Страница 8 из 21
– Ну вот, – сказал Швайкарт, – так держать.
Он провел Миллигана в переговорную, где представители ведомства по вопросам условно-досрочного освобождения совершеннолетних преступников уже раздавали копии отчета инспектора Миллигана и показаний сержанта Демпси о том, что в ходе ареста у обвиняемого был найден «Смит-Вессон» 9-го калибра и самозарядный пистолет 25-го калибра с пятью боевыми патронами.
– Господа, скажите, – начал Швайкарт, потирая бороду костяшками пальцев, – проведено ли огневое испытание этого оружия?
– Нет, – ответил председатель, – но это настоящее оружие с боевыми патронами.
– Если нет свидетельства, что оно стреляет, почему мы должны считать это оружием?
– Тестирование будет проведено не ранее следующей недели.
Гэри стукнул ладонью по столу.
– Я настаиваю, что решение об отмене освобождения под честное слово должно приниматься либо сегодня, либо после слушания дела в суде. Итак, что это – оружие или игрушка? Вы не доказали мне, что это настоящие пистолеты, – он осмотрел всех собравшихся.
Председатель кивнул.
– Господа, полагаю, нам остается лишь отложить вопрос об отмене освобождения под честное слово, пока экспертиза не подтвердит, что это настоящие пистолеты.
На следующее утро в десять часов пятнадцать минут от инспектора поступило уведомление, что дело о прерывании досрочного освобождения Миллигана будет повторно слушаться 12 декабря 1977 года в тюрьме Лебанона, а также что в присутствии самого Миллигана на слушании необходимости нет.
Джуди отправилась к Миллигану, чтобы обсудить вещественные доказательства, обнаруженные в его квартире.
В его взгляде она заметила отчаяние.
– Вы считаете, что это сделал я, да?
– Билли, мое мнение не в счет. Надо исходить из имеющихся улик. Надо поговорить о том, как ты можешь объяснить наличие всех этих вещей.
Миллиган смотрел на нее стеклянными глазами, он как будто удалялся, снова уходил в себя.
– Это неважно, – сказал он. – Уже ничего не важно.
На следующий день Джуди Стивенсон получила письмо на желтой линованной бумаге для юридических документов:
«Уважаемая мисс Джуди!
Я пишу это письмо, потому что иногда мне не удается выразить свои чувства, а мне очень важно, чтобы вы меня поняли.
Во-первых, я хотел бы поблагодарить вас за все, что вы для меня сделали. Вы милая добрая женщина и старались как могли. Большего я просить не смею.
Теперь вы можете с чистой совестью забыть обо мне. Скажите начальству, что никакие адвокаты мне не нужны. Мне не нужен никто.
Если уж вы считаете, что я виноват, значит, так и есть. Все, что я хотел знать, подтвердилось. Я всю свою жизнь только тем и занимался, что причинял страдания и боль тем, кого люблю. Самое страшное – то, что я и не перестану это делать, потому что не могу. Если меня запрут в тюрьме, я стану только хуже, как вышло после прошлого раза. Психиатры тоже помочь не могут, потому что не понимают, что со мной.
Мне придется остановиться самому. Я сдаюсь. Да мне уже все равно. Можно попросить вас о последнем одолжении? Позвоните маме или Кэти и скажите, чтобы больше ко мне не приходили. Я не хочу их видеть, так что пусть не расходуют зря бензин. Но я их люблю и мне стыдно. Вы – самый лучший адвокат из тех, что я встречал, и я никогда не забуду вашей доброты. До свидания,
Билли».
В тот же вечер Швайкарту позвонил дежурный.
– Ваш клиент снова пытался покончить с собой.
– Господи! Что он сделал?
– Знаете, вы не поверите, но нам придется выдвинуть против него обвинения в порче государственного имущества. Он разбил унитаз в своей камере и острым куском порезал вены.
– Черт!
– И вот что еще. Странный он у вас какой-то. Ему удалось разбить унитаз кулаком.
