Страница 3 из 123
Досадливо чертыхнувшись, я сунул этот образец эпистолярной бредятины в самый дальний из своих многочисленных ящиков.
2. РЕДАКТОР МОРОЗОВ
Чпок! — острие дротика угодило прямо в пористый лоб Президенту. Точно в центр, между седым пробором и насупленными бровями. Чпок! — второй дротик с силой врезался в переносицу Товарищу Зубатову. С Генералом мне повезло несколько меньше: немец за моей спиной громко захлопал в ладошки, рука моя дрогнула, и третья стрелка вонзилась куда-то в генеральскую щеку. Ну ничего, сойдет. Я с улыбкой раскланялся, делая вид, будто и метил ему в щеку.
— О-о-о! Вундербар! — довольно засмеялся Карл и с помощью двух пальцев изобразил латинскую букву «V». Дескать, виктория, победа. У гостя из Кельна были бесцветные глаза, длинные пегие патлы и неопрятная борода веником. Носил он неказистый джинсовый костюмчик, вроде тех, какими у нас в секонд-хенде на Маросейке можно разжиться долларов по пять за штуку. Однако несмотря на внешность и прикид бедного студента, Карлуша был отнюдь не студентом, а, напротив, главным редактором влиятельной «Нойе Райнише Цайтунг» с четырехсоттысячным тиражом. Зарабатывая в год около двух миллионов дойчмарок, можно себе позволить не расчесывать бороду и носить жуткое барахло. Косить под бедных — новая мода для богатых. Лично мне такие обноски, увы, не по карману.
Я выдернул из трех резиновых мишеней, висящих на стене, все три дротика и сложил их обратно в пластмассовую коробку с надписью «Darts».
— Очень успокаивает, — заметил я, показывая на коробку. — Снимает стрессы, развивает глазомер. И научиться совсем нетрудно...
На самом деле я лукавил. Искусство метать металлические стрелки точно в цель требовало большого навыка. Чтобы разыграть сегодня роль снайпера, мне понадобилось целых две недели усиленных тренировок, да еще заказ специальных мишеней с портретами влетел редакции в хорошую копеечку. Но игра определенно стоила свеч. Поразив резиновые физиономии всех трех основных кандидатов в президенты, я тонко намекнул гостю на свою независимость от партий и властей. Пускай же Карлуша сам увидит, какой спортивный, остроумный и, главное, смелый главный редактор «Свободной газеты» Виктор Ноевич Морозов. Неплохо, если на Западе поймут, что в России имеется хотя бы один по-настоящему беспристрастный печатный орган с редактором-нонконформистом во главе. То есть со мною.
Переводчица, длинноногая крашеная блондинка из поволжских немцев, протявкала по-немецки мои слова герру Карлу. Тот вновь засмеялся, покачал бородой и разразился в ответ продолжительной тирадой.
— Он говорит, — сообщила поволжская блондинка, когда тирада иссякла, — что только теперь по-настоящему осознал, какие большие перемены произошли в России. Он говорит, что в прошлый свой вояж в Москву он сидел в кабинете главного редактора газеты «Правда», и там на стенах тоже висели портреты — господина Брежнева и господина Суслова. Но тогда хозяин кабинета и помыслить бы не смог, чтобы бросить дротик в вождя...
Давненько ты не бывал в Москве, ухмыльнулся про себя я. Впрочем, мне такой контраст был только на руку. Виктор Ноевич Морозов готов, так и быть, послужить барометром русской демократии.
— Хотите попробовать? — вслух обратился я к гостю и кивнул в направлении коробки.
Немец понял мое предложение без перевода и сразу же что-то живо залопотал, показывая пальцем на три настенные мишени.
— Герр Карл говорит, — поведала мне блондинка, — что с удовольствием поиграл бы в дартс, если бы тут у вас висели портреты председателя бундестага, федерального канцлера либо, на худой конец, полицай-министра земли Северный Рейн-Вестфалия...
Я оценил шутку немецкого гостя и широко, по-русски улыбнулся.
— ...Но поскольку их портреты здесь отсутствуют, — продолжала крашеная переводчица, — герр Карл с искренним сожалением вынужден отказаться от вашего заманчивого предложения, дабы его не заподозрили во вмешательстве во внутренние дела России...
