Спасти президента

— Шоу! — горя энтузиазмом, объявил Милов. — Цирковое представление! Студию оформляем как манеж... там работы всего часа на полтора, декорации можно взять у «Арены». Четыре этих кандидата будут сидеть в центре, на четырех барабанах, а я — ходить между барабанами с микрофоном... в таком белом костюме с блестками. Я уже договорился с Ленькой, он мне одолжит за десять баксов... А публика будет...

— ... кидать на манеж помидоры! — подхватил я.

В свое время Илюша вел на нашем канале ток-шоу «Коррида». Перед каждой такой передачей по полу студии нарочно разбрасывались овощи, фрукты, очищенные куриные яйца, пирожные и тому подобное. Милов приводил двух-трех видных деятелей без тормозов и для начала хорошенько стравливал их между собой. Когда деятели были уже почти доведены до кондиции, включалась камера и ведущий подливал последнюю каплю маслица в огонь. Само собой, спорщики хватались за то, что попадалось им под руку, и метали друг в друга неопасными для здоровья предметами. Смотрелось недурно. Впрочем, когда известный поп-музыкант все же подбил глаз известному музыкальному критику метким пирожным с кремом, я сразу закрыл ток-шоу — по соображениям техники безопасности. Тем более и по ромашке тогда вышло четкое «не любит». Причем три раза подряд.

— Нет-нет! — замахал руками Милов. — Я же с понятием, Аркадий Николаич! Из публики только задают вопросы. После каждого — музыкальная отбивка и три такта мелодии по теме. Например, так. Спрашивают про пенсии — оркестр играет «Позабыт-позаброшен». Спрашивают про армию — тут же пожалуйста «Я так люблю военных!». У меня все давно продумано. Вопрос о беженцах — «Бродяга, судьбу проклиная», о продовольственной корзинке — нате вам «Конфетки-бараночки»... Это будет клево, зуб даю!

— А если, например, спросят о погоде? — осведомился я.

— Пара пустяков! — не задумываясь, выпалил Илюша. — Без всяких сыграют «У природы нет...».

Не договорив до конца, Милов наконец-то опомнился.

— Погодите, Аркадий Николаич! — с досадой произнес он. — Что вы меня сбиваете? Да какой же дурак станет спрашивать о погоде у кандидатов в президенты?

— Это верно. Дураков у нас нет, — признал я, скрещивая под столом два пальца.

Наступила тишина. Милов напряженно раздумывал над моей последней фразой. Возможно, он усмотрел в ней не вполне благоприятный намек.

— Вы позволите? — нарушил молчание Вадим Вадимыч.

— Да, разумеется, — ответил я. Собственно, я уже определился в выборе. Но любопытно было посмотреть, как теперь поведет себя матерый телевизионный волчище.

— Идея Ильи насчет цирка совсем неплоха, — самым доброжелательным тоном начал Позднышев. — Арена... прожектора... бой барабанов... И наши кандидаты — в круге света. Красивое, даже эффектное зрелище. Однако...

— Однако?.. — нервно переспросил Илюша Милов. Самоуверенности в его голосе поубавилось.

— ... однако дорогое и канительное, — завершил фразу Вадим Вадимыч. — Поставить новые декорации можно, но мы же знаем, сколько «Арена» заломит за срочность. Следовательно, несем прямые убытки: рекламу сюда никак не пропихнешь.

— Можно попробовать пропихнуть... — нерешительно предложил Илюша.

— Нет, и не мечтайте! — тотчас же открестился я. Я вообразил, как мы затыкаем Президенту рот рекламой детских подгузников, и поскорее коснулся пальцем моей серебряной подковки. Страх господень! Это еще хуже, чем президентские дебаты под аккомпанемент циркового оркестра: мне отставка обеспечена, никакие предосторожности не помогут.

— Раз нет манежа, значит, не нужен и оркестр, — прочел мои мысли Вадим Вадимыч. — И в самом деле, к чему это шумовое оформление? Лучше так: вопрос — ответ, вопрос — ответ. Больше успеем за час. Четыре года назад такая форма всем очень понравилась... Теперь насчет публики. Тут есть закавыка. С одной стороны, она нужна...

— Нужна... — поддакнул с места Илюша Милов.

