Страница 15 из 36
– В какие такие не свои? – хмурится Земба.
– Был один такой случай, Янишевский прав, – вмешивается Пыжак. – Недавно тут твой Корч явился к нам проверять какие-то наряды на стройматериалы, а ко мне не счел нужным даже зайти. Хотя ему-то следовало бы знать, что хозяин здесь я. Надо его немного поучить.
– Мне об этом ничего неизвестно, – коротко бросает Земба. – Проверю.
– Вообще-то, сдается мне, парень твой больше смахивает на донжуана, чем на милиционера, – вставляет Голомбек. – Представь себе, он подбирался к нашей Ане. Дело дошло до скандала.
– А Валицкий говорил, что он вообще порядочный нахал, – добавляет Янишевский.
Цель достигнута. Земба задет за живое – он не терпит таких историй и взбешен.
ГЛАВА XIV
Утром майор Земба входит в приемную хмурый.
– Позовите ко мне Корча. Срочно! – бросает он на ходу.
– Поручик Корч в городе. Он приходил в восемь часов, взял документы и тут же ушел.
Земба останавливается у стола секретарши:
– Я, кажется, ясно сказал, что мне срочно нужен Корч. Понятно?
Девушка озадачена вообще-то не свойственным шефу тоном. «Какая муха его укусила?» – думает она, набирая номер телефона приемной генерального директора стройуправления.
– Ванда? Здравствуйте! У вас нет поручика Корча?
– Нет, он у нас сегодня не был, – отвечает Ванда Круляк. – А что?
– Шеф вызывает. Ласточка моя, попробуйте его разыскать. Может быть, он где-нибудь на стройке? И если действительно там, попросите подбросить его на машине.
– А что все-таки случилось? – в голосе Ванды любопытство.
– Да ничего особенного. Вы же знаете, как это бывает с начальством: загорится – подавай, и все тут!
Не успевает она опустить трубку, как на столе ее раздается нетерпеливый звонок и тут же по внутреннему телефону раздраженный голос Зембы:
– Долго мне еще ждать?! Где Корч?!
– Его ищут на стройках…
В трубке неразборчивое ворчание и отбой.
«Что с ним сегодня?» – ломает голову Галина, разбирая утреннюю почту. И только она собирается нести ее к начальнику, как в приемную входит Корч.
– По вашему приказанию прибыл, Галочка! – улыбаясь, шутливо щелкает он каблуками. – Кому я понадобился?
Девушка прижимает палец к губам.
– Тсс! Начальнику. Он весь прямо кипит. Смотри не ошпарься!
– Ладно. – Корч обменивается с девушкой заговорщицким взглядом и нажимает на ручку двери. «Интересно, зачем я ему вдруг потребовался?»
Майор шагает по кабинету с мрачным видом.
– Где ты был? – бросает он резко. – Я жду тебя уже битый час!
– Осмелюсь доложить: выполнял служебные обязанности на строительстве микрорайона! – вытягивается Корч.
– Я слышал, ты обращался в горуправление для проверки каких-то документов. Это так?
– Так точно.
Земба хмурит брови.
– Всякое обращение в горуправление должно согласовываться со мной, а я лично договариваюсь с председателем. Такой порядок установлен, и все обязаны его соблюдать. Я уже говорил тебе об этом. А какие документы тебя интересовали? – голос Зембы становится чуть мягче.
– В ходе следствия выяснилось, что одна партия паркетной клепки, предназначенная для новостроек микрорайона, исчезла, вроде бы как испарилась. Проверка подтвердила, что вся эта партия, поступившая в Заборув двадцать пятого июня и оприходованная на складе, числится выданной со склада фиктивно. Фиктивно, поскольку в действительности на новостройки вместо паркета доставлена плитка ПХВ, которую сейчас там и укладывают. В документах все вроде бы правильно, а паркета нет. Вот я и пытаюсь выяснить, не угодил ли, часом, этот паркет на строительство дач, к «левакам», и проверяю в горуправлении, кто получал в последнее время наряды на паркет, а потом хочу на базе установить, какие наряды там остались нереализованными. Вся эта история, на мой взгляд, может оказаться исходным пунктом для раскрытия причин пожара.
Земба слушает внимательно. Лицо его светлеет – явный признак, что буря миновала.
– План твой утверждаю, – говорит он спокойно. – Но на будущее все визиты в горуправление согласовывай со мной. Таков порядок. Я не желаю больше выслушивать жалоб на своих сотрудников.
