшиеся участники комитета старались не глядеть друг на друга. Кто произнесет слова, которых все боялись и все ждали?

— Хватит! Хватит терпеть! Я поднимаюсь против «Тиссо» и против властей!

Это сказал Эйдзо Ватанабэ. Он и возглавил семьи, подавшие на «Тиссо» в суд.

Суд над «Тиссо»

Эйдзо Ватанабэ не рыбачил и не возделывал землю. Он торговал вразнос. В Минамата, в соседних поселках и деревнях привыкли к веселому разбитному торговцу, на тележке которого всегда можно было найти сладости, пирожки с соевой начинкой, нитки, пуговицы, тесемки для гэта — национальной японской обуви и прочие товары, доставлявшие радость детям и необходимые в быту взрослым.

— Когда врач сказал, что у меня «болезнь минамата», мне показалось, это смертный приговор, — рассказывал Эйдзо Ватанабэ. — Но смерть обошла меня. Она забрала бабушку и замахнулась на мать, отца, жену и детей — «болезнь минамата» поразила их тяжелей, чем меня. Почему «Тиссо» отравила мою семью, разобраться я не мог. Проучился я всего восемь классов. — Лицо Ватанабэ тронула смущенная улыбка. — И в школе не отличался особыми успехами. «Тиссо» лишила меня возможности работать, кормить семью и отказалась заботиться о нас. — Голос Ватанабэ зазвучал уверенно и громко. — И у меня не осталось иного выхода, как защищаться. Затравленный и прижатый к стене котенок, и тот превращается в льва. — Ватанабэ снова улыбнулся.

Адвокаты, присланные Генеральным советом японских профсоюзов, помогли больным составить иск. 14 июля 1969 года предъявляя его от имени 39 семей, Ватанабэ в окружном суде префектуры Кумамото сказал:

Природа дала нам руки, чтобы трудиться. Дала глаза, чтобы видеть солнце. Уши, чтобы слышать шум моря и пение птиц. Сознание, чтобы радоваться жизни. «Тиссо» отобрала все: способность работать, видеть и слышать мир, наслаждаться жизнью. «Тиссо» убила многих из нас. Есть ли преступление более тяжкое? И еще я хочу спросить вас, господин судья. Если мы выиграем дело и «Тиссо» выдаст нам деньги на жизнь и лечение, можно ли будет считать, что справедливость полностью восторжествует? А кто заплатит за последствия загрязнения среды в государственном масштабе?

За три месяца подготовки к борьбе в суде жители поселка Мина-мата повзрослели в социальном отношении сразу на десяток лет.

Корпорация построила свою защиту на лжи и коварстве. «Главный пункт обвинения заключается в том, что корпорация ответственна за возникновение «болезни минамата». Однако в то время, когда завод приступил к производству ацетальдегида, наука не была в состоянии предсказать последствия сброса промышленной воды в залив», — утверждали защитники, нанятые «Тиссо». Защитники говорили неправду. Еще в 1932 году Дзюн Ногути принял меры для сохранения в тайне факта использования в производственном процессе ртути. Ногути еще тогда постарался, чтобы о сбросе ртути в залив не узнали жители Минамата.

«Корпорация применяла самые эффективные средства для очистки сточной воды», — доказывали защитники, и снова в их словах отсутствовала истина. Адвокат обвинения спросил у директора завода Эйити Нисида, которого истцы заставили явиться в суд: