Страница 63 из 82
— Все это раньше следовало делать. Теперь они своего добились, когда еще сунутся? — не то что с сожалением, а скорее с досадой сказал отец…»
Никита был гарант конституции не хуже других и себя винить он, конечно, ни в чем не хотел. К слову, заметим, это сделала история, от сурового суда которой не уходил еще никто.
А в небо-то России американцы сунулись ровно через три недели — будто по плану.
…1 мая 1960 года в 6 часов утра министр обороны Малиновский сыграл Никите Хрущеву ранний подъем. День обещал быть погожим, Красная площадь, как всегда, готовилась к первомайскому параду, но звонок по «кремлевке», которую Хрущев переключил на ночь в свою спальню — так, на всякий случай: вдруг заговор против него? — ничего хорошего не предвещал. Нет, внезапного нападения на Советский Союз в столь ранний час быть не могло. Никто не бомбил Киев, не рвали русское небо чужедальние ракеты — просто прокрался через границу опять один самолет из Штатов и тихо да мирно фотографировал всякие там объекты среди долины ровныя. Снимки, говорят, получались хорошие.
Однако к шести утра в боевую готовность была приведена вся система ПВО страны. На всех аэродромах, в зенитно-ракетных и радиотехнических частях и подразделениях Средней Азии, Казахстана, Сибири, Урала, а затем Европейской части страны и Крайнего
Севера, там, где нынче тишь да благодать — одни верблюды и тюлени пасутся! — сигнал тревоги поднял тысячи офицеров и солдат.
А в Москве Никита Хрущев попил чайку и в плохом настроении покатил в Кремль. Там его уже ждали, и сын Сергей спросил:
— Собьют?
— Глупый вопрос. Малиновский сказал, что они поднимают авиацию, «75-е» привели в боевую готовность. Уверяют, что собьют, если не проворонят… — ответил Никита сыну и уточнил: — Т-3 у нас мало, а на такой высоте у ракет радиус действия невелик. Все зависит от случая: если напорется, если не проворонят, если попадут…
Что и говорить, столь «звездный налет» отразить было не просто. Верховный главнокомандующий это хорошо понимал!
Спустя годы американский пилот Фрэнсис Пауэрс, виновник первомайской тревоги, напишет: «Время настигло нас. Отброшенный на сиденье, я сказал: „Боже мой, вот оно!”» Да, как говорится, сколько веревочке не виться, а конец ее всегда найдется. Но пока сотрудники ЦРУ и госдепартамента надеялись, что полет Пауэрса завершится, если не с прежним успехом, то уж без особого прокола для их престижа.
Президент Эйзенхауэр в то воскресенье проводил уик-энд в загородной резиденции, когда вдруг получил сообщение, что разведывательный самолет, совершавший плановый полет над Россией, в назначенный срок к месту посадки не прибыл. Президент заметил, что потеря пилота, конечно, печальное событие, но больше его беспокоило другое — останутся ли улики по поводу находящегося в самолете разведывательного оборудования. Взрывное устройство во внештатной ситуации должно было разнести все — ничего не сохранить! Поэтому для мировой общественности в Штатах уверенно плели такую легенду: «Невооруженный, пилотируемый гражданским пилотом самолет, предназначенный для исследования погоды, пропал 1 мая. Во время полета летчик сообщил о неисправности системы кислородного питания»… Национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства заготовило и заявление, в котором с уверенностью барона Мюнхгаузена вешало лапшу на уши: «Приборы, установленные на самолете У-2, позволяют получить более точные сведения о турбулентности воздуха, конвективных облаках, ветровом сдвиге, струйных течениях и таких распространенных явлениях, как тайфуны».
Ну, конечно, Пентагон интересовали струйные течения в районе деревни Козолуповка и тайфуны в Синих Липягах!..
И все же, памятуя, что лучшая оборона — наступление, американское посольство в Москве отгрохало Министерству иностранных дел СССР ноту, в которой говорилось: «Правительство Соединенных Штатов требует (!) от советского правительства сообщать ему все факты, которые будут обнаружены в результате советского расследования инцидента, и информировать его о судьбе пилота»…
А что же Никита? А Никита, как услышал доклад маршала Бирюзова, что самолет-шпион сбит, чуть с мавзолея не свалился! — замахал шляпой во все стороны, засуетился, а узнав, что и американский летчик захвачен, рявкнул: «Повесить!» Да, такие вот у нас крутые, на святой-то Руси, гаранты конституции…
Однако кто сбил самолет Пауэрса?
