Страница 16 из 49
Вместе с тем в водах вокруг британских островов действия лодок фактически совсем прекратились. Неприятельские торговые корабли или держались вне обычных путей движения, или же были так сильно вооружены, что не боялись надводных атак лодок. Командир Штейнбринк, один из ветеранов подводных операций у берегов Фландрии, сказал как-то, что им было пропущено в Канале сорок судов, которые при неограниченной подводной войне он мог бы свободно утопить. Вместе с тем в этот спокойный период в Северном море имел место один заслуживающий внимания и даже несколько комический эпизод. Героем был Риттер фон Георг, известный германский командир-подводник.
«Я всегда расценивал потопление коммерческих судов, — сказал он, — как очень неприятную обязанность, но долг — есть долг, и я приступил к его исполнению столь ревностно, как только мог.
Однажды мы затопили норвежский корабль, и я принял его команду на борт своей лодки. Ближайшей ночью, бывшей очень темной, наша лодка, идя в надводном положении, неожиданно оказалась в самой середине целой флотилии небольших судов.
Это были рыбачьи траулеры, занятые рыбной ловлей. Теперь траулер не является ценным кораблем, но тогда, во время войны, они представляли собою важное дополнение к британским морским силам. Английский боевой флот в своих операциях широко опирался на громадные флотилии рыбачьих судов, которые выполняли для него все виды черной работы.
Когда траулеры не занимались рыболовством, то они ставили сети для поимки наших лодок. Они действовали также в качестве противолодочных сил, часто будучи сильно вооружены артиллерией и глубинными бомбами. Иногда они входили в состав Q-шипов, надеясь обмануть своей невинной внешностью какого-нибудь неосторожного командира подводной лодки. Таким образом, уничтожение траулера являлось чувствительным ударом по английской противолодочной обороне.
Итак неожиданно, будучи совершенно не замеченными, мы оказались в середине рыбачьего флота. Как надлежало поступить? Я не мог потопить ни одного из траулеров, если только они сами не дадут мне возможности это сделать. Полученные мною приказы командования требовали принятия мер для обеспечения безопасности команды уничтожаемых кораблей, но в тот момент, когда я сделал бы свое предупреждение, мои будущие жертвы могли разбежаться в разные стороны, пользуясь темнотою. Я решил пойти на один рискованный эксперимент и позвал капитана норвежского корабля.
Он быстро подошел ко мне. Не желает ли он оказать мне услугу? Да, он согласен. Я попросил его взять небольшую шлюпку и сходить с парой своих людей на ближайший траулер, чтобы проинформировать капитана о моем присутствии. «Передайте ему, — сказал я, — что он должен сразу же покинуть корабль и явиться со всей командой ко мне, так как я скоро буду топить его корабль».
Все это было просто авантюрой. Если шкипер траулера откажется повиноваться, то мне ничего нельзя будет сделать. Обросший бакенбардами норвежец отправился на шлюпке по назначению. В течение некоторого времени все было спокойно. Я начал думать, что мой эмиссар в конце концов догадался об обмане и сбежал. Нет, я ошибался, в эту ночь и норвежские, и английские головы оказались лишенными здравого смысла. Вскоре послышались всплески весел. Мой норвежец вернулся, а вместе с ним явился и шкипер и команда траулера. Они подошли к борту нашей лодки. Простое слово «подводная лодка» вызывало у них холодную дрожь и приводило к полному подчинению. Шкипер траулера даже не пытался предупредить рыбачьи суда.
«Восхитительно! — подумал я. — Почему же не продолжить успешно начатое дело». Теперь я послал капитана траулера и с ним одного из своих офицеров и четырех матросов на другие суда. Они обошли все траулеры — всего их было двадцать два — и предупредили шкиперов, чтобы они немедленно покинули корабли и прислали свою команду к нашей лодке.
Мой замысел снова полностью удался. В течение многих часов в темноте слышались со всех сторон всплески весел. Десятки переполненных людьми спасательных шлюпок собрались вокруг черного контура подводной лодки. Мы собрали все команды на борт одного из траулеров, а затем приступили к уничтожению остальных.
