Страница 14 из 35
9
Преступники оказались куда глупее, чем полагал Мельников: они «заявили о себе» па шестой день после ограбления таксиста.
Позвонили из ювелирной скупки:
– Товарищ Мельников? Это вы интересовались золотым обручальным кольцом? Сегодня принесли одно, по приметам подходит. Кто принес? Черняхина Галина Ивановна, адрес записан с ее паспорта. Да, мы приняли и оплатили по существующим на сегодня расценкам. Обручальное, гладкое, 583-й пробы, маркировка «6 ЛЮ». Значит, изготовлено в 1986 году на Ленинградской ювелирной фабрике. Особые приметы: на внутренней поверхности выцарапана цифра «3». Или, может быть, буква «3». Скупленные у населения изделия мы отправляем в Москву дважды в месяц. Очередная отправка завтра. Придете сегодня? Хорошо, ждем.
Мельников и Хромов поехали в золотоскупку. Папка с уголовным делом об ограблении гражданина Зворыкина стала быстро заполняться документами: протокол опознания потерпевшим обручального кольца в фондах скупочного отдела ювелирторга; постановление следователя Хромова об изъятии кольца; протокол допроса гражданки Черняхиной Галины Ивановны, уборщицы столовой номер 13, проживающей в городе Шиханске, улица Учительская, дом 286, квартира 18; протокол опознания ее потерпевшим Зворыкиным; протокол допроса ее брата Черняхина Вячеслава…
Мельников, конечно, нравом далеко не ангел, но он работник уголовного розыска, поэтому должен иметь терпение прочнее ангельского. Но и его измотали допросы Черняхиных. Заторможенность Гали Черняхиной могла довести до белого каления, но ее братец Славик был еще тупее, даже от вопроса: «Как тебя зовут?» – впадал в раздумье, потом переспрашивал: «Кого, меня?» – и опять задумывался, глядя в окно. Мельникова брала досада. И жалость. Жалость к этим ленивым на все путное, податливым на все пакостное взрослым несмышленышам. Кто в этом виноват? Они? Судьба?
Отца не знали, видеть не довелось, каков он. Что ж, много есть полусемей, имеющих одну заботливую мать, где ребятишки не ощущают себя обделенными судьбой. Но у Черняхиных сын и дочь, зачатые во хмелю, рожденные по оплошности, мешали молодой тогда маме искать по свету чего-то неведомого, но хорошего, на что каждый имеет право. Хорошее не далось ей, оно на грязной дороге не валяется. Захотела поискать в дальних краях. Деток спровадила в детдом и умчалась на Дальний Восток, где, по слухам, зашибают тыщи.
Может, детдом и дал бы ребятам образование, довел бы их до ума. Но мама, не найдя добычливого мужа, воротилась в Шиханск устраивать жизнь как уж бог даст. Для начала потребовались дети. Слезами и криками о материнских правах увела их из детдома, стала таскать за собой в райсовет, в горсовет, в женсоветы, слезами и показным раскаяньем добывала жилплощадь.
Настырность вознаграждается скорее и полнее, нежели скромность: отодвинув очередников, предоставили бедной матери двухкомнатную квартиру в доме номер 286 по улице Учительской. Грешница перестала каяться и плакать, стала веселиться. И все хорошее в детях, что получили они в детдоме, погибло в табачном дыму, порушилось в хмельной круговерти. А когда брат и сестра созрели к взрослой жизни хотя бы возрастом, тут обозначилась личная жизнь и у мамы: заворожила бойкая бабенка немолодого вдовца, ушла в его квартиру жить. А что, не имеет права? Дети устроены: дочь в столовой сама сыта и брата накормит задарма, сын учится в ПТУ на сантехника, – кто посмеет упрекнуть заботливую мать?
Когда юное существо сыто, устроено, не утомлено трудами, не озабочено проблемами, оно желает развлекаться. Стали захаживать развязные подростки к Славке, татуированные парняги к Гальке. Соседи жаловались в милицию: в подъезде шумно, матерно, от шпаны прохода нет, хотим жить спокойно! В милиции жалобщикам отвечали стандартной фразой: в каждый подъезд милиционера не поставишь. Однако, поскольку была подана коллективная письменная жалоба, поручили участковому разобраться.
Мельников знал того участкового, младшего лейтенанта, недавнего выпускника Нижнетагильской школы милиции. Его не замотала еще рутина, и нормальное молодое самолюбие подталкивало доводить до результата любое, даже самое бесперспективное дело. Попробуй-ка собери материалы, что брат с сестрой устроили в квартире притон. Но младший лейтенант решил попробовать.
