Страница 4 из 18
И, кометой во время оно —
Бомбовоз, низверженный в лес.)
И, с грядущим сообразуясь,
Вдруг лилея в руке гонца
Заострилася, как трезубец,
Жаждой кровушки и мясца…
А Мария так одинока
И предчувственно так пуста,
Что у Ней чуть припухло око,
Отекли-запеклись уста.
Томной отроческой пустыней
На пришельца глядит Она,
В непробойный, красный и синий,
Плотный кокон заключена.
С нетерпеньем терпит невеста,
Как неслыханная судьба
Уязвимого ищет места,
Полотно отводит со лба,
И под детский платочек, чепчик,
Щекоча волоски бровей,
Сострадательным громом шепчет
Тайну тайн, сужденную Ей.
Но бесстрашно отроковица
Слышит участь Свою и честь,
И грядущего не боится:
Жизнь огромна, и время есть.
Не расширит узкого ока,
Не унизится задрожать.
Что там будет — еще далёко,
Еще надо носить, рожать…
1987
САХАРНАЯ ПУДРА
У нас в муке — кладбищенская глина,
В начинке — кровь, и ржавчина, и смрад,
Но сладостная пудра ванилина -
Изюминка, коричинка, цукат,
Людской, патриархальный аромат
Чудесною рождественскою шапкой
Обожествят поверхность пирога,
И потянусь чернильной потной лапкой,
и будет мне кружок или дуга.
И зазвучит дозволенным уютом
Утесовский мембранный хрипоток,
И девушки неведомым маршрутом
На дальний устремятся на Восток,
В центральном парке музыка взыграет,
И вырастет на грядке резеда...
Над кем, над чем там черный ворон грает?
Неважно, не над нами, не беда.
У нас, как у людей, — еда готова.
И человечно пахнет ванилин,
И Волга-матерь, как Любовь Орлова,
Щебечет, пробегая средь долин.
Мы счастливы — ни грая нам, ни чоха,
И нет на нас ни Бога, ни врага,
И детским языком своим эпоха
Облизывает пудру с пирога.
Наводнение
Перед вальсами-гопаками,
Перед клубом (мы шли туда)
Округленными языками
Прорвалась на асфальт вода.
Встало уличное движенье,
И в движенье пришел квартал.
“Наводнение! Наводненье!” —
Кто-то радостно заорал.
В этом выкрике “Наводненье”
И в раздутом моем плаще
Было что-то от дня рожденья
И от праздника вообще,
И нестрашною мне казалась
Переулочная река.
А вода под ногами стлалась,
Безобидна еще, плоска,
И отсвечивала белесо,
И качала кленовый лист.
Но уже в воде по колеса
Проезжал велосипедист,
И подмокли уже афиши
На фанере, возле кино.
Поднималась вода все выше,
Даже сделалось не смешно.
И кругом говорили люди,
Что стемнело, и, может быть,
Под водою открылись люки,
И опасно теперь ходить.
И беда очевидной стала,
И помчались мы наугад,
И Тамара капрон порвала,
И бежали мы в зоосад.
Зоосад расположен низко —
По колено уже вода,
Рева этакого и визга
Мы не слышали никогда.
Мы сводили своих животных
Из затопленного жилья
В помещение “бегемотник”,
Безопасное для зверья.
Их привязывали к прутьям
Вперемешку — второпях,
И к соседям своим и к людям
Прижимал их великий страх,
Травоядные к ядовитым,
Плотоядные к летунам…
Не сажали мы их по видам,
Слишком некогда было нам.
И никто никого не трогал,
Потасовки не затевал,
Ни зубами, ни твердым рогом
Не гордился, не задевал.
Оленуха Заря пригрелась
У солидного бока льва,
Между кроликами виднелась
Лисья острая голова.