Страница 3 из 10
Поцелуй, на этот раз, завершился на счёте — «шестьдесят девять».
— Молодцы, ребята! — не обращая внимания на строгие и неодобрительные взгляды супруги, принялся восторгаться пьяненький Издатель Сидоров. — Правильно, так его и растак, понимают текущую ситуацию… Ага, наметилась перемена блюд. Мне, любезный, принеси сёмгу с лисичками и шампиньонами, запечённую в кисло-сладком соусе. Сразу два куска. Гарнир? Спасибо, обойдусь…
Вскоре к их весёлому столику подошёл Сомов, то есть, молодой и счастливый муж.
— Смотрю, у вас всё хорошо, — бесконечно устало улыбнулся Пашка. — Кушаете, смеётесь.
— Это мы бастардов обсуждали, — призналась Ирина. — И, понятное дело, слегка похохмили.
— Так всё и было, — заговорщицки подмигнув, подтвердил Тургаев. — Обсуждали, хохмили и выпивали. А сейчас, вот, кушаем. Гусарские колбаски, надо отдать должное местному шеф-повару, удались на славу. Прямо-таки тают во рту. В меру жирные, в меру острые. Молодец, хвалю. Мастер своего дела… Кстати, майор, а что ты можешь сказать о Тощем бастарде? Ну, типа — в двух словах?
— В двух словах? — задумался Сомов. — Так сразу и не скажешь… Глеб Петрович, он правильный. И как сыщик. И как человек. Мне так кажется. В первом приближении.
— Стало быть, прошёл некую проверку?
— Так точно, прошёл.
— А как было дело, конечно, не расскажешь? — лукаво прищурился генерал-лейтенант. — Офицерская честь, питерское благородство и всё такое прочее?
— Так точно, Трофим Иванович, — вытянувшись в струнку, вильнул взглядом Пашка. — Не расскажу. Не имею права. Служебная тайна. Извините…
Глава вторая
Служебное преступление
17-го июля подполковник Назаров был назначен на должность Начальника Фрунзенского РУВД, а ровно через неделю оно и случилось.
Оно? Это как? Что конкретно?
Пусть будет — «происшествие». Правда, отягощённое несколькими трупами и служебным преступлением. Уточню, тайным служебным преступлением, о котором знали только два неболтливых человека. То бишь, нераскрытым и оставшимся безнаказанным…
Дело было так.
Майор Сомов, успешно завершив рутинный рабочий день, отдыхал от всяческих и многогранных служебных заморочек в своей купчинской «двушке». То бишь, беззаботно пил пиво, закусывал магазинными сухариками и сырыми сосисками, рассеянно пялился в телевизионный ящик и пытался — между делом — залучить капризную Александру, работавшую за компьютером, в койку.
— Санечка, душа моя белоснежная, нельзя так много работать, — сжимая в ладонях полупустую банку с пивом, нравоучительно вещал Пашка. — Ослепнуть можно ненароком. Надо, в обязательном порядке, делать перерывы на активный и разнообразный отдых… Опять же, как пишут в толстых глянцевых журналах, регулярный секс, он способствует… э-э-э, общему позитивному тонусу. Усидчивость повышает. Память укрепляет. Что-то там ещё…
— Отстань, маньяк купчинский, — Александра, не отрываясь от монитора и клавиш, была непреклонна. — Подождёшь. Мне надо со статьёй разобраться. Про жуликов и воров из местного ЖКХ. Очень актуальная и модная тема. Статья уже завтра должна пойти в номер.
— Сашенция, хочешь, я тебе зачту тематический стишок?
— Зачитывай, пиит в погонах.
— Слушай…
Мягкие свежие губы.
Листья ольхи на озёрной воде — проседью…
Листья, летающие везде и всюду,
Осенью…
Осень, она словно пустая бутылка.
Из-под бренди? Из-под «Мартини»?
Смешная картинка.
Полноте.
Мы все — лишь кедровые шишки.
Собравшиеся — вместе.
Русской осенью…
О чём думал Эрнесто Че Гевара,
Когда его повели на расстрел?
Там, в затрапезной боливийской деревушке?
Он думал о твоих горячих и жадных губах,
Которые сейчас терзают меня,
Как последнего партизана,
В нашей купчинской — двушке…
Милый, а как мы назовём нашего первого сына?
Эрнесто.
Это — дорого стоит. Активизируйся, лентяй!
