Друзья и возлюбленные

Он еще раз повторил, что вернется сразу же, как только представится возможность. Но мог бы этого и не говорить: в том, что он поспешит вернуться, она не сомневалась.

Уэймут с его купальными кабинками на колесах и газгольдерами скрылся из виду. Пролетая над Нью-Форестом, они увидели выезд короля Руфуса на охоту, а с равнины Солсбери им махали руками смеющиеся пикси [2] . Потом звон наковальни возвестил, что пещера бога-кузнеца Вёлунда совсем рядом, и вскоре самолет легко и плавно опустился на землю у самых ворот сада кузена Кристофера.

В Даунсе насвистывал подпасок, в долине пахарь впрягал лошадей в плуг, но гряда холмов скрывала из виду деревню, поблизости не было ни души. Раффлтон помог Мальвине спуститься на землю и, усадив ее на сломанную ветку под грецким орехом, осторожно направился к дому. В саду он застал молоденькую служанку. Она выбежала из дому на шум пропеллера и теперь стояла, глядя в небо, поэтому не замечала Раффлтона, пока он не взял ее за плечо. К счастью, она слишком перепугалась, чтобы завизжать. Раффлтон торопливо отдал ей распоряжение постучать в дверь профессора и сообщить, что его кузен, коммандер Раффлтон, ждет его в саду. Нет, заходить в дом коммандеру не хотелось бы. Не выйдет ли профессор немедля поговорить с коммандером в саду?

Немного напуганная, служанка ушла в дом, повторяя про себя его слова.

– Боже милостивый! – послышался из-под одеяла возглас кузена Кристофера. – Он невредим?

Служанка за приоткрытой дверью ответила утвердительно. Во всяком случае, она ничего такого не заметила. Не соблаговолит ли профессор выйти поскорее? Коммандер Раффлтон ждет его в саду.

И кузен Кристофер, вылитый друг-волшебник в домашних шлепанцах на босу ногу, в халате цвета горчицы и в черной ермолке, суетливо потрусил вниз по лестнице и в сад, досадуя на «бесшабашных озорников» и причитая, что он «так и знал», и вздохнул с облегчением, лишь когда увидел живого и невредимого Артура Раффлтона, идущего навстречу. А потом, спохватившись, удивился: тогда какого же дьявола его подняли с постели в шесть часов утра?

Но разбудили его не без причины. Не говоря ни слова, Артур Раффлтон огляделся так настороженно, словно скрывал если не преступление, то по меньшей мере тайну, и все так же молча повел кузена Кристофера за руку в дальний конец сада. Там на сломанной ветке грецкого ореха кузен Кристофер увидел брошенный плащ цвета хаки, который при их появлении поднялся.

Но совсем не высоко. Плащ стоял спиной к мужчинам, его воротник выделялся на фоне неба, но головы над воротником не наблюдалось. Выпрямившись, плащ обернулся, и кузен Кристофер увидел детское личико. А потом пригляделся и понял, что перед ним вовсе не дитя. Так и не выяснив, что именно он видит, кузен Кристофер застыл как вкопанный и перевел взгляд вытаращенных глаз с существа в плаще на коммандера авиазвена Раффлтона.

Раффлтон обратился к Мальвине:

– Это профессор Литлчерри, мой кузен Кристофер, о котором я вам говорил.

Видимо, Мальвина приняла профессора за важную персону, потому и попыталась присесть в реверансе, однако в плотном плаще с волочащимися полами это оказалось не только трудноосуществимым, но и опасным делом, о чем профессор сразу догадался.

– С вашего позволения… – произнес он, намереваясь избавить ее от коммандерского плаща, и Мальвина охотно согласилась принять помощь.

Коммандер Раффлтон едва успел вмешаться:

– Пожалуй, не стоит. Если не возражаешь, лучше поручим это миссис Малдун.

Профессор оставил плащ в покое, к некоторому разочарованию Мальвины: вероятно, она не без оснований полагала, что без плаща произведет более выгодное впечатление, – но, судя по всему, одним из секретов ее обаяния было умение с улыбкой принимать все, что ни делалось ради ее блага.

– Пожалуй, – обратился коммандер Раффлтон к Мальвине, вновь застегивая на плаще самые существенные пуговицы, – я попрошу вас представиться моему кузену Кристоферу и объяснить, кто вы, – у вас это получится лучше, чем у меня.

