Страница 75 из 96
Увидев на высоком холме башни королевского замка, Ядвига остановила своего коня. За его каменными стенами она увидела сверкавшие на солнце многочисленные кресты городских костелов. Кроме дворца, замок вмещал в своих стенах еще несколько каменных зданий. Здесь находился кафедральный собор, церкви святого Михаила и святого Георгия.
«Буду ли я счастлива в этом замке, моем новом доме? — подумала королевна. — Как сложится моя жизнь?» И сердце ее сжало недоброе предчувствие. Королевне недавно исполнилось тринадцать лет, но она выглядела старше, была высока ростом и красива. Тонкие черты лица, синие глаза чистого и густого цвета и золотистые кудри нравились многим рыцарям.
— Да поможет мне бог и святая дева! — прошептала девушка и тронула коня.
Скоро ей снова пришлось остановиться. У подножия замкового холма королевну встречали высшее духовенство в праздничных ризах и советники польского королевства.
На самом верху сторожевой башни сигнальщики заиграли на трубах, и от звонкого гудения меди дрогнул воздух.
Первым приблизился архиепископ Бодзента в золотом облачении. Он благословил королевну и поцеловал ей руку. За ним целовали руку канцлер королевства Ян Радлица, подканцлер и королевский нотариус.
За духовными и светскими властителями двинулось панство. Подошел краковский каштелян Добеслав из Куроженк. Став, по немецкому обычаю, на одно колено, он почтительно поцеловал подол королевского платья. Приложились к королевской руке хранитель королевской казны, стольничий и чашник, меченосец и хорунжий.
Со всех сторон королевну окружили краковские вельможи и богатые паны гербов Топора, Лелива и Порай. Они переговаривались на чужом языке, королевна даже не пыталась прислушиваться. Обращаясь к ней, говорили по-немецки, иногда плохо, иногда хорошо.
Королевна делала вид, что внимательно слушает. На самом же деле она впускала почтительные и льстивые слова в одно ухо и выпускала в другое, заботясь только о том, чтобы вовремя подать руку для поцелуя и к месту улыбнуться.
«Что делает сейчас мой милый Вильгельм? — думала она. — Охотится вместе с отцом, скачет по лесам на коне и трубит в охотничий рог? Противный князь Опольчик — обещал, что Вильгельм приедет в Краков вместе со всеми, а вышло не так, и теперь я должна скучать одна в чужом городе… Какой смешной!»- удивлялась королевна, взглянув на кудлатые брови и мясистый, пористый нос пана Гневаша из Дальвиц. Она чуть не расхохоталась. Вельможа долго тискал и слюнявил ее белую маленькую руку.
«Боже мой, как много придворных! — думала королевна. — Если бы здесь был Вильгельм… Скоро ли все это кончится? Я устала».
Она оживилась, когда к ней подошел ратман города Кракова. Приветствие от немецких купцов и ремесленников он произнес на чистейшем немецком языке, примешивая саксонские словечки.
Звон колоколов и трубные звуки делались все громче, оглушительнее. Из ворот замка вышли монахи с толстыми восковыми свечами, перевитыми золотыми лентами, и выстроились по сторонам крутой мощеной дороги.
Под приветственные крики толпы и монашеское пение королевна въехала в замок, сошла с лошади и первые шаги направила к порогу кафедрального собора.
День был ясный. Осеннее солнце сверкало на золотых ризах многочисленного духовенства, на шлемах и латах рыцарей…
Но не все поляки желали видеть Ядвигу королевой Польши. За несколько дней перед коронацией шляхтич Воцлав из Раскова стал громогласно заявлять на всех краковских улицах, что архиепископ Бодзента не шляхетского, а самого подлого рода.
Если Бодзента не был шляхтичем, он не мог быть архиепископом, а значит, не мог короновать Ядвигу. Пошли разные толки. За четыре дня до коронации королевна обнародовала документ, подтвердивший шляхетство Бодзенты. Коронация состоялась в срок, и королевна Ядвига сделалась королевой Польши.
Но самое трудное предстояло впереди.
