Страница 44 из 83
Энтони слушал с интересом, но его внимание привлекло упоминание несчастной любви Хосе-Антонио и Пакиты, так как из намеков Майоля явствовало, что именно она была героиней истории. Что могло пойти не так в их отношениях? Вопрос беспокоил его, но момент был не подходящим для того, чтобы теряться в догадках: он сам находился в сложной ситуации и должен был применить всю свою изобретательность, чтобы выйти из нее изящно и не проболтавшись.
Комната уже заполнилась дымом. Кашель заставил Пилар оторваться от работы. Подполковник поднялся и открыл окно. Из темного внутреннего дворика ворвался поток свежего воздуха и одинокий стук печатной машинки. Прошла минута, подполковник счел атмосферу обновленной и закрыл окно. Сеньор Майоль продолжил свои объяснения.
- Вдобавок к безответственности и глупости, Примо де Ривера - олух, и это бросается в глаза. Он ездил к Муссолини и Гитлеру просить благословения и помощи; оба приняли его с распростертыми объятиями, но немедленно приняли меры и отделались от него при помощи красивых слов. Муссолини предоставил ему ежемесячные выплаты, которые едва покрывают расходы организации. Гитлер же не дал ни цента. С аналогичным результатом он предложил свои услуги крайне правым и крайне левым. Социалисты встретили его выстрелами без всяких разговоров; анархисты слушали, как слушают безумца, и когда им наскучило, просто выставили за дверь. Хиль-Роблес тоже дал ему от ворот поворот, и хотя многие военные чувствовали симпатию к фашизму, даже во сне они не вздумали бы рассчитывать на Фалангу, если бы решили устроить государственный переворот. Им не нужна скудная помощь кучки неопытных маменькиных сынков, и они не расположены к тому, чтобы какой-то дурачок говорил им, что делать. На случай, если этого недостаточно, вспомните, что Хосе-Антонио выгнали из армии за драку с генералом Кейпо де Льяно. Нельзя сказать, чтобы он снискал симпатию верховного командования. Со своей стороны, Хосе-Антонио презирает генералов: он считает, что в нужное время они не защитили его отца из-за трусости или предательства, просто и ясно. Богатейшая буржуазия считает Примо де Риверу одним из своих и смотрит на него благосклонно, но сейчас, по правде говоря, не берет на себя никаких обязательств и не раскошеливается. В конце концов, Хосе-Антонио пообещал покончить с классовыми привилегиями и национализировать банки. Дела обстоят таким образом, что у Фаланги не остается иного выхода, кроме как в одиночестве выйти на улицы для захвата власти и надеяться, что армия поддержит эту инициативу. Конечно, если бы они так поступили, то ничего бы не добились. Если военные устроят переворот, то сделают это тогда, когда сами решат, а не когда хочется фалангистам, а у фалангистов, со своей стороны, нет средств: ни оружия, ни денег на его покупку.
Шеф госбезопасности умолк, чтобы его собеседник усвоил информацию и сделал свои собственные выводы, до того как перейти от общего к частному.
- Фалангисты всегда отчаянно пытались добыть оружие, и эти попытки только усилились со времен последних выборов. Вдобавок к деньгам Муссолини, часть средств им предоставляют разные бестолковые богатеи. Разумеется, оружие они должны покупать за границей и платить за него валютой. У многих есть деньги на зарубежных депозитах, но их ревностно охраняют. Если что-нибудь случится, эти деньги обеспечат им безбедное существование. Другие, каких немного, готовы на любую жертву ради дела. И наиболее заметный среди них - ваш друг, герцог де ла Игуалада.
Это открытие поразило Энтони, не столько в плане идеологических воззрений сеньора герцога, сколько тем, что он намеренно их от него скрыл. Это впечатление не осталось незамеченным остальными: шеф госбезопасности и подполковник обменялись понимающими взглядами. Пока сеньор Майоль театрально прикуривал очередную сигарету, подполковник продолжил объяснения вместо него.
