Беатриса в Венеции

Вильтар лгал: наблюдая за Гастоном и заметив, как он побледнел, как сверкнули его глаза при имени Беатрисы, он сразу сказал себе, поняв все:

— Женщина найдена!

II.

Лоренцо Брешиа любил театральные эффекты, он остался совершенно доволен позой, принятой им в тот ясный февральский день, когда Беатриса, маркиза де Сан-Реми, должна была услышать от него знаменательные новости; ему казалось, что эта поза вполне соответствует занимаемому им в городе положению и его высокому сану. Усевшись на высокий резной стул посередине обширной комнаты дворца Бурано и разложив перед собой перья, чернила и книги в драгоценных переплетах на столе, сделанном из слоновой кости, он облачился в пурпуровые одежды и на голову надел маленькую бархатную шапочку того же цвета, покрывавшую его седину и скорее пригодную для двадцатилетнего юноши, чем для пятидесятисемилетнего старика, проведшего бурную молодость. Но сердце Лоренцо было еще молодо, и в голове его было столько мыслей, что они могли бы составить счастье целой страны. Невыносимо тщеславный, он сам, не сознавая того, находился всецело под влиянием леди Беатрисы, чего, однако, никогда не признавал, говоря даже с ней с глазу на глаз. «Вы много делаете для меня, — говорил он ей, — но вся суть все же здесь», и с этими словами он многозначительно указывал на свой лоб, а Беатриса, смеясь, отвечала на это: «это — ваша тайна, милорд, которую вы, вероятно, и сохраните до гробовой доски».

Нечего и объяснять, что она была права, говоря так.

Но все же, несмотря на этот самообман, старик Лоренцо сумел завоевать себе завидное положение в стране. Народ преклонялся перед ним, сенат накануне полного своего разложения охотно прислушивался к его мнению. В клубах и кофейнях его прославляли, как умного человека. Его красноречие, его остроумные статьи восхищали весь город, не подозревавший, что все это получено им извне и заимствовано у другого.

Его величественная голова, могущая служить моделью самого Тинторе, вместе с величественностью и очарованием его манеры держать себя, приобретенной им при итальянских дворах и особенно в Риме, — все это говорило в пользу его непогрешимости. Венеция, старающаяся ухватиться хоть за соломинку ввиду неминуемой гибели, призвала Лоренцо, чтобы он спас ее.

А Лоренцо, отведя леди Беатрису в сторону, спрашивал ее:

— Что мне написать им, как ответить им?

Лоренцо принял избранную им позу, чтобы встретить Беатрису в этот знаменательный февральский день, ровно в двенадцать часов; но она все не ехала, и ему пришлось поневоле слегка изменить свою позу и даже ленивой рукой набросать несколько строк на лежавшей перед ним бумаге; он снова и снова красиво драпировал складки своей пурпуровой мантии, чтобы она имела более величественный вид, а Беатриса все не ехала, он начинал сердиться, стал посылать к ней слугу за слугой, стал грозить всем им чуть ли не смертной казнью и так напугал всех, что даже его верный слуга Ноелло собирался уже улизнуть от него, чтобы избегнуть его гнева, как вдруг дверь отворилась, и на пороге неожиданно показалась Беатриса, а бедный Лоренцо как раз в эту минуту представлял из себя ужасный вид, он весь побледнел от злости и ярости топтал ногами свой пурпуровый плащ, при чем шапочка его давно упала с головы, и седые волосы растрепались и окружали неровным ореолом его лицо; он остановился, как вкопанный, при виде маркизы, а та громко рассмеялась и весело захлопала в ладоши.

— Прошу вас, продолжайте, милорд, — сказала она, — наши дела, вероятно, блестящи, так как я вижу вас танцующим.

Ноелло быстро поднял плащ с полу, а Лоренцо повел Беатрису к стулу около стола, извиняясь перед ней, как мог.

— Маркиза, — сказал он, — наступите ножкой на этот плащ, и я прижму его к своему сердцу. Я действительно был очень рассержен. Нечего и говорить, что причиной моего гнева была женщина. В вашем письме вы писали, что приедете в полдень, а теперь час. Судите сами, прав ли я.

— Никогда не доверяйте женщине, милорд. Я получила ваше письмо и приехала, когда мне это было удобно. Если я беспокою вас, я могу сейчас же ехать обратно. Если Лоренцо нравится изображать карнавал во дворце Бурано, то мне хоть позвольте напомнить о том, что моя гондола ждет меня внизу.

