Страница 24 из 164
От всего сказанного Гитлером я пришел в ужас. Со своей стороны, я не мог поверить, что Гюртср проявил здесь небрежность, а с другой — никак не мог допустить, что все это — правда. Я сказал: Фрича, верно, с кем-то спутали или же это просто клевета! Ведь я хорошо знаю Фрича и считаю подобное его поведение просто невозможным. Фюрер запретил мне где-либо говорить о данном деле! Завтра он лично поговорит с Фричем наедине. Неожиданно задаст ему этот вопрос и по реакции Фрича сразу же определит, есть ли тут что-то такое. Ну а там посмотрим179.
Потом Гитлер спросил меня насчет преемника Фрича. Сначала я назвал Рундштедта. Гитлер ответил: он взял бы его без всякого сомнения, ибо очень высоко ценит, хотя тот и относится к национал-социализму отрицательно. Но это ему, фюреру, никогда бы не помешало. Однако для такого поста Рундпггедт слишком стар, жаль, что ему не лет на 5—10 меньше — уж тогда его выбор был бы твердым.
Тогда я назвал фон Браухича. Фюрер помолчал, потом спонтанно спросил: «А почему не Рейхенау?» Я сразу же привел свои доводы: несолиден и нетрудолюбив, слывет каким-то придурком, слишком поверхностен, мало любим как солдат, склонен удовлетворять свое тщеславие в политической, а не в военной области. С последним возражением Гитлер согласился. В остальном же мою характеристику Рейхенау счел слишком резкой.
Тогда я опять порекомендовал Браухича: он — только солдат, умелый мастер организации, специалист по боевой подготовке и руководству войсками, армия его ценит. Гитлер сказал, что хочет сам поговорить с Браухичем, а наше обсуждение следует держать в полной тайне. Но сначала он все-таки завтра побеседует с Фричем. Мне он приказал явиться к нему снова на следующий день. Решение было принято только об отставке Бломберга. <...>
Когда на следующий день я вошел к Гитлеру, он был в состоянии крайнего возбуждения, Фрич уже посетил его и, разумеется, отрицал все вменяемое ему в вину, но при этом произвел впечатление человека, подавленного случившимся и нервозного. Кроме того, субъект, донесший на него, был привезен из тюрьмы, поставлен у входа в Имперскую канцелярию для опознания Фрича и «узнал» его180. Субъект уверял, что это именно тот самый офицер и он его знает. Итак, над Фричем нависло серьезное обвинение, он больше не мог оставаться главнокомандующим сухопутными войсками, а пока, заявил фюрер, ему надлежит находиться под домашним арестом. Затем Гитлер выплеснул все свое возмущение на Хоссбаха. Тот, мол, просто гнусно подвел его как личный адъютант: несмотря на его, фюрера, строгий запрет, заранее проинформировал Фрича о предъявленном обвинении. Хоссбах обманул его доверие, он больше не желает видеть его никогда. Я должен лично сказать все это Хоссбаху и немедленно найти ему замену.
Поскольку я еще несколько месяцев назад по поручению Бломберга должен был обдумать вопрос о назначении одного майора генерального штаба, который предназначался для замены Хоссбаха ввиду его предстоящего использования в войсках, я после долгих размышлений остановился на кандидатуре майора Шмундта. Хорошо зная его по отделу Т2 и как полкового адъютанта в Потсдаме, я предложил его Гитлеру, и он согласился. Шмундг должен был вступить в должность через несколько дней. Объявить Хоссбаху без всяких предупреждений о его смещении стало моей неблагодарной задачей181.
Когда я снова попытался побудить Гитлера сделать военным министром — преемником Бломберга — Геринга, ибо иного решения я не знал, тот возразил: он уже решил взять главнокомандование вооруженными силами на себя, а я должен остаться начальником его штаба, поскольку не смею и не хочу бросить его в этой ситуации на произвол судьбы. Если бы он не считал меня незаменимым на этом посту, он сделал бы главнокомандующим сухопутными войсками именно меня, но я должен остаться в своей прежней должности182. Я без колебаний согласился.