— С другой же стороны, — продолжил Позднышев, — она плохо управляема. Помните наш первый телемост по поводу СПИДа? Сколько я учил эту девчонку выговаривать слово «контрацептивы»! Три часа репетировал! И в результате она в эфире брякнула, что, мол, советским женщинам не надо предохраняться, поскольку у нас вообще секса нет. Свою личную беду дурочка распространила на всю страну...

При слове «секс» я почему-то вновь подумал о своей секретарше Аглае. Может, все же рискнуть и переспать с ней? Как-никак при Аглае наш Александр Яковлевич благополучно высидел и эти телемосты, и открытый эфир, и трансляции съездов... и ничего, остался на плаву.

— Иными словами, — завершил мысль Вадим Вадимыч, — роль публики надо тоже передать ведущему. Пусть он и задаст первые два-три вопроса кандидатам. А потом уж они сами начнут спорить между собой — не растащишь. Может получиться полезное и интересное зрелище. Мне кажется...

— Цирк гораздо интереснее, — вмешался Милов. Он смекнул, что чашка весов склоняется не в его сторону, и начал злиться. — Без массовки, без прожекторов опять выйдет скука смертная. Одни болтающие головы!

— Цирк и так будет, еще нахлебаемся, — парировал Позднышев. — Уж Фердинанд-то Изюмов не даст нам заскучать... Будь моя воля, я бы этого сквернослова за километр не подпускал к прямому эфиру, — брезгливо добавил он. — Сам вываляется и всех обгадит.

При этом Вадим Вадимыч выразительно посмотрел на Илюшу, который несколько раз приглашал скандального Фердинанда на свою «Корриду», предоставляя ему слово и пару боевых помидоров. Милов сейчас же открыл рот, чтобы возразить старику. Но я властным жестом пресек еще не начатый спор. И так все ясно.

— Вы не правы, Илья, — сказал я Милову. — Сегодня не самый подходящий повод для корриды. И потом, строить манеж в студии сейчас вправду дороговато.

Илюша недовольно хрюкнул, выражая свое решительное несогласие.

— Вы тоже не правы, Вадим Вадимович, — обратился я к Позднышеву. — Изюмов официально зарегистрирован как кандидат, и мы не можем перекрыть ему эфир. У нас демократия. Пусть к нам придут хоть трое из четырех кандидатов, пусть даже двое — мы обязаны начинать с ними дебаты. Главное, чтобы на альтернативной основе. По Конституции...

— Да я понимаю, — вздохнул старый телеволк.

В кабинете стало тихо, оба ведущих ждали теперь моего последнего слова. Я выдержал приличествующую паузу и подвел черту:

— Идея Милова остроумна и эффектна, но модель Позднышева прочнее и безопаснее. Ее, видимо, и выберем. Вадим Вадимович, вам придется сегодня порулить... Есть у кого-то возражения?

— Есть одно предложение, — заявил Илюша. На его лице возникла коварная улыбочка. — Поскольку мнения двух ведущих разделились, предлагаю спросить совета у Фортуны. Она ведь не ошибается, правда, Аркадий Николаевич?

Милов был уверен, что против жребия возражать я не стану. До сих пор Илюше обычно везло. Он вырос в семье дипломата, без труда закончил журфак, женился на внучке академика, запросто попал на ТВ, делает модные ток-шоу... Одно слово — счастливчик.

Старик Позднышев разом помрачнел: он всухую выиграл по очкам, но баловник Случай мог предпочесть и молодого. Однако отговаривать начальство от жребия значило бы допустить бестактность.

— Фортуна не ошибается, — согласился я. Я запустил руку в карман и через секунду показал обоим ведущим кулак с двумя зажатыми спичечными головками. — Тяните, господа. У кого длинная, тот и прав... Прошу вас, Вадим Вадимович.

Позднышев медленно приблизился ко мне, протянул руку... и вытащил длинную спичку! Мрачность с его лица как ветром унесло, он расправил плечи и даже как будто помолодел. Милов же, наоборот, по-стариковски ссутулившись в кресле, обиженно цыкнул зубом. На сей раз везение обошло его стороной. Крыть было нечем, надлежало смириться.

— Есть возражения? — повторил я свой вопрос.

Ни возражений, ни предложений больше не поступало.

— Вот и разобрались, — с удовлетворением сказал я, пристукнув сжатым кулаком по столу. — Позднышев готовится к вечернему эфиру, Милов сегодня выходной. Все свободны.