Он старался умилостивить и успокоить маркизу и стал собирать свои бумаги и перья, стараясь принять в то же время свой обычный величественный вид. Маркиза в это время, сидя на своем высоком стуле, с улыбкой наблюдала за ним и говорила себе в душе, что из всех пустых голов Венеции эта голова больше всего способна рассмешить ее. Но, несмотря на это, она все же сгорала от нетерпения узнать, зачем он просил ее приехать во дворец и какие важные новости он сообщит ей.

— Полиция донесла мне, что Жозеф Вильтар прибыл сегодня сюда из Маестре, — сказала она наконец. — Я получила это известие в одно время с вашим посланием. Мне кажется, связав оба эти факта вместе, я могу угадать причину, по которой вы пожелали видеть меня, не так ли? Или мы будем говорить с вами о синьорине Рицци или об артистах театра святого Луки? Говорят, они великолепны, хотя и французы. Я, кажется, уже видела их во Франции, когда недавно жила в этой счастливой стране. Итак, значит, мы будем говорить с вами об этих артистах?

Лоренцо в немом протесте поднял руки к небу, хотя при имени синьорины Рицци глаза его как-то странно засверкали. Ему было обидно, что она сразу поняла, зачем он приглашал ее к себе, он рассчитывал, что известие о приезде Вильтара поразит ее, и никак не ожидал, что она узнает об этом чуть ли не в одно время с ним. Он собирался поразить ее этим известием, приготовив ее заранее темными намеками и недомолвками, а между тем она не только уже знала эту новость, но даже так мало интересовалась ею, что могла говорить о каких-то актерах.

— Маркиза, — сказал он с глубоким вздохом, которым хотел выразить порицание ее легкомыслию, — если вы хотели говорить со мной об актерах, то предупреждаю вас, что я плохой для вас собеседник сегодня. Я посылал за вами, как вы верно угадали, потому что Вильтар здесь. Вы знаете Париж и знаете этого человека. Мы надеемся, что вы нам расскажете все, что знаете о нем, чтобы мы могли действовать наверняка, как подобает охранителям народной чести. Эта бумага должна быть отправлена через час к светлейшему принцу. Вы видите, что время дорого, а вы медлите.

Беатриса откинулась на спинку стула и с удовольствием полюбовалась своей фигурой, отражавшейся в одном из огромных зеркал, украшавших эту дивную комнату, и только после этого она не торопясь заметила:

— Почему бы не помедлить, Лоренцо? Если нечего делать, незачем и торопиться. Я была в Париже и знаю Вильтара. Если я скажу вам, что он умен, что вы от этого выиграете? Разве такой человек, как Бонапарт, прислал бы сюда глупца? Сказать вам, что он проницателен, и его не обманешь? Да вы в этом завтра же сами убедитесь. Нет, об этом я не буду говорить с вами. Отправляйтесь куда-нибудь в другое место и поговорите об этом хотя бы с актерами в театре святого Луки: они, может быть, многому научат вас.

Она рассмеялась серебристым смехом, наблюдая за Лоренцо, как он взял листок бумаги и написал что-то своим красивым аристократическим почерком, гармонирующим с его наружностью. Он не обращал никакого внимания на ее насмешки. Ему было важно только дать понять главарям города, что он хорошо знает Вильтара и может дать им полезные советы относительно его. Она сама указала ему путь, по которому он должен следовать, и он со спокойной совестью спешно записал, что с Вильтаром ничего в настоящую минуту сделать нельзя, и что его надо считать опасным человеком.

— Дорогая моя, — проговорил он, обращаясь к леди Беатрисе, — никто лучше вас не знает этого человека: вы говорите, что он умен и проницателен и является послом самого генерала Бонапарта; но в таком случае ведь мы, и без того довольно пострадавшие от требований этого французского авантюриста, отлично понимаем, зачем явился сюда этот человек. Неужели же мы должны и на этот раз покорно исполнить все требования, которые нам будут предъявлены этим Вильтаром? Если совет послушает меня, он быстро покончит с этим господином. Я бы на месте совета в несколько часов изгнал этого Вильтара и всех остальных французов из пределов нашего города: они ведь только приносят нам несчастье, но вы сами знаете, как у нас делаются дела. Начнутся сейчас дебаты, споры, все столы будут немедленно завалены разными документами по этому делу, а Вильтар останется здесь, как волк в овчарне, и, пожалуй, даже с ним будут возиться и нянчиться, так как он послан самим Наполеоном. Все это я предвидел с той минуты, как получил это известие. Это — начало конца, сказал я себе: Венеция потеряла рассудок и обречена на гибель.