Фрунзе

Даже наши враги должны были признать высокие боевые качества частей Красной армии и полководческое искусство Фрунзе. Английская газета «Таймс» в ноябре 1920 года писала: «Взятие Перекопа является блестящей победой советской армии. По техническим трудностям взятие Перекопа можно сравнить разве только с операциями у Дарданелл весной и летом 1915 г.»[35].

Никогда не померкнет слава героической борьбы на подступах к Крыму.

X. Годы после Гражданской войны

Несмотря на ликвидацию основных фронтов гражданской войны, враждебные нашей родине силы не сложили оружия. Советская республика, экономически ослабленная гражданской войной и интервенцией, привлекала алчные взоры капиталистического мира, особенно зарились международные хищники на обильную природными богатствами Советскую Украину, стремясь прибрать ее к рукам, сделать своей колонией. Буржуазия оказывала поддержку всякого рода бандитам, окопавшимся на Украине, продолжая готовить новую интервенцию.

Советскую Украину необходимо было превратить в неприступный форпост советской власти.

Во главе вооруженных сил, расположенных на Украине и Крыму, партия поставила Фрунзе. На его долю выпала почетная задача — укрепить оборону Советской Украины и покончить с бандами. По стране, как стая хищных волков, бродили разбойничьи шайки Махно, Тютюника и других бандитов. Они грабили и сжигали села и города, зверски расправлялись с партийными и советскими работниками, создавали в стране полыхающие очаги контрреволюционных мятежей. Особенно усилился бандитизм в начале 1921 года.

Советское правительство поручило Фрунзе в кратчайший срок ликвидировать бандитизм на Украине, принимавший огромные размеры. В первую очередь нужно было уничтожить махновские банды.

Махно рвался к Полтаве. Он казался неуловимым: шел без дорог, балками, буераками, перелесками. Его банды из дезертиров, уголовных преступников, кулаков, ненавидевших советскую власть, были полны отчаянной решимости.

Используя свой богатейший опыт борьбы с басмачами в Средней Азии, Фрунзе приступает к планомерному очищению Украины от разбойничьих шаек Махно и Тютюника. Наряду с широкой политической работой на селе, организацией вооруженных отрядов из незаможных селян, укрепляются местные гарнизоны и создаются летучие бригады пехоты и конницы. На первом этапе борьбы наши отряды ограничивались тем, что оттесняли банды Махно от занимаемых ими пунктов и сосредоточивали внимание на важнейших трактах. Фрунзе изменил этот порядок и поставил отрядам задачу полностью уничтожить банды: широко вести разведку и заниматься не только преследованием махновцев, а выходить им наперерез, обходить и охватывать. Усилив связь между отрядами, систематически обследовать боковые пути, гати, балки.

По приказу Фрунзе был сформирован «летучий корпус», в который входило несколько отрядов. Преследовать Махно приходилось в невероятно тяжелых условиях. Был февраль 1921 года. Плохо обмундированные части шли через голодный край, опустошенный гражданской войной, под дождем и снегом, в метели, по размытым дорогам.

Под Недригайловым, после долгого и мучительного перехода, красные бойцы настигли одну из банд Махно. Конные махновцы дрались с редким остервенением, но все же были разбиты. Взятые в плен махновцы рассказывали в штабе:

— Никогда не было, чтобы против нас так дралась пехота, которая бьет наших и дуром лезет вперед, нисколько не боясь шашки скачущего конника… Это какая-то черная танка…

— Почему «черная танка»?

Махновец указал на бойцов, у которых на голове были черные каракулевые шапки — подарок Московского совета.

«Летучий корпус» продолжал преследование. Командование доносило Фрунзе, что пехота сильно переутомлена большими переходами и ежедневными боями. Средняя величина переходов достигала восьмидесяти верст, средняя продолжительность отдыха в сутки равнялась трем-четырем часам. Командование доносило о голоде — в частях иногда по три-четыре дня бойцы не получали горячей пищи.

Забота о положении бойцов была у Михаила Васильевича одной из первых. Фрунзе выехал в расположение частей ознакомиться с их состоянием. Одновременно было отдано распоряжение о подготовке смены.