5
Швайкарт и Стивенсон проигнорировали письмо Миллигана, в котором тот отказывался от их услуг, и стали ежедневно посещать его в тюрьме. Их организация выделила средства на психологическую экспертизу, и 8 января 1978 года доктор Уиллис С. Дрискол, психолог-клиницист, провел серию тестов.
Проверка умственного развития показала коэффициент интеллекта 68, но, по словам Дрискола, показатель снижен из-за депрессии. Он диагностировал острую шизофрению.
«Миллиган испытывает сильный кризис идентичности, то есть слабо осознает границы своего “я”. Он утратил способность оценивать расстояние, видеть разницу между собой и окружением, что характерно для шизофрении… Ему слышатся голоса, приказывающие ему, что делать, а в случае неподчинения кричат на него. Миллиган считает, что голоса эти принадлежат людям, пришедшим из ада, чтобы его мучить. Помимо этого, он упоминает и хороших людей, временами вселяющихся в его тело, чтобы сразиться с плохими… По моему мнению, мистер Миллиган в настоящий момент неспособен защищать собственные интересы. Он не находится в достаточном контакте с реальностью, чтобы осознавать происходящее с ним. Я настоятельно рекомендую поместить его в больницу для дальнейшего исследования и по возможности лечения».
Первое сражение в рамках закона состоялось 19 января, когда Стивенсон и Швайкарт предоставили данное заключение судье Джею С. Флауэрсу как свидетельство того, что их клиент не может выступить в собственную защиту. Флауэрс ответил, что выдаст ордер, чтобы подзащитного обследовал отдел судебной психиатрии Юго-западного центра психического здоровья Коламбуса. Такое решение обеспокоило Гэри с Джуди, поскольку этот центр обычно вставал на сторону обвинения.
Гэри настаивал, чтобы любое решение Юго-западного центра не подлежало огласке и ни при каких обстоятельствах не использовалось против его клиента. Шерман и Явич выразили несогласие. Тогда адвокаты Миллигана пригрозили, что запретят ему разговаривать с психологами и психиатрами этого центра. Судья Флауэрс чуть не обвинил их в проявлении неуважения.
Компромисс был достигнут, когда обвинение согласилось, что они смогут расспрашивать подсудимого о фактах, которые станут известны в беседах с назначенными судом психологами, только в случае, если Миллиган окажется в состоянии защищать собственные интересы. Хотя бы частичная победа. Защита согласилась рискнуть и позволить специалистам в области судебной психиатрии из Юго-западного центра побеседовать с Миллиганом на таких условиях.
– Неплохой ход, – со смехом прокомментировал Шерман, когда они выходили из кабинета судьи. – Демонстрирует ваше отчаяние. Но это все равно бесполезно. Я все еще не сомневаюсь, что это дело решенное.
В целях предотвращения дальнейших попыток самоубийства Миллигана перевели в одиночный изолятор и надели на него смирительную рубашку. Через несколько часов врач Расс Хилл отправился оценить состояние пациента, и его взгляду предстало невероятное зрелище. Хилл подозвал сержанта Уиллиса, работавшего в смену с трех до одиннадцати часов, и показал за решетку. У Уиллиса отвисла челюсть: Миллиган снял смирительную рубашку, положил ее под голову и заснул.
Глава вторая
1
Первое собеседование с представителем Юго-западного центра было назначено на 31 января 1978 года. Когда сержант Уиллис ввел Миллигана в кабинет, Дороти Тернер, хрупкая и добрая женщина-психолог с робким, чуть ли не запуганным взглядом подняла на них голову.
Перед ней предстал молодой человек приятной наружности, ростом метр восемьдесят три сантиметра, в синем джемпере. У него были окладистые усы и длинные бакенбарды, но в глазах читался какой-то детский страх. Он как будто удивился, увидев ее, но, сев на стул напротив, начал улыбаться и положил руки на колени.
– Мистер Миллиган, – начала она, – меня зовут Дороти Тернер, я работаю в Юго-западном центре психического здоровья и хочу задать вам несколько вопросов. Где вы в данный момент проживаете?