В анналах истории остался рапорт командира одного из подразделений ракетных частей ПВО, расположенного в районе Свердловска: «Доношу, что ваш приказ об уничтожении самолета-нарушителя государственной границы Советского Союза, вторгшегося в пределы нашей Родины 1 мая 1960 года, выполнен в 8.53 (по московскому времени).
При входе самолета в зону огня на высоте свыше 20 тысяч метров был произведен пуск одной ракеты, разрывом которой цель была уничтожена. Поражение цели наблюдалось при помощи приборов, а через небольшой промежуток времени постами визуального наблюдения было зафиксировано падение обломков самолета и спуск на парашюте летчика, выбросившегося с разбитого самолета. О результатах боя мною было доложено по команде, и приняты меры по задержанию летчика, спустившегося на парашюте.
Майор Воронов, 1 мая 1960 года».
Все бы ничего, да вот одна деталь смущала свидетелей тех давних событий: более 30 минут после пуска ракеты дивизионом Воронова доклада о результатах боя никуда не поступило…
Здесь, пожалуй, самый момент обратиться к воспоминаниям Сергея Хрущева. Он передает обстановку уже после доклада ракетчиков главкому ПВО страны С. С. Бирюзову о сбитии самолета-нарушителя: «У Сергея Семеновича отлегло от сердца. Тут последовала новая информация, местный командующий истребительной авиацией генерал-майор Вовк сообщил из Свердловска «Дракону»: „Одного летчика задержали, второго ловим…” Бирюзов решил дождаться подтверждения о поимке второго шпиона и потом доложить отцу о происшедшем лично.
Не успел маршал решить: заехать домой переодеться или явиться на Красной площади вот так, по-боевому, как снова позвонили по ВЧ из Свердловска. Запинаясь, генерал сообщил, что второго парашютиста нашли, к сожалению, им оказался наш, старший лейтенант Сафронов.
— Как наш? — маршал едва сдержался, чтобы не перейти на крик. — Сколько самолетов сбили? Вы что, чужого от своего отличить не можете?
— У него не работает ответчик, — соврал генерал.
Потом эту ложь повторяли повсеместно, хотя пилоты свидетельствуют об обратном.
— Сколько ракет выпустили? — понемногу стал успокаиваться Бирюзов.
— Одну, три и еще две, — начал неуверенно считать генерал в Свердловске.
— А какой сбили? — не дослушал его маршал.
— Первой, — убитым голосом произнесли на том конце провода.
— Так какого же вы рожна… — дальнейшие несколько минут обычно спокойный Бирюзов пользовался исключительно непечатными выражениями и в сердцах бросил трубку.
Радужное ощущение победы мгновенно улетучилось, в таком виде доклад не предвещал триумфа.
— Узнай, какой самолет они сбили, Т-3 или МиГ, — бросил маршал Савицкому.
Тот вновь связался со Свердловском.
— МиГ-19, — кратко сообщил он после нескольких минут энергичного разговора. — Первым я послал Т-3, приказал таранить, но летчик промазал, прошел выше цели. Тогда подняли МиГ-19, показалось, что цель снизилась.
— Хорошо, — Бирюзов уже не слушал своего заместителя.
В его мозгу отпечаталось: перехватчик пролетел над высотным разведчиком. Это само по себе достижение. Но как доложить? И тут в его голове мелькнула спасительная идея. Маршал подозвал к себе заместителей.
— Дело обстояло так, — начал он уверенным, ровным голосом. — Нарушитель только краем мазнул по зоне досягаемости ракет. Мы это предполагали заранее и послали наперехват Т-3. Нет, лучше пару Т-3, —поправился он. — Ведь там стояли два самолета. Они уже настигали цель, когда она вошла в зону поражения ракетами. На самом пределе. Решили пускать. Перехватчику передали команду на выход из боя, но он в ответ только крикнул: «Атакую». Стартовали две ракеты, как положено. Оба самолета оказались так близко, что с земли их перестали различать, отметки на радиолокаторе слились. Поэтому одна ракета поразила шпиона, а другая погналась за нашим. К сожалению, тоже не промазала… Лейтенант, как там его?..