Наступил рассвет, а наша лодка все топила рыболовные смеки. Какое это было избиение судов! Мы носились взад и вперед, стреляли на полном ходу из носового орудия. Корабли, поражаемые в ватерлинию, один за другим кренились и тонули, пока все не исчезли на дне моря, за исключением одного, на котором столпились уцелевшие команды.
Вскоре появился небольшой бельгийский пароход. Мы нагнали и остановили его. Люди на борту оставшегося траулера были размещены крайне тесно. Мы заставили капитана принять к себе пассажиров на борт. Когда пароход исчез, мы парой снарядов с близкой дистанции послали последнее рыбачье судно на присоединение к его сотоварищам, уже находившимся на дне морском.
Авантюрный замысел был выполнен превосходно, и мы уничтожили без остатка недурную пачку потенциальных минных заградителей, тральщиков и противолодочных сил».
От других командиров германских лодок я слышал много рассказов о том, какая изворотливость была необходима в ограниченной подводной войне, проводившейся летом 1916 года, если лодка хотела принести домой хотя какие-нибудь победы.
Помимо Риттера фон Георга, в Гамбурге находилось много других бывших командиров подводных лодок и среди них лейтенант Эрнст Хасхаген. Теперь он является важной фигурой в экспортных делах, а в течение войны Хасхаген был одним из наиболее грозных корсаров глубин. В конце войны он особенно отличился своими удачными атаками на союзные конвои.
Летом 1916 года центр подводной войны временно переместился в Средиземное море. Организованное здесь лодками опустошение союзного торгового тоннажа давало высокие результаты и притом не возбуждало гнева Америки.
Помимо «U-21», в промежуток между августом и октябрем 1915 года, в Средиземное море было послано еще пять германских лодок со способными офицерами подводниками. Это были: Гансер на «U-33»; Рюккер на «U-34»; Копхамель на «U-35»; Макс Валентинер на «U-38» и Форстман на «U-39». Все эти лодки на Средиземном море нашли богатое применение для своих торпед и снарядов, а командиры их стали подводными ассами.
Интересно отметить, что из двадцати ведущих подводных шкиперов более половины добились своего положения, оперируя в Средиземном море. Имеется другой любопытный факт, касающийся подводной войны в Средиземном море. Из двухсот лодок, потерянных Германией в мировую войну, только семнадцать погибли в Средиземном море. Происходило ли это потому, что оперировавшие здесь командиры были весьма искусными подводниками или противолодочные средства союзников были менее эффективны, — является вопросом. Вероятнее всего второе предположение[26]. Опасности, сопровождавшие подводных корсаров, были здесь действительно менее серьезны, нежели в Северном море, в особенности в Английском канале и Дуврском проливе. Во всяком случае Средиземное море стало раем для германских корсаров глубин.
Глава XII.
Подводная лодка против подводной лодки
«Я вступил на службу в подводный флот сразу же после начала войны, — начал Хеймбург, — а в 1915 году отправился поездом в Австрию, чтобы принять командование лодкой, оперировавшей в Адриатике. Это был небольшой корабль типа «UB», который был разобран на части и переправлен в Адриатику по железной дороге. Такие лодки мы звали швейными машинами, столь малы они были. Лодки были спроектированы с малым радиусом действия для операций вблизи базы. Они имели небольшое количество команды. На моей лодке было только четырнадцать человек.
Моя швейная машина «UB-15» была счастливой. В первом своем крейсерстве в июне 1915 года я проходил через воды перед Венецией. Мы шли под водой, время от времени высовывая перископ, чтобы видеть, что происходит наверху. Вдруг в линзе перископа я увидел итальянскую подводную лодку, идущую в надводном положении всего лишь в нескольких сотнях ярдов. Она проходила у нас за кормой, а мы не имели кормовых торпедных аппаратов. Пришлось быстро развернуться для носового выстрела, что было довольно простым делом. Я маневрировал, показывая перископ только на самые короткие промежутки времен». Неприятельский корабль шел прямо в том направлении, как это мне и нужно было.
26
Так оно и было на самом деле. До конца войны союзникам так и не удалось создать в Средиземном море достаточно мощную противолодочную оборону, если не считать Отрантского и Гибралтарского проливов.