Страница 9 из 14
Начальник дивизиона поднял брейд‑вымпел на нашем миноносце, так как мы должны были вести дивизион и вообще являлись его конвоиром. К тому же почти на всех миноносцах компасы были в очень плохом состоянии.
В назначенный для похода день погода стояла удачная – серая и тихая. Дивизион благополучно вышел из аванпорта и повернул на норд. Мы должны были идти Ирбенским проливом, Рижским заливом, Моонзундом, затем повернуть на Ревель, а оттуда пересечь Финский залив и идти шхерами, с заходом в Котку, до Биоркэ.
В море сразу же начались различные маленькие аварии, и то и дело какой‑нибудь миноносец выходил из строя, и приходилось уменьшать ход, пока он справится со своими недоразумениями. Само собой разумеется, что миноносцы не в состоянии были хорошо соблюдать строй и то отставали, то налезали друг на друга.
Бедный начальник дивизиона сильно волновался, да и было от чего. Даже с трудом удавалось переговариваться сигналами и семафором, потому что на некоторых миноносцах не было сигнальщиков и самим командирам приходилось этим заниматься. Особенно трудно было в темноте. Связь с отдельными миноносцами прекращалась. Самым страшным было, если бы погода засвежела.
Несение вахт мною и лейтенантом Светликом оказалось чрезвычайно трудным: приходилось не только следить за курсом своего корабля, но и внимательно следить за всеми миноносцами. Впрочем, командир и начальник дивизиона почти не сходили с мостика.
Все с облегчением вздохнули, когда вошли в Рижский залив, а затем в Куйваст, где встали на якорь, чтобы переночевать. Идти ночью было бы слишком рискованным.
На следующий день, к вечеру, добрались до Ревеля, где и ночевали. На третий день, уже в темноте, добрались до Котки. Несмотря на бесконечные трудности, пока ни один миноносец не отстал.
Капитан 2‑го ранга Посохов был очень доволен, что все шло сравнительно благополучно, и пригласил командиров и офицеров нашего миноносца на ужин в ресторан Котки. Под влиянием пережитых волнений и благополучного исхода плавания все были приятно возбуждены и без конца делились рассказами о разных случаях, теперь казавшихся смешными, а когда они случались в море, то было совсем не до смеху. На одном миноносце оказалось, что рулевой никуда не годился, так что командиру пришлось самому встать на руль; на другом машинисты не умели соблюдать числа оборотов, и миноносец то отставал, то налезал на переднего и т. д. При всем этом и винить‑то никого было нельзя, так как все организовалось за один переход, и то еще хорошо, что команды сумели справиться со всеми недочетами. Но с морем шутить не приходится, и если бы нам не повезло и погода бы испортилась, то легко бы могло случиться, что переход кончился бы катастрофой.
На следующее утро, с рассветом, вышли дальше. Оставался один переход до Кронштадта, который прошел совсем гладко. Видимо, все успели кое‑как приспособиться. К вечеру весь дивизион влез в Кронштадтскую гавань.
Нам разрешили отдохнуть три дня, и мы все перебывали в Петербурге. Затем понеслись обратно в Либаву. Ночевали в Ревеле, где, так сказать, по традиции немного «провернули».
То ли дело идти одним – не поход, а одно удовольствие! Заботиться только о своем корабле – лишь бы курс был правильно проложен, своевременно открывались маяки да встречные суда не мешали.
Вернувшись в Либаву, встали на свое обычное место в канале и стали ожидать новых распоряжений. Но тут стряслась неприятность с нашим командиром, то, о чем я уже упоминал выше. Насколько он весь этот период всецело уходил в налаживание миноносца и работал с утра до вечера, настолько теперь его почти не видели, он где‑то пропадал в городе.
В одно прекрасное утро он появился на миноносце в весьма подавленном состоянии, и мы скоро узнали, что с ним на берегу приключился глупейший случай. Накануне после обеда с обильным возлиянием он поехал в цирк. Занял место в первом ряду и незаметно задремал. Так почти все представление он проспал, и его никто не потревожил. Да, наверно, никто и не заметил, что он спит, так как благодаря своей тучности он сидел прямо, лишь слегка наклонив голову. Несомненно, все прошло бы незамеченным, если бы, на несчастье Веселаго, в последнем номере программы два клоуна не стали бы разыгрывать дуэль, стреляя друг в друга из игрушечных, но с большим треском револьверов. Эти выстрелы были настолько громкие, что разбудили нашего командира. Спросонья он вообразил, что это стреляют в него, так как клоуны находились совсем близко. Поэтому он выхватил свой револьвер и сделал два уже настоящих выстрела. К счастью, ни в кого не попал, но эффект получился потрясающий. Клоуны закричали «ай, ай, ай» и начали убегать; в публике произошла паника, и все стремительно ринулись к выходу, давя друг друга. Полиции с трудом удалось водворить порядок.
