Страница 22 из 97
За пределами тамбура искрилась под солнцем водная ширь. Байкальская панорама. Ветер дул прямо в лицо, на горизонте синели горы восточного берега. Было видно, как ветер трогает воду — участками. В этих местах вода морщилась и темнела. Шагая вдоль заметно изогнутой анфилады открытых в сторону озера гротов с высокими сводами, Андрей впервые подумал, что без панорамы Байкала высоченные коридоры тороидальных ярусов корабля наверняка производили бы странное впечатление. На однокорпусных кораблях люди привыкли к интерьерам более экономных пропорций.
Анфилада полузатопленных солнцем гротов окончилась, Андрей вошел в сумеречное пространство ренделя. Постоял у комингса горловины шахты пониженной гравитации, чтобы привыкли глаза; плиты настила вокруг горловины мерцали синими искрами, по стенкам шахтного ствола бродили фиолетовые блики, и почему-то вспомнился «Фомальгаут», на котором шахты-атриумы для межэтажных сообщений всегда были ярко освещены. Правда, атриумы «Фомальгаута» не так глубоки. Он посмотрел на часы и понял, что неосознанно тянет время. Не хотелось быть в бассейновом зале раньше Копаева.
Автоматика, сбитая с толку неподвижностью человека, дала «окно» во весь купол ренделя. Заслоняя собой обзорное поле, стеной стояло дымчатое полушарие Титана; верхний край атмосферы нежно порозовел. Прямо над головой висел расцвеченный светосигналами ФОБ. Как летучая мышь под сводами звездной пещеры. Андрей покосился влево — на устремленный ввысь иллюминированный алыми и голубыми огнями безектор «Байкала» — и подумал, что после шуточек штурмана эта «индустриального» вида громадина, облитая призрачно лоснящимся защитным слоем стекловидного керамлита, до смешного напоминает пучок многорегистровых саксофонов. Призрачные облака Титана и диковинно-призрачная конструкция в призрачном свете Сатурна… После солнечных гротов нужна была минута-другая, чтобы поставить все на свои места — вернуть этим «призракам» права на вещественность и, наоборот, осознать, что эффектная панорама Байкала — иллюзия, стопроцентный обман. Человек в обнимку с иллюзией тверже в ногах.
Андрей спрыгнул в атриум. Падая, услыхал, как в глубине зашумел воздух.
В карпоне среднего яруса воздушный вихрь аккуратно снес его на финиш-площадку. Здесь тоже было безлюдно. В «окне» бокового обзора были видны порозовевшие в свете титанианского утра навесные цилиндры контейнероносных и танкерных корпусов (на жаргоне техников-экзоператоров — «минареты»). Танкерный «минарет» под номером восемнадцать дал течь: переднюю муфту сорвало вместе с импульсным маяком и среди грязно-зеленых потеков на облицовке желтел нарост заледеневшей пены. Химический, видимо, груз. Андрей представил себе, каково приходится каскадным системам на этапах разгона и торможения, и посочувствовал экзоператорам. Пилоты и экзоператоры хорошо понимают друг друга. Общий враг — перегрузки. Во время маневра, когда пилоту невозможно использовать все средства противоперегрузочной защиты (иначе просто не чувствуешь динамику корабельных масс), экзоператоры выполняют функции ассистентов и, бывает, тоже выходят из-под защиты. А после маневра им, беднягам, вдобавок приходится ползать по «люстре» — приводить поле битвы в порядок. Те пилоты, про которых экзоператоры говорят наш пилот , могут считать себя профессионалами очень высокого класса.
Андрей еще раз взглянул на часы. Пожалуй, Копаев на месте. Пора…
В глубину карпона, где светились отверстия ветротоннелей, вел пологий пандус. Разбег под уклон, прыжок головой вперед в гофрированную трубу тоннеля под номером десять, ощущение невесомости и весомый удар плотных струй воздуха сзади. Принудительный ветро-полет.
Тоннель расширился, скорость заметно упала. Андрей летел вдоль прямоугольного коридора с прозрачными полом и левой стеной. Вверху и справа тянулись красочные витражи — композиция на спортивные темы. Сквозь блики на полу просматривались четыре этажа ветротранспортных коридоров — на самом нижнем плыла в обратную сторону фигурка в оранжевом комбинезоне. В спортзалах, проплывающих слева, никого не было. Команда занята работой по авральному расписанию, пассажиры покинули борт еще вчера.
Финиш-площадка мерцала синими звездами. Андрей по инерции сделал пробежку и, ощущая, как с каждым шагом набирает вес в поле искусственной гравитации, свернул в потерну с кинематическими витражами: пузатые каравеллы по-утиному переваливались с борта на борт среди крутобоких волн, и крутолобые дельфины грузно перелетали над волнами по крутым траекториям. В конце потерны сиял широкий овал. На подходе Андрей привычно сощурился. Овал распахнулся — в глаза ударило солнце…
Он прошел по тропе под глянцевито-зелеными полотнищами листьев искусственных бананов. Короткая тропа вывела на дорожку, исполосованную тенями от решетчатого навеса. Справа — деревянные жалюзи аэрария, слева — шеренга невысоких пальм. На стволах были пучки рыжеватого грубого, как медвежья шерсть, ворса и жесткие веерообразные листья. Благодаря Валентине он кое-как научился распознавать виды пальмы и теперь каждый раз вспоминал, что эта шеренга состоит из «хамеропсов приземистых». Искусственные листья бананов выглядели живыми и сочными, а настоящие, живые хамеропсы, напротив, казались отштампованными из пластиката. Красоты в них было немного. Основное достоинство — безразличие к перегрузкам (лишь бы не повыдергивало из корневых стаканов).
В аэрарии он, бросив взгляд на пустующие диванчики и шезлонги, зашел в гардеробный павильон, быстро разделся. Решетчатый потолок пропускал свет и тепло, в павильоне стоял запах нагретого дерева. От жалюзи веяло прохладой — он чувствовал это голыми ногами. Холодок натягивало из бассейна. Температура воды наверняка ниже нормы. И превосходно. Застегивая ремень на плавках, он поглядел в щели между пластинами жалюзи. Сквозь прозрачную воду желтело дно. Противоположной стенки бассейна не было видно, потому что блеск натуральной воды сливался там с блеском иллюзорной лагуны атолла; на круговой песчаной косе торчали высокие пальмы. Непривычно тихо в бассейне — ни единого всплеска.