Страница 11 из 83
Когда же он, расплатившись, спустился по лестнице, то обнаружил, что никто не ждет его ни в подъезде, ни на улице. Всё было ясно, как божий день, так что ему осталось лишь бодрым шагом вернуться в гостиницу и забраться в постель. Когда он погасил свет, его охватило смутное подозрение, что он попросту стал жертвой мошенничества. Но поскольку дела поправить было уже нельзя, он закрыл глаза и тут же заснул.
Глава 7
Открыв ставни и увидев небо, заслоненное тонкой завесой дождя, увлажнившего крыши, Энтони сразу вспомнил, как это явление называется по-испански: морось, это слово подходило и ему самому. Вызванное излишествами прошлого вечера похмелье не помешало ясно ощутить весь драматизм ситуации. От плохого физического самочувствия вкупе с гневом его затошнило. Ему нужно было как следует поесть и выпить крепкого кофе, но он отверг эту мысль, поскольку остался без гроша, а без паспорта не мог зайти в банк. Не оставалось другого выхода, кроме как отправиться за помощью в британское посольство, хотя и стыдно было предстать перед неприветливым чиновником, как самый наивный из туристов.
Укрываясь от дождя под козырьками крыш, он направился вдоль по улице Прадо, размышляя про себя, что лучше всего было бы обратиться в посольство, вот только у него теперь не было документов, которые могли бы удостоверить личность. Он мог бы, конечно, попытать счастья, просто назвав свое имя: вдруг кто-то из чиновников знаком с его работами на тему испанской живописи Золотого века; иначе он будет вынужден обратиться за помощью к своему другу в министерстве иностранных дел, что было бы с его стороны не слишком удобно и, мягко говоря, двусмысленно, ибо этот его друг из министерства, бывший однокашник по Кембриджу, в настоящее время являлся мужем той самой Кэтрин, с которой он уже в течение нескольких лет крутил амуры за его спиной, и если письмо, где он сообщал ей о разрыве, уже попало к ней в руки, реакция женщины могла быть самой непредсказуемой: от вспышки неконтролируемой ярости до признания мужу в своих любовных интрижках.
В обоих случаях ссылаться на авторитет своего друга не казалось здравой идеей. С другой стороны, пребывание Энтони Уайтлендса в Мадриде было вызвано предложением, требующим максимальной скрытности. Англичанин спрашивал себя, не налагает ли характер задания строгой профессиональной тайны и, как следствие, невозможности объявить о своем присутствии дипломатическому корпусу собственной страны. Но если не обратиться за помощью в посольство, то как найти выход из ситуации, которая казалась ему безнадежной? Единственная альтернатива заключалась в том, чтобы рассказать о происшествии герцогу де ла Игуаладе и довериться ему. Конечно, это означало потерять всё уважение и дискредитировать себя в глазах герцога и его семьи. Энтони побледнел и покраснел, представив выражение лица Пакиты, когда она узнает о его приключениях. Всё не в его пользу, подумал Энтони.
Он дошел до Нептуна, и тут начался дождь. Не зная, где от него укрыться, он несколькими прыжками поднялся по лестнице музея Прадо и направился в сторону кассы. По утреннему времени посетителей было немного, кассирша его узнала и, весьма растроганная его бедственным положением, любезно пропустила и даже не спросила пропуск, который также был украден.
Уже войдя под своды музея, он еще раздумывал, куда бы ему направиться, когда ноги сами привели его в зал Веласкеса. Он хотел посмотреть на "Прях", однако невольно остановился возле портрета Мениппа, залюбовавшись этой незаурядной личностью - полунегодяем, полуфилософом. Ему всегда казался странным выбор Веласкесом моделей. В 1640 году Веласкес написал два портрета, Мениппа и Эзопа, призванных соперничать с двумя другими, очень похожими портретами, написанными Питером Паулем Рубенсом, пребывавшим в то время в Мадриде, и самому королю предстояло решить, чьи портреты лучше: Рубенса или Веласкеса. Рубенс написал портреты двух всемирно известных греческих философов, Демокрита и Гераклита.
