Страница 27 из 47
— Даже лошадьми не пахнет, тоже мне цирк! Здесь несколько лет не смеялись люди!
— Значит, в этом городе нет и детей. Город горбунов, печали и страхов. Бр-р-р! — Обби зябко передёрнула крыльями.
Через два часа блужданий обессиленные друзья добрались до серого здания, на котором висела табличка «Хотель». Они открыли дверь такую тяжёлую, будто специально сделанную для того, чтобы желание открывать её возникало как можно реже, и оказались в душном холле. За конторкой сидел горбатый администратор. Его вытянутый череп напоминал гигантское куриное яйцо, на котором сияли брови и усы, будто наведённые мыльной пеной. Серые стены скрашивал только портрет смеющейся девочки с солнечно сияющей косой. Красавицей назвать её было нельзя, но при взгляде на бойкие глаза, на то, как она держала большое красное яблоко, словно играла с кем-то — попробуй отними! — готовая тут же улепетнуть от преследователя, хотелось рассмеяться и подружиться с ней.
У Тима кружилась голова, мысли путались. Увидев кожаное кресло, он с облегчением упал в него и забылся. Вести переговоры с неприветливым администратором, поглядывающим из-за невысокой конторки, выпало Обби.
— Скажите, пожалуйста, мы можем рассчитывать на приют под вашей крышей? — Спросила она, вежливо изогнув свою красивую длинную шейку и покачивая зелёными волосиками.
Администратор едва кивнул и заскрипел пером, заполняя служебные бланки. Но вдруг подскочил, выпрямился, насколько это позволял ему горб, завертел носом, парусом торчащим на его худом лице.
— Боже мой! Как давно я не нюхал ничего подобного! — Воскликнул он неожиданным для его скромной комплекции басом. — Милая барышня, вы, видимо, прилетели к нам прямо из рая! Для нас — слепородов — любой человек с другой земли, вы понимаете меня — с другой — кажется жителем рая. Как изумительно пахнете вы и ваш утомлённый друг! Я уловил огуречный запах честности, мятный запах верности. О! Присутствуют и изысканные ванильные ноты нежного чувства друг к другу. В наше время — это такая редкость! Арбузной свежестью веет от ваших помыслов, они чисты и прекрасны, как запах свежей травы, клевера, кашки и колокольчиков — да, именно колокольчиков — после дождя. Боже мой, какой сильный запах укропа и петрушки — голубушка, да вы не прочь пошутить, причём даже над собой! — Администратор продолжал вертеть головой, его полумёртвое лицо оживилось счастливой улыбкой. — Сударыня, поскольку у всех существ с таким ароматом душа открыта даже для таких сирых и убогих, как я, то без особых церемоний я назову вам своё имя. Разрешите представиться! Меня зовут Родион. А ваше, ваше имя я готов угадать сам, — администратор вышел из-за конторки, чтобы двумя руками пожать крылышко Обби.
— Как же вы угадаете? — Опешила она.
— Исключительно по аромату я определю ваше имя, милая барышня! — Церемонно поклонился Родион.
Обби пожалела, что на пути не повстречалось озеро, и ей не удалось привести себя в порядок так тщательно, как учила её бабушка.
— В вашем имени я слышу аромат ландышей! — Голос Родиона стал грустным. — От имени моей дочки тоже исходил этот нежный аромат, — администратор быстро взглянул на портрет девочки с яблоком. — Я вижу, как трепетно дрожат крошечные головки ландыша — да, в вашем имени должна присутствовать буква О. Она прозрачна, в неё можно заглянуть, и узнать то, что находится за границами этого мира. О — это отверстие, вход в иное. Аромат ландыша уносит человеческую душу в высшие сферы, где нет места злым и нелюбопытным. О, милая барышня, я уверен, вы ещё и сами не знаете, какая удивительная тайна скрывается в вас! Вы разумны, вы очень разумны, моя милая. Ваша логика имеет одновременно сдержанный и насыщенный аромат р-р-ррозы. Значит, и буква Р присутствует в Вашем имени! И конечно, буква И! Или даже две буквы И! И — и ещё раз И! Это соединяющая всех добрая буква И! Об этом мне шепнул аромат пирожков с капустой! Должно быть, вы очень любите покушать!
— Что вы говорите, — смутилась Обби, — я не ела пирожки с капустой уже целую вечность. — Это не имеет никакого значения! От вас просто очень уютно пахнет пирожками с капустой. А ещё, милая барышня, в вашем замечательном имени спряталась победа! Да, именно поэтому звучат ноты нагретых солнцем лепестков шиповника! Стало быть, удача будет сопутствовать вам во всём! Какое замечательное имя получилось у вас — Ори-ника! Ах, как много говорит оно моему сердцу! — И Родион сглотнул слёзы.
Обби было уже открыла клюв, чтобы сказать, что он ошибается, что она никогда в жизни не слыхала такого имени — Ориника, но решила не огорчать чувствительного администратора.
— Кстати о пирожках. Я хорошенько вас угощу с вашим другом, любезная Ориника, — встрепенулся Родион.