Корч выходит. Земба продолжает задумчиво смотреть в окно. «Не слишком ли я сжился с этими порядками и устоявшимися нормами? Может, обюрократился?» – возвращается к нему вчерашняя мысль. Корч чем-то неуловимо напоминает ему самого себя времен первых послевоенных лет. И он тогда был таким же горячим, бескомпромиссным, дотошным. Иные времена, иные условия, успокаивает он сам себя. Иные ли? Неужто те прежние качества перестали теперь цениться? Конечно, в сочетании со знаниями, которых прежде у него не было. Все эти особняки, частнособственнические тенденции, все эти блаты и связи? Нет, что-то я все-таки проморгал, думает он. Когда стала развиваться у людей эта жажда к наживе, к обогащению? Все вроде бы правильно: каждый из них, думает он о Голомбеке, Янишевском, Антосе, Борковском, о их родственниках и друзьях, имеет вроде бы право на хорошую и обеспеченную жизнь. Речь ведь идет о материальной обеспеченности, о максимальном удовлетворении потребностей. Но о таком ли удовлетворении?
Земба пытается отогнать от себя тревожные мысли, берется за бумаги. Бегут часы. Он их не замечает. Из этого состояния его выводит шум в приемной. Чей-то громкий голос, срывающийся на крик.
– Что здесь происходит? – открывает он дверь.
У стола секретарши Кацинский взволнованно что-то ей объясняет. Завидев Зембу, умолкает, низко опускает голову.
– Что здесь происходит? – повторяет Земба вопрос.
– Гражданин Кацинский требует немедленно пропустить его к вам, – сердито объясняет Галина. – А я говорю ему, что сегодня приема нет и пусть приходит в понедельник. Но он требует и еще кричит.
Земба внимательным взглядом окидывает бывшего своего товарища по оружию.
– Заходи, – говорит он. – Заходи, заходи, – повторяет еще раз, указывая жестом на открытую дверь. – Садись, – Земба придвигает стул. – Что тебя ко мне привело?
Посетитель явно озадачен. «Кто это? Сам майор Земба не стыдится знакомства и нисходит до беседы с ним?» Он явился сюда, кипя от злости. Хотел чуть не силой ворваться в кабинет и бросить в лицо ему обвинение в том, что он, Земба, такой же бюрократ, как и другие, и дружбу водит только с местными «тузами». Неожиданное это приглашение сбило его с толку. И вот теперь он молчит, оторопело глядя на хозяина кабинета, который роется в недрах своего начальнического стола и достает оттуда бутылку коньяка.
– Ты еще не забыл меня? – охрипшим вдруг голосом спрашивает Кацинский.
– Не забыл! – ответ звучит твердо. – Почему не заходил раньше?
– Раньше? До того, как окончательно спился? Ты это хочешь спросить? А ты не задумывался, почему я спился?
– Не сложилась жизнь, – медленно говорит Земба. – Что ж, это случается.
– Дело не только в том. Я остался один. И не устоял… А вы тем временем шли в гору. Между нами образовалась пропасть. Я перескочить через нее не смог, а вы не захотели. Протяни тогда кто-нибудь из вас мне руку, не из жалости, а просто по-человечески, по-дружески, и возможно, я бы удержался, но вы жили в другом мире. Знакомства, связи, положение – вот что принималось у вас в расчет. Я нуждался в дружеском участии, получил же милостыню: один позвонил – устроил на работу, второй – помог получить пенсию. Вот и все, чем вы помогли тогда давнему своему товарищу, оказавшемуся в беде…
Земба молчит.
– Может, ты и прав… – говорит он неуверенно. – От меня ты чего-нибудь ждал?
– Ждал. Не для себя. Мне много не надо, – в голосе нотка иронии. – Кружка пива, рюмка водки. А на это у меня хватит – коньяк можешь спрятать.
Майор воспринимает эту иронию как пощечину. «Ну что ж, заслужил», – думает он про себя.
– Ну так говори, чего ты хочешь?
– Ты вот другой раз произносишь с трибун речи. Смотрите, мол, как у нас: тишь, гладь да божья благодать. А если по совести… В одном доме со мной на Ясминовой живет девчушка. Одна воспитывает брата… Врубль ее фамилия. Дочка старого Врубля. Может, ты его помнишь?