Пашу по полной программе! Моё белобрысое сердце…
— Недурно, право слово, — заинтересованно и одобрительно хмыкнула Александра. — Для среднестатистического майора российской полиции, я имею в виду. Очень даже изысканно и завлекательно… Только, вот, чёткая нестыковочка наблюдается, уважаемый господин майор.
— Что такое?
— Я же нынче, если ты, оболтус сладкоголосый, запамятовал, являюсь ярко-выраженной, практически-угольной брюнеткой. Слегка кудрявой. Причём же здесь — «белобрысое сердце»?
— Брюнетка, тоже мне, выискалась, — радостно и дурашливо улыбнулся Сомов. — Перекрасилась и думает, что все следы надёжно спрятаны. А, пардон, интимные места? Загадочно и смущённо молчишь? Может, проверим?
Александра выключила компьютер, встала, грациозно, чисто по-кошачьи потянулась и, недвусмысленно расстегнув верхнюю пуговицу на ситцевом халатике, томно промурлыкала:
— Уговорил, служивый. Будем проверять. Будем… Говоришь, первого нашего сына мы назовём — «Эрнесто»? Не возражаю. Красивое и звучное имя. Но, как уже было сказано выше, данный момент дорогого стоит…
В это время, как назло, грубо и нагло разрушая эротическую ауру, затренькал мобильный телефон. Требовательно так затренькал, насмешливо, язвительно и глумливо.
— Вот, и всё, что было. Вот, и всё, что было. Ты как хочешь — это назови…, — демонстративно застёгивая пуговицу и отчаянно фальшивя, пропела Сашенция. — Тяжёлое и неблагодарное это дело — быть любовницей мента.
— Не любовницей, а гражданской женой, — поправил, поднося мобильник к уху, дотошный Пашка. — Сомов на связи. Говорите.
— Товарищ майор, там это…, происшествие, — замямлил расстроенный голос дежурного по отделению. — Зафиксирована перестрелка. Бдительные граждане звонили…
— Ты, родной, толком докладывай, — нежно поглаживая свободной ладонью Санькины загорелые коленки, посоветовал Пашка. — Кто в кого стрелял? Сколько раз? Где? Кто звонил?
— В самом конце Малой Балканской, рядом с кольцом «шестьдесят второго» трамвайного маршрута. Звуки выстрелов — порядка четырёх-пяти — долетели со стороны бетонного долгостроя. Звонила трамвайная диспетчер. В смысле, диспетчерша.
— Что с потенциальными фигурантами?
— Никого подозрительного вблизи не зафиксировано. Только молоденькая испуганная девица пробежала с той стороны. Поймала частника на белом неприметном «Жигулёнке» и уехала в сторону метро. Номера машины? Далековато было, старенькая диспетчерша не рассмотрела.
— Стреляли, значит? Ну-ну. Бывает. Ладно, понял, — облегчённо выдохнул Сомов. — Сделаем, братец, так. Звонок бдительной гражданки, ясен пень, зафиксируй в журнале. Всё честь по чести и подробно. Как предписывают строгие инструкции. А, вот, с выездом на место происшествия… Сейчас у нас двадцать часов тридцать пять минут. Белые ночи на излёте. Скоро начнёт темнеть. С раннего утра, пожалуй, наведаемся на Малую Балканскую и внимательно осмотрим означенный подозрительный долгострой.
— Не получится — с раннего утра, господин майор, — окончательно запечалился дежурный. — Ну, никак…
— Почему это, вдруг?
— Дык, во время звонка бдительной гражданки была включена «громкая связь». По приказу подполковника Назарова. Он у нас проводил что-то вроде внеплановой вечерней инспекции. Так что, было строго велено — незамедлительно проверить поступивший сигнал. Ответственным назначен майор Сомов. Вот, поэтому и звоню.
— Спасибо, конечно, — вежливо поблагодарил Пашка. — Ну, Тощий бастард и гусь. Лапчатый и шумный. Это в том плане, что непоседливый очень… Кстати, а где он сам?
— Четыре с половиной минуты назад отбыл. На Малую Балканскую. Мол, рядом находится родильный дом — особо важный социальный объект, поэтому необходимо лично принять участие в проверке поступившей информации.
— Вот, я и говорю — гусь. Вернее, человек-такса. Беспокойная такая, непоседливая и шустрая… Ничего не попишешь. Выезжаю…