— Это будет очень любезно с вашей стороны, — растерявшаяся Обби неуклюже сделала книксен, но поклон вышел не ахти, и лебёдушка чуть не завалилась на правый бок. Приняв исходное положение, она придала своему голосу ласковую вкрадчивость и попросила администратора: — Уважаемый Родион, я привыкла, чтобы добрые знакомые звали меня коротко: Обби. Я думаю, мы с вами не будем ссориться, поэтому прошу и вас звать меня просто Обби.
— Как вам будет угодно! — Молвил Родион и, равномерно покачивая горбом и яйцеобразной головой, что очень походило на изысканный танец, принялся выставлять из шкафчика разные припасы. На столе перед Обби и спящим Тимом появились варёная картошка, посыпанная укропом, огурчики-помидорчики, пирожки с капустой и черникой, ежевика, бананы, виноград. Родион накладывал и нарезал угощения, всё время приговаривая ласковые слова, адресованные гостям. Обби даже несколько утомилась, слушая его, и решила, что уже пора получить информацию о Городе и его обитателях.
— Уважаемый Родион, а почему вы так странно называете жителей Города — слепороды?
Администратор задумчиво надкусил банан вместе с кожурой и, проглотив кусочек, начал рассказывать. Нарядная растительность на его лице печально шевелились, брови уползали чуть ли не на самую верхушку гладкого черепа, задумчивые усы съезжали то на левую щёку, то на правую.
— Дело в том, милая барышня, что когда-то наш Город был процветающим. Двести лет тому назад здесь жили очень мастеровитые люди. На всю округу славилось наше сукно, выделанные меха, изделия из стекла и металлов. А какие у нас были праздники! Ангелы были почётными гостями, а ведьмы отменяли свой шабаш, чтобы тайно повеселиться на нашем Карнавале цветов и хоть немного пожить настоящей — весёлой — человеческой жизнью! Десять дней не смолкали шутки и смех! Каждая семья устраивала своё представление, на которое приходили все желающие. По улицам бродили музыканты — они играли на гитарах и скрипках, мандолинах и флейтах любые мелодии, какие только пожелает душа. Рядом с поющим Птичьим фонтаном художники рисовали смешные портреты! Но, как вы знаете, мир не без завистливых людей, — печально развёл руками Родион. — Нашлись гнусные личности, которые захотели подчинить себе наш весёлый народ, завладеть богатством! Против нас поднималась орды тёмных сил. Но мы с честью выходили из любого сражения. Как-то наши противники решили объединиться. Несметной толпой осадили они наш любимый Город. Жители укрылись за крепостной стеной, готовые погибнуть, если доведётся, но не сдаться завоевателям. Глава Города решил также попросить помощи у добрых соседей и отправил им с посыльным депешу, где горячо просил выступить вместе против врага. Началась ночь ожидания. По расчётам, подмога должна была подоспеть не раньше полудня следующих суток. И когда со стороны, противоположной той, откуда ждали наших добрых друзей, показались войска, Глава города отдал команду встретить их боем. Из-за тумана невозможно было определить, чьи именно войска на этот раз приблизились к нам. Мои предки лили раскалённую смолу на тех, кто вплотную подступил к стенам Крепости, метали в них горящие стрелы и ядра. Войска, разгорячённые таким «тёплым» приёмам, повели бой против моих бедных предков жестоко — не на жизнь, а на смерть. Только в середине дня, когда с той и другой стороны из бойцов осталось человек по пятьдесят, туман рассеялся, и наши воины увидели, что сражались со своими друзьями, ошибочно принятыми за врагов. От горя Глава города до сих пор не может умереть — да, в наших краях бывает и такое. Он превратился в дряхлого-предряхлого старика, который только и знает, что плачет, не вставая с ветхой кровати. С той поры нас прозвали слепородами. Это прозвание, как проклятие, довлеет над нами — мы все от рождения чуть подслеповаты, а с годами близорукость сильно прогрессирует, доходя до полной слепоты. Безмерна наша вина перед друзьями, которые так спешили к нам на помощь и погибли от наших же стрел и ядер. Прошло уже два столетия, но отчаяние не покидает нас, каждый день мы оплакиваем предков и весь наш несчастный род. В назидание потомкам Глава Города запретил хоронить убитых в том сражении, белые кости до сих пор лежат в травушке у стен Кремля. Может, вы заметили, что мы все имеем горбы, — при этих словах Родион изогнул руку и громко постучал указательным пальцем по горбу. — Отчего они вырастают — никто не знает, но каждый из нас чувствует с самого раннего возраста тяжёлый груз на своих плечах. Тяжесть его ослабевает только тогда, когда мы ложимся спать. Мы не поём и не рисуем, не строим новые дома, уже несколько лет наши женщины не рожают детей — они не хотят обрекать их на безрадостное существование. Мы только скорбим. Вот уже два столетия каждое утро жители Города выходят из своих домов и, повинуясь командам Главы Города, начинают плакать и проклинать свою слепоту.