Кромвель

В конце июля Кромвель подошел к Эдинбургу. Город был сильно укреплен и с суши и с моря — шотландцы позаботились об этом заранее; под его стенами стояла могучая тридцатитысячная армия. Кромвель было стал здесь лагерем, думая дать сражение в открытом поле, но Лесли не хотел драться. После двух дней изнурительного стояния под дождем на виду у могучего противника Кромвель отвел своих усталых, промокших, голодных солдат от Эдинбурга. Отступление было спешным, полк Ламберта замешкался, и шотландцы внезапно ударили ему в тыл. Ламберт был ранен, его люди потеряли управление и были бы разбиты, если бы Кромвель не послал ему свой полк на выручку.

Не успели отойти, занять с боем небольшую крепость, встать на отдых — снова шотландцы напали на лагерь, снова в кровопролитной стычке было убито много англичан.

Так прошел весь август — в изматывающих мелких сражениях. Решающего боя добиться не удавалось. «Нет никакой возможности, — писал в эти дни Флитвуд, — вызвать их на битву. Здесь столько ущелий, они такие большие, что как только мы входим с одной стороны, шотландцы выходят с другой». «Они надеются, — жаловался Кромвель Брэдшоу, — что мы перемрем голодной смертью от недостатка продовольствия; похоже, что это так и будет, если нас вовремя не обеспечат».

Суровая природа Шотландии пугала холодами, ранними ночными заморозками, внезапными ливнями. Горы были труднопроходимы, долины бесплодны. В деревнях, куда вступал Кромвель со своими солдатами, почти но оставалось жителей: мужчин призвали в огромную армию Аргайла, женщины и дети разбегались при приближении англичан. До них уже дошли слухи о Дрогеде и Уэксфорде, а темные шотландские проповедники еще больше запугали народ, уверяя, что англичане на своем пути убивают всех мужчин поголовно, мальчикам от шести до шестнадцати лет отрубают правую руку, женщинам выжигают груди. Напрасно Кромвель издавал одну за другой милостивые и дружелюбные декларации, где обещал жителям мир, сохранение их прав и имущества; напрасно он заверял, что пришел не для пролития крови, что шотландский народ в отличие от ирландцев, он знает, полон благочестия и страха божьего, но лишь «обманут»; напрасно строжайшие приказы запрещали английским солдатам грабить и обижать местное население. Всюду, куда приходил Кромвель, он встречал лишь несколько перепуганных жалких старух и детишек, прятавшихся по углам. А главное — страна была нищая, и Кромвель не находил для своей армии пропитания. Поэтому он старался держаться поближе к морскому берегу, куда на судах изредка прибывали продукты. Но и их не хватало, и в ожидании нового подвоза солдаты украдкой рыскали по огородам, ели сырые овощи; началась повальная дизентерия. К сентябрю от шестнадцати тысяч осталось едва ли более одиннадцати. С этим измученным, грязным, истощенным войском Кромвель отошел к Денбару.

И здесь, под Денбаром, он попал в то безвыходное положение, о котором сообщал Гезльригу. Его армия действительно была в ловушке. Отступая, они знали, что Лесли со своей громадой в 22 тысячи движется за ними по пятам; он постоянно тревожил их мелкими фланговыми атаками. Шотландцы появлялись неожиданно — они выскакивали из-за поворота дороги, из глубокого лесного оврага; они лавиной обрушивались на устало бредущих солдат с крутых лесистых гор. Они налетали на врага и ночью, при свете луны, и приходилось молить бога об облаке, о дожде, чтобы спрятаться от этих частых, острых, дергающих нервы ударов. А когда дошли до Денбара, Лесли окружил их и занял единственный узкий горный проход, ведущий в Англию, — тот самый Копперспат, который десятерым было легче удержать, чем сотне атаковать.

Что было делать? За спиной Кромвеля шумело неласковое море; можно было вызвать флот, продержаться как-то до его прибытия, а потом погрузиться на корабли и бесславно покинуть негостеприимную страну. Но мог ли так поступить непобедимый Кромвель? Мог ли он признать свое поражение, уйти из непокоренной Шотландии, поставить английскую республику под угрозу? Он знал, что молодой Карл Стюарт уже подписал покаянную декларацию, которой так добивались от него шотландские власти: в ней он признавал и оплакивал заблуждения отца, осуждал языческое идолопоклонство матери, каялся в сношениях с Ирландией и повторял свои прежние обещания. Его союз с шотландцами закреплен окончательно; если английская армия удалится ни с чем, дорога на Лондон будет открыта, и эта лавина во главе с самим королем обрушится на республику и сметет ее. Нет, Кромвель не уступит. Как древний герой, он скорее умрет на поле битвы, но не уйдет с него добровольно.