(Мысленно коммандер Раффлтон добавил: «Если старик услышит такое от меня, то решит, что я морочу ему голову. А из ее уст рассказ прозвучит совсем иначе».)

– Вы не против?

Мальвина ничуть не возражала. Она наконец исполнила реверанс; точнее – все выглядело так, словно в реверансе присел плащ, вдобавок с неожиданными для него грацией и достоинством.

– Я фея Мальвина, – объяснила она профессору. – Вы, наверное, слышали обо мне. Я была фавориткой Гарбундии, королевы бретонских дам в белом, только давным-давно.

Друг-волшебник устремил на нее взгляд вытаращенных глаз, несмотря на изумление, добрый и понимающий. Потому Мальвина и продолжила свою краткую и печальную исповедь:

– Это случилось в те времена, когда Ирландией правил король Эремон. За один дурацкий и злой поступок меня наказали, лишив привычного общества. С тех пор… – плащ попытался трогательно развести руками, – я странствую одна.

Ее объяснение просто не могло не показаться абсурдным на английской земле, в 1914 году, изложенное в присутствии умного и образованного молодого офицера из инженеров и пожилого профессора Оксфорда. Через дорогу работник доктора отпирал гараж, через всю деревню с грохотом прокатилась тележка молочника, припозднившегося к лондонскому поезду, в саду витал слабый аромат яичницы с беконом, смешиваясь с благоуханием лаванды и гвоздики. Коммандеру Раффлтону еще можно найти оправдание, свидетельство чему – весь предыдущий рассказ. Но профессор! Ему следовало взорваться гомерическим хохотом или хотя бы покачать головой и объяснить, что такое поведение не сулит девочкам ничего хорошего.

Однако он лишь перевел взгляд с коммандера Раффлтона на Мальвину, потом обратно, и глаза у него при этом были выпученными и круглыми как по циркулю.

– Господи помилуй! – выдохнул профессор. – Уму непостижимо!

– А разве в Ирландии был король Эремон? – спросил коммандер Раффлтон. Авторитет профессора в подобных вопросах был общеизвестен.

– Ну разумеется, был, – отозвался профессор с таким негодованием, словно коммандер пожелал узнать, действительно ли существовал Юлий Цезарь или Наполеон. – Как и королева Гарбундия. О Мальвине всегда упоминают в связи с ней.

– Что же она натворила? – допытывался коммандер Раффлтон. Оба словно забыли о присутствии Мальвины.

– Запамятовал, – сознался профессор, – надо уточнить. Насколько мне помнится, там было что-то насчет дочери короля Данкрата. Он еще основал нормандскую династию. С Вильгельмом Завоевателем и прочей компанией. Господи Боже!

– Ты не против, если она побудет у тебя, пока я не разберусь с делами? – спросил коммандер Раффлтон. – Если бы ты согласился, я был бы тебе чрезвычайно признателен.

Неизвестно, каким бы стал ответ, будь у профессора возможность призвать на помощь свой недюжинный ум. Безусловно, он был заинтересован, даже, если угодно, взбудоражен. Он всю жизнь увлекался фольклором, легендами, традициями. И вот теперь перед ним единомышленница, чтобы не сказать большего. Похоже, кое-какие знания у нее имеются. Но откуда они взялись? Неужели ему, профессору, известны не все источники?

Но поселить ее у себя! Предоставить ей единственную свободную спальню! Ввести в местное общество – в каком качестве? Представить новым жильцам Мэнор-Хауса. Члену парламента и его наивной молодой жене, которые этим летом поселились в доме викария, академику Доусону и Карлторпам!

Если бы он решил, что игра стоит свеч, то мог бы подыскать ей жилье в какой-нибудь приличной французской семье: был у него знакомый еще по Оксфорду, столяр; жена его в высшей степени достойная женщина, – а он, профессор, мог бы навещать их время от времени с блокнотом в кармане и расспрашивать Мальвину.

Предоставленный себе, он был способен действовать как здравомыслящий и разумный гражданин, но не всегда. Существуют свидетельства, подтверждающие второе. Так что полной определенности тут нет. Но что касается данного конкретного случая, профессор заслуживает прощения: решение приняли за него.