Вечером я посетил Фрича, чтобы предоставить себя в его распоряжение. Он принял меня внешне спокойно, но с озлобленностью, вызванной гнусной клеветой. Показал мне лежавшее на столе прошение об отставке: в нем выдвигалось требование разбирательства дела в военном суде. Я мог лишь признать его действия правильными: другого способа избавить себя от позора нс было. Ведь без судебного решения осталось бы молчаливое признание предъявленного обвинения. Гитлер поначалу, казалось, придерживался иного мнения, но потом согласился со мной и приказал провести следствие согласно моим предложениям183.
Судьями были назначены три главнокомандующих трех составных частей вермахта под председательством Геринга; к ним добавили двух профессиональных судей. Решения об отставке Фрича Гитлер пока не принимал, хотя восстановление его на прежнем посту больше не предусматривалось. Одного лишь подозрения оказалось достаточно, чтобы дискредитировать заслуженного генерала и избавиться от него несправедливым способом. Этого было достаточно и для того, чтобы не дать ему стать преемником Бломберга. Привлечение Гюртнером Фрича к уголовной ответственности было явно инспирировано гестапо: обвинение это вполне годилось быть теперь вытащенным на свет Божий, после того как оно некоторое время пролежало под сукном184 185 186.
В ближайшие затем дни фюрер принял генералов Бека и фон Рундштедта, а также гросс-адмирала Редера187, дабы и с ними обсудить вопрос о преемственности. Я ежедневно провод ил у него целые часы. Однако я хорошо заметил, что от идеи насчет Рейхенау он никак отделаться не мог. Но я, что называется, железно отстаивал мое убеждение и в конце концов добился своего. Браухич просидел уже два дня в отеле, прежде чем я привел его к фюреру. Я самолично доставил его из Лейпцига, где он командовал находившейся в процессе формирования 4-й группой армий, что привело к моему крупному столкновению с генералом Беком, который чувствовал себя представителем главнокомандующего сухопутными войсками, а потому запретил мне «самовольничать» подобным образом. Спор уладил фон Рундиггедт. Мы вели втроем бесконечные совещания. Браухич открыто выразил свою приверженность национал-социализму, поддержал идею комплектования и смены офицерского корпуса и т.д.188.
Наконец после третьей беседы (во второй половине дня 6.2.1938 г.) Гитлер встал, протянул руку Браухичу и утвердил его назначение, а тем самым — отставку Фрича. Мне было поручено временно замещать последнего.
Одновременно начальник Имперской канцелярии д-р Лам-мерс189 уже трудился в своем кабинете над формулировкой указа о введении новой должности «начальник ОКВ» — об этом я мог судить по неоднократным телефонным звонкам.
Наконец все мы вместе отправились к Гитлеру, чтобы он, внеся некоторые поправки, незадолго до вечернего заседания кабинета подписал этот документ. Гитлер в кратком выступлении представил Браухича и меня членам правительства, а также сообщил о прочих изменениях в составе кабинета (Нейрат и др.). Затем он попросил Ламмерса зачитать указ190. Никакого обсуждения кабинетом не было.
После заседания Пгглер выехал в Берхтесгаден в свою резиденцию Бергхоф, не сказав на прощание ни единого слова о своих политических планах ни Браухичу, ни мне, ни членам кабинета. Единственное, на что он намекнул нам обоим: уход Бломберга и Фрича может произвести плохое впечатление, особенно за границей; с еще большими переменами связано и назначение Нейрата главой тайного правительственного совета; надо позаботиться, чтобы это не привело к мысли об изменении курса во внешней политике.
С Бломбергом я еще раз встретился на другой день после его ужасной отставки191. Он передал мне ключи от сейфа и вручил два больших запечатанных конверта с документами. В первом находился секретный указ о преемнике Гитлера, а во втором — памятная записка с документом о руководстве вермахтом, которую он представил после военной игры весной 1937 г.192. Возникший тогда между обоими сильный конфликт, во время которого Бломберг грозил своей отставкой, если Фрич представит эту памятную записку фюреру в качестве основы директивы, привел ко взаимному отказу от нее. Бломберг ни устно, ни письменно не сообщил или не передал мне ничего подобного.