Дом с привидением

— У парадной? — она деловито кивнула и пошла к двери.

— И если стоит, пригласи его в кабинет, — крикнул он ей вслед и, ухватившись за перила, начал восхождение по лестнице.

Сашка распахнула дверь в комнату с такой силой, что та грохнулась о стену. На мгновение застыв на пороге, она глубоко вздохнула и медленно подошла к телефону. Взяла трубку, опустилась на кровать и, наконец, тихо ответила:

— Я слушаю.

— Привет, — прозвучал в ухе до тошноты знакомый голос.

Она почему-то даже не удивилась. Она и ожидала чего-то в этом роде.

— Серега, это даже не смешно!

— А так? — он вошел в комнату, все еще говоря с ней по своему мобильному. — Так веселее? Ну скажи на милость, как еще я мог бы вытащить тебя из гостиной?

Положив трубку на аппарат, она устало взглянула на него. Серега улыбнулся. Он был очень хорош собой — высокий, черноволосый, загорелый. Да и смокинг ему шел. Но в эту минуту Сашка сочла его совсем непривлекательным. Его веселость ее раздражала. Она почти ненавидела его, хотя не могла понять почему. По сути, он ведь ничего ей не сделал. Во всяком случае, пока. Хотя, по всей видимости, собирался.

Он закрыл за собой дверь и шагнул к кровати, на ходу расстегивая тугой воротничок рубашки. Затем развязал бабочку, сунул ее в верхний карман пиджака, сел рядом и взял ее за руку.

— Мы идиоты, — его голос странно дрогнул, — мы сотни раз имели возможность остаться наедине. И ни разу ею не воспользовались.

Сашка аккуратно вытащила свою руку из его пальцев и попыталась отсесть подальше. Но он не позволил ей этого: с ласковым напором обнял ее за плечи и придержал возле себя, продолжая:

— Сколько можно быть просто друзьями, а? Мы знакомы более десяти лет. Да дело даже не в этом. Мы предназначены друг для друга. Мы будем вместе хотя бы потому, что больше быть ни с кем не сможем.

— Похоже на объяснение двух прокаженных в лепрозории, — буркнула она, безуспешно борясь со столбняком, парализовавшим ее тело.

— Пусть так, — он кивнул, — и какая разница?

— Не знаю, — она с трудом пожала плечами. — Но это не должно происходить таким образом. От безысходности…

— Брось, нас сближает не безысходность. Не только она, — безымянным пальцем он обвел ее губы по контуру, другой рукой сжал ее плечо так, что она вскрикнула.

— Боль, — он ухмыльнулся, — это часть наслаждения. Это тоже чувство. Одно из тех, которые ты бережно хранишь под кожей. Пора выпустить их на волю.

Он закрыл ей глаза. Темнота стала влажной, смешанной с тонким, щекочущим запахом его туалетной воды.

Он долго целовал ее. Его пальцы скользнули по ее рукам, локтям, плечам, шее, оставляя за собой холодящий след. Сашкино сердце превратилось в набат, который бухал в груди, и его удары с силой отдавались в висках. Она открыла глаза, но ничего, кроме черноты, не увидела. И в этой черноте вспыхивали желтые искры. Она поняла, что натолкнулась на взгляд его широко раскрытых глаз. Горячее желание вмиг сменилось страхом. Одеревеневшей рукой она резко оттолкнула его от себя и, порывисто вскочив с кровати, отлетела к двери.

— Ну… — он улыбнулся и вытер губы тыльной стороной ладони, — чего ты испугалась, дурочка. Иди ко мне.

— Может, еще и палку в зубах принести, — она перевела дыхание и, поправив платье, открыла дверь. Так стало много спокойнее и безопаснее.

«Почему нет? — пронеслось в голове. — Разве не этого я еще неделю назад хотела больше всего на свете? Почему не сейчас? Наверное, я законченная девственница».

С этим она и вылетела в коридор, оставив Серегу недоумевать, сидя на кровати.

«Что-то не так, — неожиданно для себя решила Сашка. Это была даже не мысль, а чувство. — Что-то в этом доме не так. Или во мне что-то не так? Наперекосяк все. Странно…»

— Нет, даже невозможно вообразить себе такое! — с лестницы донеслись недовольные женские переговоры. — Это не прием, а черт знает что!

Сашка тут же узнала Виолу.