Черта лысого ты бы повесил у себя канцлера в таком виде, удовлетворенно подумал я, отзываясь на немецкий юмор гостя еще более широкой улыбкой. Даже местного министра полиции ты вряд ли бы повесил — с мишенью-то на лбу. Так далеко ваш хваленый плюрализм не простирается. Это только у нас он без берегов: любой может заплыть за буйки, и ему ничего за это не будет. Учись, Европа!
— ... Тем не менее, — завершила ненатуральная блондинка свой перевод, — герр Карл благодарен вам за наглядный урок демократии. Теперь он уверен: при любом исходе ваших выборов возврата к тоталитарному строю в России не будет.
Это еще бабушка надвое сказала, произнес я про себя. Придет новая метла, скажет: «Смиррр-на!» — и возвратимся в два счета. Хоть к феодальному, хоть к рабовладельческому строю, если понадобится. Нам не привыкать.
— Найн, не будет возврата, — вслух пообещал я наивному немцу, переставил коробку с дротиками на край стола и невзначай задел рукой кнопку дистанционного пульта кабинетного телевизора. По правде говоря, задел я ее нарочно: приспело время следующего номера моей цирковой программы. Всякая случайность хороша, когда она тщательно спланирована заранее.
Экран вспыхнул и осветился. На экране возникло знакомое лицо. В комнату ворвался еще более знакомый баритон.
— Виноват! — сконфуженно пробормотал я, делая вид, будто нашариваю кнопку выключения.
Немец-перец-колбаса повел себя именно так, как я и надеялся.
— Айн момент! — воскликнул он, вперившись в экран. На его глазах хозяин кабинета фантастическим образом раздвоился: один Виктор Ноевич скромно сидел рядом с ним бок о бок, а другой в то же самое время обращался к бородатому Карлуше из телевизора.
Экранный Виктор Ноевич важно рассуждал о политической ситуации, в непринужденной форме раздавая ценные советы правительству и в резкой форме критикуя болтунов с Охотного ряда. В особенности хорошо мне удается именно критика нашего парламента — тут мне как публицисту просто нет равных. Сарказм, ирония, убийственные сравнения... Про себя я называю свои наезды на парламент «Бодался теленок с Думой». Жаль, что днем у нас телевизор никто не смотрит. В том числе и думские депутаты.
Блондинка зашептала своему немцу перевод моих остроумных пассажей, а сам я при этом застенчиво потупился. Надеюсь, мои шутки не слишком тонки для крупнопанельных немецких мозгов.
— Гы-гы-гы!!
Готово: Карлуша наконец громко заржал, тряся бородой-веником. Я прибавил к своим победам еще одну маленькую, но внушительную викторию. Нагыгыкавшись вдоволь, гость из Кельна оторвался от телевизора и разразился очередной длиннющей немецкой фразой. Где-то на первом витке этой фразы Виктор Ноевич незаметно исчез с экрана, и начались обычные полуденные новости. Я успел узнать, что сегодня в Москву прибыл украинский премьер Козицкий (цель — встреча с нашим Президентом), что несгибаемый Товарищ Зубатов наносит дружественный визит в подмосковный колхоз «Заря», что бравый Генерал вскоре возвращается из предвыборного турне по Кавказу, что группа бизнесменов из Индонезии второй день ведет переговоры с российскими коллегами, что в артгалерее на Гоголевском бульваре открылась авангардная инсталляция художника Глухаря, что московское «Динамо» с разгромным счетом обыграло саратовский «Сокол»... — а бородатый редактор «Нойе Райнише Цайтунг» все еще трепался на языке нибелунгов. Лишь когда диктор принялся читать сводку погоды, Карлуша с некоторым сожалением завершил свой треп, откинулся на кресле, уступая инициативу белокурой переводчице.
Я выключил звук телевизора в ожидании похвал и не ошибся. Большая часть вдохновенной речи немца состояла из напыщенных комплиментов в мой адрес — по-немецки тяжеловесных, однако, не скрою, для меня приятных. Меньшая часть речи оказалась также весьма многообещающей. Как полноправный член Европарламента, герр Карл намекал мне, что через месяц в Страсбурге состоится сессия Совета Европы по проблемам массовых коммуникаций, причем кандидатура основного докладчика еще не утверждена. До своего приезда в Москву он, Карлуша, разделял мнение лорда Максвелла, тоже высказываясь в пользу директора французской «Антенн-2». Но теперь, после рандеву с геноссе Виктором...