В первый вечер на его стук никто не отозвался, хотя слышались за дверью шорохи. Во второй его заход из квартиры явственно доносились шумы скандала. На настойчивые стуки участкового вышла Галька. При его появлении скандал присмирел. Сидели тут два парня, малость захмелевшие. На вопрос, кто они такие, заявили, что имеют право посылать всех известно куда, потому что Галька совершеннолетняя, и милиция не имеет права вмешиваться в ее личную жизнь. Только и оставалось участковому, что попросить Галькиных гостей не шуметь и не выражаться. «А кто шумит? Кто выражается? Это какая сука мильтонам накапала?!» Документов у гостей не имелось: «Мы чо, должны хоть в сортир с паспортами ходить?» О себе ничего рассказать не пожелали: «Мы не на следствии у тебя, начальник. Зашли к знакомой пивка выпить, ну на, сажай нас! Чо, не имеешь права? Ну и канай отсюда, не мешай отдыхать». Особенно был языкаст один, круглорожий, большеротый. Другой помалкивал, курил, на участкового и глянуть брезговал. Обидно было младшему лейтенанту понимать, что нетрезвые подозрительные молодчики просто куражатся над ним, а что поделаешь? Так и ушел ни с чем.
Все же участковый через соседей установил личность Галькиных приятелей. Языкастый – Киряков Виктор, дважды судим, недавно вернулся из колонии, живет с отцом в квартале от Черняхиных, временно не работающий. Второй – Гусаков Владимир, тоже судимый, проживает где-то неподалеку, работает грузчиком на тарном складе.
Дело об ограблении пошло ходко: протоколы опознания, постановление о взятии под стражу, об обыске в квартире Черняхиных и изъятии магнитофона «Аэлита» и женского плаща, принадлежащих гражданке Сахарковой, протокол опознания этих вещей, протоколы очных ставок.
Брат с сестрой Черняхины признали на первом же допросе свое соучастие в ограблении таксиста и краже у Сахарковых. Киряков, по кличке Гиря, выслушав перечень веских улик, изволил снисходительно ухмыльнуться:
– Ну, признаю. Ну, полностью. Хотели выпить, а денег нету, тут таксист… А чо они, бомбежники, тоже, можно сказать, грабят трудящий народ!
– Ишь ты, Робин Гуд нашелся.
– Чо обзываешься! Не имеешь права всяко обзывать.
– Зачем на кладбище-то вас понесло?
– По дурости. Выпимши были.
Гусаков подтвердил показания подельника. Молено бы передавать дело в суд и докладывать о быстром раскрытии.
– Ну и передавайте, – посоветовал Калитин. – Раскрываемость у нас, как доходчиво объясняет Репеев, оставляет желать. Доложите, что раскрутили дело в кратчайшие сроки.
– Сроки расследования еще позволяют покопаться, – ответил Мельников. – Ты, Костя, по-видимому, был прав, без водки не обошлось: Киряков и Гусаков уверяют, что отобрали и выпили две бутылки. Но Зворыкин стреляный воробей, у него авторитетный свидетель – тесть, завотделом в райисполкоме. Саша Хромов дважды этого свидетеля вызывал повесткой, но тот по телефону отговаривался от явки уважительными причинами. Пришлось мне к нему в райисполком ехать. Он подтвердил, что просил зятя купить две бутылки водки ко дню рождения. Паспорт мне совал, и действительно родился он в мае. Но вид у него был при этом!.. Лицо напряженное, на меня глаз не подымет. Удивительно, что среди аппаратчиков как-то сохранились совестливые мужики.
– Порядочные люди везде есть, только они негромкие.
– Знаю, Костик, знаю. А вот наглядишься всякой гнуси… Да, кстати, я теперь разделяю твои подозрения. Какие? Что это не просто так себе грабежчик по пьянке, от нечего делать. За этим кто-то стоит, по-моему. Ограбление получилось несколько громоздкое, правда? Как будто хотели хорошенько напугать, а водку и деньги забрали в качестве премиальных. Ночная поездка через весь город – ради чего риск? Нагнетание ужасов – просто блатная бравада? Для Гири такое годится, но подельник его Гусаков если не умнее, так осторожнее. Мы с Хромовым решили покопать еще, пока сроки позволяют.