— Да перестань, пожалуйста, — перебила ее восклицания Виктория. — Осколки уже все вымели. А я все равно хотела переодеться.

— Испоганить такое платье. Из какого места у него руки растут!

— Подумаешь, пролил вино на юбку. Ну, испугался парень. Да мы все перепугались, когда со всех сторон рвануло, — хмыкнула тетушка. — Иди лучше к гостям. Там половина уже домой разбегаются, как тараканы. Почуяли неладное.

— А кто тебе поможет переодеться? — Виола все-таки притормозила на ступеньках.

— Я помогу, — тихо раздалось еще ниже. Затем послышались быстрые шаги.

Этот голос Сашка тоже узнала. Он принадлежал кухарке Гале.

— Ты? — недоверчиво переспросила ее Виола.

— Ну, — та замялась, — «молнию» ведь расстегнуть нетрудно, правда?

— Разумеется, — Виктория скорее всего ласково ей улыбнулась. — Конечно, ты мне поможешь. А потом мы зайдем к Аркадию… Петровичу. Посмотрим, как он там.

— Ой, это вообще кошмар, — неожиданно Галя перешла на доверительный шепот, смысл которого Сашке разобрать не удалось.

Женщины поднялись на второй этаж и повернули в левую часть дома, туда, где находилась комната Виктории. Саша осторожно вышла из-за колонны, так и не поняв, чего вдруг вздумалось ей тут прятаться от собственной тетушки, у которой по всем разумным доводам стоило бы испросить совета насчет недавней сцены с Серегой. Во всяком случае, еще вчера она бы так и поступила. Но почему сейчас что-то переменилось, но что именно, она не смогла себе ответить.

— Успокойся, ради бога. Ничего страшного не произошло. И не произойдет. С ним все будет в порядке, — донесся до нее не слишком довольный голос Виктории. — Я хочу с тобой серьезно поговорить.

С этими словами она зашла в свою комнату вместе с Галей и закрыла дверь.

И тут до Сашки дошел смысл недавних фраз Гали: с отцом произошло нечто нехорошее, он ушел от гостей, и теперь он в своей комнате, а Вика собралась его навестить.

«Наверное, ему стало плохо!» — испугалась Сашка и опрометью бросилась на третий этаж, туда, где располагался кабинет Аркадия Петровича.

Мамонов сидел за столом, уткнув лицо в ладони. Он боролся с противоречивыми чувствами. Он никогда не верил в сверхъестественные силы. Даже в глубоком детстве россказни о всякого рода привидениях, оборотнях, пришельцах и потусторонних голосах его только забавляли. Когда ему было лет двенадцать, он до слез напугал Вику, с выражением рассказав ей какую-то идиотскую историю про черное пианино. Родители, разумеется, всыпали ему по первое число за издевательство над младшей сестрой и строго-настрого приказали больше не заикаться о подобной ерунде. Вот на этом его увлечение мистикой и закончилось.

Потом лет в двадцать, оказавшись на охоте, он понял, что человек — властелин природы. А спустя еще пять лет решил, что в жизни есть только одно самое страшное и самое могущественное оружие, с помощью которого можно все и всех поставить на колени. Это оружие — деньги. И тот станет богом, кто обладает этим оружием в полной мере. Иная религия, кроме финансовой, Мамонова никогда не интересовала. Его родители были идейными атеистами и его воспитали совершенно равнодушным к вере и вероисповеданиям. Он радостно прогуливал лекции по научному атеизму в институте, так что даже не знал толком, что такое вера в бога. И до недавнего времени никогда не жалел об этом.

Но сегодня происшедшее заставило его задуматься. Он по-прежнему отказывался верить в реальность происходящего: голос, тьма, призрак в проеме между окнами — это же бред, минутное помешательство. Как и голос, который последний месяц не раз мучил его и в собственной спальне, и в офисе, когда он чуть не умер от удушья и когда приходил врач… Как это все объяснить? Чья-то шутка? Можно такое подстроить? А почему нет? Но с другой стороны, кроме него, голоса не слышал никто. Да и как можно разыграть подобное представление на приеме, в гостиной, где десятки гостей? Никто ведь из присутствующих так и не понял, что произошло. Кроме него — Аркадия Мамонова! И что теперь делать? Идти к психотерапевту? К бабке-ясновидящей? Бред какой-то!