Страница 9 из 10
— Спасибо, Павел Сергеевич, за столь познавательный и интересный рассказ! — поблагодарил подполковник Назаров. — Ты, братец, настоящий гид-экскурсовод.
— Гид-экскурсовод в майорских погонах, — довольно хохотнул Толстый бастард. — А слово — «купчинцы», получается, если зрить в корень, переводится как — «зайчатники»? Или же — «зайцы»? Гы-гы-гы! Надо будет попросить Билли Новика, чтобы сбацал знаменитую никулинскую — «Песенку про зайцев». А ещё потом можно будет провести общенародный референдум — на предмет присвоения этому нетленному музыкально-песенному произведению высокого ранга-статуса — «Купчинский гимн»…
Александра встретила известие о переносе поездки в Таиланд достаточно спокойно. Слегка погримасничала, расстроено — пару-тройку секунд — пошмыгала носом, а потом заявила:
— Знаешь, милый, может, оно и к лучшему. В том плане, что не пропустим всякие интересные события.
— Какие ещё события? — нахмурился Пашка.
— Всякие, — интригующе усмехнулась вредная Сашенция. — Что тебе говорил Толстый бастард про предстоящий митинг? Мол, не исключается вмешательство бунтарски-настроенной молодёжи, сопровождаемое всякими гадкими казусами? В журналистской среде, как раз, ходят аналогичные слухи… Паша? Эй! О чём задумался?
— Не могу понять, зачем Толстый бастард валял дурака.
— Это в каком, интересно, месте?
— Когда завёл пространные разговоры на историко-географическую тематику. Я же, как-никак, опытный сыщик. Следовательно, пусть краешком, но и психолог. Некоторые вещи и моменты просекаю сразу. Почему-то присутствует железобетонная уверенность, что уважаемый Николай Фёдорович знал про историю «Зайцево — Купчино». Знал, но предпочёл прикинуться незнающим. Мол: — «Мы не местные. Просветите, пожалуйста…». Зачем ему это? Загадка…
Глава четвёртая
Может, байка. Может, нет…
Наступила среда.
С раннего утра Пашка прибыл в отделение и провёл с подчинёнными рабочую планёрку. Во-первых, вывесив на планшете подробную карту интересующего квартала, ещё раз напомнил — где и кто будет располагаться. Во-вторых, подробно объяснил, что необходимо понимать под расплывчатым термином — «бунтарски-настроенная молодёжь», и чего от этой самой молодёжи следует ожидать. В-третьих, дал развёрнутые и подробные разъяснения касаемо новых правил проведения задержаний и арестов. В-четвёртых, душевно попросил обходить журналистов, репортёров и фотокорреспондентов стороной. В-пятых, в-шестых, в-седьмых…
Примерно через два часа с хвостиком он завершил совещание следующими словами:
— Господа полицейские, попрошу быть к законопослушным гражданам и гражданкам максимально-лояльными. Но и спуска откровенным хулиганам и дебоширам давать не следует… Вижу, Савченко робко тянет руку вверх. Хочешь уточнить, лейтенант, как отличить законопослушного гражданина от откровенного хулигана? Поясняю для сомневающихся и несообразительных. Очень просто. У граждан в руках находятся плакаты, сумки, диктофоны и фотокамеры. А у хулиганов, наоборот, бейсбольные биты, арматурные пруты, бутылки с «коктейлем Молотова» и прочие подозрительные предметы, могущие нанести реальный вред — как мирным горожанам, так и муниципальному имуществу. Или там частной собственности…
Требовательно и настойчиво зазвонил мобильный телефон — мелодией из легендарного телесериала — «Место встречи изменить нельзя».
Сомов, мельком взглянув на высветившийся номер, машинально вытянулся в струнку и, поднеся мобильник к уху, доложился:
— Слушаю, товарищ…, извините, господин генерал-лейтенант. Завершаю утреннее рабочее совещание с личным составом. К проведению митинга готовы. Комар носа не подточит.
— Сплюнь, дурилка майорская, — добросердечно посоветовал голос Тургаева. — Желательно, через левое плечо и ровно три раза. А ещё не забудь хорошенько постучать по дереву. Только учти, что головы подчинённых — для данного сакрального действа — не подходят. Воспользуйся, хотя бы, стандартным письменным столом… Гы-гы-гы!
«Смеётся — прямо как „Толстый бастард“, — отметил наблюдательный Пашка. — С теми же характерными интонациями. Они, что же, знакомы? Или… Или где-то совместно служили-работали? Может, даже обучались в одном и том же профильном заведении?».