- В свое время герцог де ла Игуалада был рьяным сторонником диктатуры Примо де Риверы, чьим близким другом он тогда являлся, и после его падения перенес свою верность на сына диктатора. Он всегда защищал Хосе-Антонио и помогал ему, как в финансовом плане, так и прибегая к своему влиянию: во время гонений он приютил его как члена своей семьи. Позднее все усложнилось...
- Но это уже иная тема, - вмешался сеньор Майоль, - сейчас важно другое.
По всем признакам, герцог де ла Игуалада собирался вывезти из Испании серьезную сумму денег с целью покупки оружия. Его старший сын уже месяц путешествовал по Франции и Италии. Объявленной причиной путешествия являлось мнимое обучение искусству; истинная же цель - установить контакт с фашистскими группировками для организации покупки и доставки оружия, как только прибудут деньги. У герцога не было счетов в европейских банках и, согласно надежным источникам, он не осуществлял продаж или активного использования капитала в Испании. Но, несомненно, он что-то замышляет.
- И именно в это время появляетесь вы, самый безобидный человек в мире, - язвительно вставил подполковник. - Приходите к герцогу, идете на вечеринку с Хосе-Антонио и обхаживаете дочку, но при этом не знаете ничего из того, что мы вам рассказываем.
- Мы знаем, что с вами связался торговец из Лондона по имени Педро Тичер, - продолжил Майоль. - Он встречался с вами по поручению герцога де ла Игуалады?
- Кто рассказал вам о Педро Тичере? - спросил Энтони. - Это частные дела, касающиеся моей профессии.
В этот раз из своего угла ответил капитан Коскольюэла.
- Уже несколько лет Педро Тичер служит связным между испанской и английской фашистскими группировками. Вы не знали?
- Как бы я это узнал? Он ничего мне не сказал. Педро Тичер - известный человек в мире искусства в Великобритании, и я не лезу в политику. Не было никаких причин подозревать, что за его визитом стоит международная интрига.
- Значит, вы не отрицаете, что виделись с Педро Тимчером в Лондоне семь дней назад? - спросил подполковник, и Пилар навострила уши и выпрямила спину, чтобы не упустить ни единого слова из ответа.
- Вы знаете это так же хорошо, как и я. Не будем терять больше времени, господа. Педро Тичер пришел увидеться со мной от имени одной испанской семьи, чтобы предложить мне оценить ее коллекцию картин. Ни Педро Тичер, ни впоследствии заинтересованные лица не скрывали от меня вероятный объект оценки: перед лицом нестабильности, царящей в Испании, они обдумывали возможность распродажи части своего имущества с целью переезда за границу. Это намерение, конечно, ни тогда, ни сейчас не входит в пределы моей компетенции. Меня попросили сделать оценку; оценка картин - часть моей профессии.
- Вы признаете, что согласились выполнить задачу, - произнес подполковник.
- Да, конечно. Я специалист по испанской живописи, и меня прельщала возможность обогатить свои познания благодаря коллекции, которая обещала быть интересной. К тому же у меня не было других обязательств в Англии, и я с радостью ухватился за предлог вернуться в Мадрид.
- Это произошло семь дней назад, как вы сами сказали. Разве этого времени не достаточно для оценки?
- Совершенно. Картину не так просто оценить. Нужно учесть множество факторов, художественной и материальной природы. Химические, например. Или документальные. К тому же каждая картина несет с собой небольшую историю, и всё это вносит свой вклад в определение ее подлинности и, в итоге, стоимости. Речь идет не только о том, чтобы сказать, подлинна картина или нет. Кроме мошеннических фальсификаций, случаются искажения вследствие неосторожной реставрации, ошибочное установление авторства, встречаются копии, сделанные самим художником, картины из мастерской, и так далее, и тому подобное. Коллекция сеньора герцога многочисленна, и работы принадлежат различным периодам. По правде говоря, полное проведение тщательной и исчерпывающей оценки потребовало бы месяцы, может быть, даже целый год. Я надеюсь провести ее быстрее, но не в мгновение ока.
Эта разумная речь была встречена со снисхождением и немедленно забыта его собеседниками, слишком искусными, чтобы позволить увести себя в область, далекую от их компетенции и текущего дела.