2 сентября утром Кромвель вместе с Ламбертом, несмотря на бурную штормовую погоду, верхом поехали к лесу — освежиться и поговорить. Суровые лесистые горы, наводненные врагами, лежали перед ними. Кромвель поднял зрительную трубу, приложил к глазам, навел на горы… И — о чудо! Многотысячное войско Лесли не сидело, как прежде, затаившись в ущельях; нет, оно перемещалось; оно спускалось в долину. Вот быстро скачут кавалерийские полки. Они переходят с левого крыла на правое, они дошли уже до середины холма и катятся все дальше вниз, к морю, как бы желая и с этой стороны окружить лагерь англичан. Несколько медленнее, плотной массой движется пехота — все ниже и ниже. Сомнений нет: войско Лесли наконец спускалось с гор в долину.

— Смотрите, — Кромвель протянул Ламберту трубу, — смотрите скорее: господь предает их в наши руки! Они идут вниз, к нам!

Ламберт всмотрелся: вся гигантская армия Лесли спускалась на равнину перед Денбаром. Быть сражению.

Что заставило Лесли изменить свою осторожную тактику? Может быть, он был уверен в победе: враг был слишком слаб, силы слишком неравны? Но куда более блистательной победой было бы заставить Кромвеля, больного, униженного, побежденного, уйти без боя. И кто знает, стой Лесли твердо на этой позиции, может быть, ему и удалось бы сломить могучего противника. Но Лесли один не решал дело. Шотландское правительство было недовольно его уклончивой тактикой, оно хотело верной и скорой победы. Пресвитерианские проповедники, посланные из Эдинбурга, что ни день звали его солдат к битве. Они публично обвиняли Лесли в излишней мягкости, и тот сдался. Ведь и его солдатам приходилось туго среди бесплодных диких гор, и ему не хватало фуража и продовольствия. До него дошло, что англичане уже грузят пушки на корабли — чего доброго они действительно ускользнут. «Завтра, — сказал он в этот день своим офицерам, — английская армия, живая или мертвая, но будет наша».

Новость о передвижении неприятеля мгновенно облетела лагерь англичан. Был срочно созван военный совет. Решили, что в любом случае завтра же на рассвете надо атаковать шотландцев: внезапная отчаянная атака — только это могло принести спасение.

Кромвель заметил, что главные силы шотландской кавалерии сосредоточиваются на правом фланге. Левый фланг их обречен на бездействие: он зажат между горой и узкой речкой, бурлящей на дне глубокого оврага. Надо сделать вид, будто главные силы идут против этого левого фланга, а на деле направить самый мощный удар против правого. Если он подастся, пехота останется без прикрытия, а отступать ей некуда: позади крутые лесистые горы.

Ветер ревел, склоняя до земли деревья, на море бушевал шторм, но в лагере англичан никто и не думал об отдыхе, об укрытии. Всю ночь шло тихое, но упорное передвижение войск, всю ночь солдаты не смыкая глаз готовились к предстоящей битве, быть может, последней в их жизни. Кромвель не слезал с коня: он сам снова и снова объезжал свои войска, давал указания, подбадривал, уточнял. Нетерпение близкого боя, лихорадочная надежда зажглись в его сердце.

От шотландцев их отделял узкий горный поток, который удобно было перейти только в одном месте: там и следовало начать атаку.

Было около шести часов утра 3 сентября 1650 года. Солнце еще не поднялось над холмами. Шотландский лагерь затих: утомленные переходом солдаты прилегли отдохнуть прямо на земле, офицеры разбрелись по окрестным домишкам. И в тот миг, когда все, казалось, замерло и даже ветер присмирел, вдоволь наигравшись за ночь, с английской стороны ударили первые пушечные залпы, и скоро канонада слилась в сплошной гул. Ложная атака на левом фланге отвлекла внимание шотландцев; и тут же на правом фланге, быстро перейдя поток, ударила кавалерия Ламберта.