Веласкес же, напротив, выбрал персонажей не слишком значительных, а один из них и вовсе был мало кому известен. Эзоп был баснописцем, а Менипп - философом-циником, о котором, несомненно, мы бы ничего не знали, если бы не свидетельства Лукиана Самосатского и Диогена Лаэртского. По их словам, Менипп родился рабом, затем вступил в секту циников, нажил много денег весьма сомнительным путем, а потом, в Фивах, потерял все, что имел. Легенда гласит, что он вознесся на Олимп, затем спустился в царство Аида и в обоих местах обнаружил одно и то же: коррупцию, обман и бесчестье. Веласкес изобразил его человеком весьма себе на уме, уже немолодым, но еще полным сил, одетым в лохмотья, бездомным и нищим, у которого не осталось ничего, кроме собственного ума и несгибаемой стойкости перед лицом невзгод. Эзоп на парном портрете держит в правой руке толстую книгу, в которой, без сомнения, собраны все его знаменитые, хоть и скромные басни. На портрете Мениппа также присутствует книга, но она валяется на земле, небрежно брошенная, раскрытая и порванная, словно ее содержание не представляет ни малейшего интереса.
Что и кому хотел сказать Веласкес, выбрав этого забытого всеми персонажа, этого вечного бесприютного скитальца, которого в жизни не ожидало ничего, кроме новых разочарований? Ведь ситуация самого Веласкеса в те годы была прямо противоположной: молодой художник, уже достигший известности и признания и, что немаловажно, положения в обществе. Возможно, он писал Мениппа как своеобразное предупреждение себе самому: чтобы напомнить себе, что в конце пути к вершине нас ожидает не слава, а лишь разочарование.
Вдохновленный этой мыслью, англичанин покинул зал, а затем и музей, и решил заняться более насущными проблемами. Дождь прекратился, и солнце выглянуло из-за облаков. Не колеблясь, он направился прямиком в дом герцога де ла Игуалады. На площади Кибелы он отступил на обочину, чтобы пропустить группу рабочих в кепках и фартуках, спешивших на демонстрацию или митинг - судя по тому, что некоторые из них несли знамена.
Благодаря своему высокому росту Энтони смог разглядеть нескольких расположившихся неподалеку молодых людей в голубых рубашках, с вызовом наблюдающих за этой картиной. Рабочие бросали на них полные ненависти взгляды. Вспомнив о том, что произошло прошлой ночью в клубе любителей корриды, Энтони подумал, что, пожалуй, лучше бы ему держаться подальше от подобных разборок и вернуться в Лондон сразу же, как только закончит дела, которые держали его в Мадриде. В то же время, ощущение близкой опасности и угрозы будоражило его, как будоражит все неизвестное человека, по своей природе рассудительного, педантичного и боязливого. Пакита, помнится, сказала на прощание, что в периоды великой смуты, когда случай решает, жить человеку или погибнуть, люди нередко действуют по велению минутного душевного порыва. Теперь он начал понимать смысл этих слов и спрашивал сам себя: что было бы, если бы прекрасная и загадочная девушка специально произнесла эти слова, чтобы он поддался минутному порыву, не задумываясь о последствиях?
Он дошел до особняка и заколотил в дверь с удвоенной силой. Как и в прошлый раз, дверь ему открыл всё тот же несуразный дворецкий, пригласил в приемную и отправился доложить сеньору герцогу о его приходе. Тот сразу вышел и поприветствовал его на английском языке с такой искренней непринужденностью, как будто встретил друга, с которым расстался совсем недавно.
- Ну что ж, на этот раз мы не станем терять времени, - заявил он, а затем добавил, обращаясь к дворецкому: - Хулиан, позовите сеньорито Гильермо. Скажите, что мы ждем его в кабинете. Я хочу, чтобы мой сын тоже присутствовал, - пояснил он, снова обращаясь к Энтони, - и мне жаль, что другой мой сын не сможет принять участия в этом деле. У меня, знаете ли, свои взгляды относительно наследования. Я никогда не считал, что мои земли и деньги принадлежат лишь мне; напротив, я всегда знал, что я - лишь часть единого целого, что каждое поколение - звено в цепи нашего рода, а я - прежде всего хранитель нашего достояния, и потому мой долг - сберечь его и приумножить, насколько это возможно, и, когда придет время, передать следующему поколению. Согласитесь, при таком подходе богатство оказывается тяжким бременем, и те преимущества, которые оно дает, сопровождаются слишком большой ответственностью, что делает его куда менее привлекательным. Нет, я не хочу сказать, что завидую нищим; тот счастливец из сказки, у которого не было рубашки, в действительности просто не пережил бы мадридской зимы. Я говорю всё это к тому, что собираюсь снять с плеч изрядную долю забот, избавившись от значительной части своего имущества.