После утомительных тайных переговоров с самовластными малопольскими панами Бодзента понял, что не ошибся в своих догадках: многие соглашались на короля-литовца, лишь бы осталась за ними Галицкая Русь. Кстати, малопольское панство побаивалось лихих набегов князя Ягайлы. Однако громко говорить о нем как о польском короле и муже Ядвиги не осмеливались даже самые лихие головы. Сторонники объединения с Литвой были озабочены еще тем, что королевна Ядвига обвенчана с австрийским принцем Вильгельмом, а католическая церковь была непреклонна, когда дело касалось святости и нерасторжимости брака.
Но если панство Малой Польши, в общем, терпимо отнеслось к предложению архиепископа, то вольная шляхетская братия Великой Польши смотрела иначе. Неприязнь к иноземщине, к онемечившимся панам, к городам с немецкими порядками, желание видеть на польском престоле поляка заставляли многочисленную великопольскую шляхту ратовать за князя Мазовецкого. И архиепископ Бодзента, дабы не разгневать его святейшество папу, вынужден был покинуть Краков и вернуться на Великую Польшу.
Никто не спросил маленькую королеву, хочет ли она литовского князя Ягайлу себе в мужья. А королева не хотела, и ее любовь к принцу Вильгельму чуть было не опрокинула папский замысел.
Сразу же после коронации Ядвига пригласила в Краков австрийского принца, и он не стал откладывать поездку.
В дождливый день святого Андрея Апостола к воротам замка прискакал закутанный в плащ слуга и затрубил в рог, оповещая о прибытии принца Вильгельма. Долго пришлось ему мокнуть перед закрытыми воротами.
Наконец открылась низкая, почти незаметная дверь в крепостной стене. Пригнув голову, из нее вышел придворный чиновник.
— Перестань трубить, — громко сказал он, оставаясь за крепостным рвом, — у королевы разболелась голова. Его высочеству австрийскому принцу приготовлено жилище в городе. Так распорядился пан Краковского замка Добеслав из Куроженк.
С этими словами чиновник скрылся за дверью.
Гонец, вздыбив коня, поскакал к своему господину.
Принц Вильгельм повернул в Краков. У городских ворот высокого гостя встретили знатные шляхтичи и с почетом проводили к дому богатого самовластного пана.
Но если пан Добеслав из Куроженк не пустил австрийского принца в замок, то никто не мог запретить королеве встретиться с ним в городе.
С приездом австрийского принца среди придворной знати и вельможного панства началось брожение. Многие паны, вспомнив бракосочетание Вильгельма и Ядвиги, состоявшееся по всем правилам, стали выдвигать Вильгельма в польские короли.
Старинный францисканский монастырь на Градской улице гостеприимно раскрыл свои двери перед королевой Ядвигой и австрийским принцем. Монастырские стены и башни из красного кирпича не уступали крепостным и были очень похожи на постройки немецкого ордена в Пруссии. Здесь все были свои. Аббат и многие монахи были немцами, и монастырь подчинялся не польской, а саксонской церкви. Не удивительно, что святые отцы благожелательно отнеслись к своим соотечественникам.
В стенах францисканского монастыря королева Ядвига устраивала роскошные вечера с музыкой и танцами. Там встречались нареченные супруги, там собиралась краковская знать. За крепкими монастырскими стенами под веселую музыку зрели тайные замыслы.
На вечерах Вильгельм появлялся окруженный немецкой свитой и толпой расположенных к нему польских панов.
Придворные часто видели Вильгельма и Ядвигу уединившимися в глубокой нише монастырского коридора. Во время ужина они ели из одной тарелки. Австрийский принц, наученный своим отцом Леопольдом, упорно добивался встречи с Ядвигой в королевской опочивальне.
Сегодня Вильгельм был особенно настойчив.
— Никто не сможет нас разлучить, моя супруга, — говорил он, целуя руки королеве. — Если я побываю в замке в твоих покоях, никто не посмеет просить твоей руки. И я всегда буду рядом с тобой, всю жизнь.
— Но как это сделать, мой муж? — ответила Ядвига; ее щеки пылали. — Замок охраняют верные люди противного каштеляна. А он непреклонен, он не любит тебя.
— Когда мы победим, я велю свернуть ему шею! — сердито ответил юноша. — Надо привлечь на свою сторону Зимовита Мазовецкого… — добавил он, понизив голос. — Дать ему все, что он хочет, и он будет с нами. Его люди один день в неделю несут дворцовую стражу. Я все узнал… Вот если он им прикажет…