Вслух же он пообещал:
— Всё сделаю, Трофим Иванович. Не сомневайтесь.
— Только, братец, плюй посмачней, а стучи погромче. Иначе, как показывает практика, не сработает.
— Так точно!
— Слушай сюда, молодожён хренов, — генеральский голос изменился, приобретя начальственную деловитость и сухость. — Не всё так просто с этим грядущим митингом. Из Москвы белокаменной — с час назад — прикатила целая делегация. И депутаты Государственной Думы числятся в её составе, и одиозно-скандальные газетчики, и полноценная телевизионная группа с Третьего канала… Осознаёшь меру ответственности?
— Так точно. Осознаю. Буду держать ухо востро и неустанно бдить.
— Во-во, и я про то же.
— Спасибо, Трофим Иванович, за предупреждение.
— Не за что. Свои люди, сочтёмся…
Пересказав подчинённым информацию, полученную от генерал-лейтенанта, Сомов подытожил:
— Начало митинга запланировано на четырнадцать тридцать. Поэтому всем сотрудникам, в строгом соответствии с ведомственными инструкциями, необходимо заступить на посты ровно в тринадцать ноль-ноль. С прессой и телевизионщиками не конфликтовать, тупо выполнять собственные функции и в дела пацанов из РУВД не вмешиваться. Про деятелей из ГУВД и ФСБ уже не говоря. Даже в их сторону не смотреть. У важных ребятишек свои цели и задачи, у нас — свои… Всё, надеюсь, ясно? Молодцы. Без четверти два появлюсь и проверю.
— А сейчас вы куда? — не удержался от вопроса любопытный Савченко.
— На кудыкину гору, лейтенант. В том плане, что на дежурный обход по вверенной территории. Воздух хочу понюхать, со свежими новостями и сплетнями лично ознакомиться. Полезное дело, знаешь ли…
Дежурный обход? Ну, не любил Сомов подолгу засиживаться в служебных кабинетах. Не любил, и всё тут. В сон его начинало неудержимо клонить.
«Какой толк от всех этих бесконечных совещаний и планёрок?», — мысленно возмущался Пашка. — «Говорильня бестолковая и мутотень мутная. Всё переливаем из пустого в порожнее. Мол: — „Надо неуклонно повышать процент раскрываемости преступлений. Необходимо, в свете последней речи российского Президента, сосредоточиться на эффективной профилактической работе с населением…“. Таблички, блин, всякие. Диаграммы хитрые. Графики цветные, изломанные… И как, спрашивается, сидя по кабинетам и залам для совещаний, можно „повышать“ и „сосредотачиваться“? Никак, ясен пень… То ли дело — работа „на земле“. Прошёлся по улицам и переулкам, присмотрелся к реальной обстановке, прислушался к разговорам, поболтал с умными и информированными людьми. И тогда многое становится понятным. Понятным в практическом ключе, я имею в виду…».
Не реже двух раз в неделю Сомов — вдумчиво и целенаправленно — обходил часть Фрунзенского района, примыкающего с восточной стороны к железнодорожной станции Купчино. Обходил, общался, присматривался, выслушивал жалобы, приставал с расспросами, делал выволочки подчинённым, болтал с молоденькими магазинными продавщицами и с пожилыми рыночными торговками. Работал «на земле», короче говоря. На родной земле, надо заметить…
Тощий бастард, глядя на Пашку, тоже перенял эту полезную привычку. Только Назаров предпочитал обходить Купчино сугубо по вечерам, вырядившись в старенькие лётные шмотки погибшего старшего брата. Да и маршруты выбирал другие, отдавая предпочтение улицам, находящимся рядом с прудом Кирпичного завода.
«Это он, наверное, от неистребимой скуки», — решил Сомов, когда ему доложили о регулярных вечерних прогулках подполковника. — «Во-первых, новый город, знакомыми — в том числе, женского пола — ещё не обзавёлся. Вечерами делать нечего. Во-вторых, его казённая квартира расположена в так называемом — „Офицерском доме“, расположенном на углу Бухарестской и проспекта Славы. Вот, и совершает вечерние променады по ближайшим кварталам. В-третьих… Может, Назаров обладает повышенным чутьём на опасность? Мол, коренной чукотский житель, с малолетства ходивший на серьёзную охоту, а от пруда, что расположен рядом с перекрёстком Димитрова и Бухарестской, исходит некая чёрная аура? Вот, он и беспокоится?».