Фрунзе прибыл на станцию Решетиловку (около Полтавы) и выехал в сопровождении адъютанта и двух ординарцев в село Решетиловку. Туда должна была прийти одна из красных частей, и в ожидании ее Михаил Васильевич беседовал с крестьянами. Вдали, по дороге, в вечерней полумгле двигалась колонна. Не дойдя до села, отряд остановился. Фрунзе выехал навстречу и крикнул:

— Выйдите кто-нибудь вперед и доложите!

Ответа не последовало.

Ординарец Фрунзе пришпорил коня и, подскакав к неизвестному отряду, крикнул:

— Командующий войсками товарищ Фрунзе приказывает…

Раздались выстрелы. Ординарец свалился мертвым. Стоявшая впереди часть оказалась шайкой махновцев. Узнав, что перед ними Фрунзе, бандиты бросились к нему.

Михаил Васильевич крикнул своим спутникам:

— Мчитесь в разные стороны! — и повернул в поле.

Махновцы бросились в погоню. Над головой Фрунзе завизжали пули. Неожиданно стала сдавать лошадь — она была легко ранена. Михаил Васильевич обернулся и выстрелом из карабина свалил одного махновца. Но их было много. Фрунзе спешился и открыл огонь по преследователям. Еще два махновца были сбиты… Фрунзе снова вскочил на лошадь, и она из последних сил понесла всадника. Одна из вражеских пуль все же настигла его — он был ранен в бок навылет.

Уйдя от погони, Михаил Васильёвич выехал к реке и стал промывать рану. Случайно он увидел, как с противоположного берега в него прицеливается из винтовки стрелок. На груди стрелка был красный значок. Фрунзе крикнул:

— Это я, Фрунзе!..

В. В. Куйбышев, подробно рассказывавший об этом эпизоде, добавил: «Об этом случае стало известно в Политбюро. С одной стороны, Фрунзе проявил величайшую отвагу, решительность, находчивость. С другой стороны, он не должен был, как командующий войсками, сам ходить на разведку. Все это было соответствующим образом отмечено».

В конце июня 1921 года части Красной армии нанесли решительное поражение махновским отрядам под Недригайловым. Отдельные группы махновцев еще продолжали грабить и убивать мирное население, но к августу они окончательно распались, а сам Махно бежал в Румынию.

Дни героической борьбы Красной армии сменились буднями демобилизации. Редели ряды командного состава — много командиров и политработников ушло на хозяйственную и советскую работу. Оставшиеся кадры находились в невероятно трудных материальных условиях. Казармы имели нежилой вид, командиры и бойцы не были достаточно обеспечены ни продовольствием, ни обмундированием. Экономическая разруха легла тяжелым бременем на всю страну. Многие города и села были разорены. Шахты и рудники затоплены водой. Фабрики и заводы стояли в бездействии. Железнодорожный транспорт был парализован — развороченные пути, взорванные мосты, сваленные под откосы вагоны и паровозы, сожженные депо, подорванные водокачки. На селе — запущенные, поросшие сорняками поля, почти поголовная гибель скота. В условиях послевоенной разрухи демобилизация армии, к концу 1920 года достигшей численности в 5300 тысяч, проходила медленно, с большими трудностями. Демобилизуя армию, нужно было учитывать указания Ленина и Сталина о капиталистическом окружении. Фрунзе писал: «Наша страна по-прежнему находится в положении осаждаемой крепости… энергия и воля страны должны быть направлены по-прежнему на создание и укрепление нашей военной мощи».

Красная армия тяжело переживала полосу переформирований и реорганизации при отсутствии планов и твердых организационных схем. «Лениво и вяло шевелятся колеса военной машины, — писал Михаил Васильевич, — и так же лениво и вяло шевелится и современная военная мысль».

Нужно было во что бы то ни стало разработать организационную схему строительства вооруженных сил, не ожидая конца затянувшейся на весь 1921 год демобилизации. Фрунзе вызывал к себе крупнейших представителей старого генерального штаба и вел с ними продолжительные беседы, стараясь выяснить, какими идеями они руководствовались в строительстве вооруженных сил. Одновременно Фрунзе изучал старую военную литературу и печать: «Русский инвалид», «Разведчик». В итоге Михаил Васильевич пришел к неутешительному выводу: «У нашего старого Генерального штаба не существует никаких определенных взглядов по этому основному вопросу военной теории, и даже более того — нет ясного представления, в чем, собственно, состоит самый вопрос, нет умения правильно поставить его».

35

Цитируется по «Большевику» № 5, стр. 52, 1938 г.