Веселаго быстро пришел в себя и был страшно смущен происшедшим, но уладить скандал было уже нельзя. Полиция вызвала плац‑адъютанта, который его увез на гауптвахту, и по телефону было сообщено о случившемся командиру порта адмиралу Ирецкому. Времена были очень тревожные, на офицеров, особенно морских, косились из‑за участия морских батальонов в усмирении беспорядков в Прибалтийском крае[85], и вдруг такой скандал. Да еще не с каким‑нибудь молодым мичманом, а с капитаном 2‑го ранга.
Адмирал Ирецкой сейчас же протелеграфировал о происшедшем главному командиру портов Балтийского моря вице‑адмиралу Никонову[86] в Кронштадт. Со своей стороны, сам Веселаго послал телеграмму отцу, адмиралу, в Петербург, прося заступиться. Но отец ничего поделать не мог. Высшее начальство было неумолимо, тем более что с Веселаго это был уже не первый скандал и о его пороке было известно. Поэтому к нему применили суровую меру наказания – отставили от командования миноносцем и списали в наличие экипажа[87].
Мы были искренне огорчены этим печальным случаем с нашим командиром. Что бы там ни было, а он был выдающимся офицером. В частности, я многому у него научился. Особенно вспомнилось, как он постоянно внушал, что необходимо добиваться, чтобы каждое полученное приказание было бы в точности исполнено. Чего проще эта истина, а на деле часто бывало, что кажется, что приказание нельзя исполнить. Не раз случалось, что командир отдаст приказание, а выполнить его кажется невозможным. Приходилось докладывать, что затрудняешься выполнить его приказание. Веселаго рассердится и прикрикнет, что дело не в невыполнимости приказания, а в неумении. Объяснит, как надо поступить, и, глядишь, все выходит хорошо.
Помню, раз он приказал лейтенанту Светлику сходить под парусами на нашей четверке на берег. Миноносец стоял в аванпорте. Погода была очень свежей, волна большая. Светлик (и я был с ним согласен) доложил, что это очень опасно, особенно благодаря плохим морским качествам наших четверок, и шлюпка может перевернуться, и поэтому просил идти под веслами. Веселаго ответил, что он с этим не согласен, спустился в четверку, поставил парус и благополучно дошел до пристани в канале.
После этого (скандала в цирке. – Прим. ред.) Веселаго долго продержали на берегу, но, наконец, назначили командиром старого минного крейсера «Абрек». Он им не долго прокомандовал, как о какой‑то люк ударился ногой. У него получилось заражение крови, и его не смогли спасти.
Такой способный и выдающийся человек загубил себя совершенно зря. К сожалению, в доцусимские времена многие офицеры губили себя алкоголем. Но, к счастью для флота, пьянство все больше и больше выводилось, и будущий командующий адмирал Эссен строго преследовал за этот порок.
К нам на миноносец назначили нового командира капитана 2‑го ранга Вечеслова[88], который, несомненно, был очень дельный офицер и считался прекрасным штурманом, но, к сожалению, обладал тяжелым характером, и нам он не понравился.
85
В связи с революционным движением в Прибалтике и недостатком войска для защиты имений от погромов в конце ноября 1905 г. было принято решение о формировании батальонов из состава флотских экипажей. 1‑й и 2‑й батальоны под командованием капитана 2‑го ранга О.О. Рихтера и капитана 1‑го ранга барона В.Н. Ферзена (он же – начальник отряда морских охранных батальонов в Эстляндии) покинули Кронштадт 19 и 24 декабря 1905 г. Разделившись на роты, а иногда и на более мелкие отряды, приступили к поимке «зачинщиков». Решительность действий моряков, по распоряжению военных властей расстреливавших местных жителей зачастую без суда и следствия, заслужила высокой оценки императора Николая II, который в письме матери 29 декабря писал, что они «…действуют отлично; много банд уничтожено, дома и их имущество сжигаются. На террор нужно отвечать террором. Теперь сам Витте это понял». О стиле действия личного состава дают представление строки рапорта капитана 2‑го ранга О.О. Рихтера: «Нужно сказать, что экзекуция действует также на команду, и она становится одичалой, кровожадной, и ее приходится удерживать. Очень был обрадован, что команда поняла, что имеет дело со зверским, мстительным народом, и, конечно, не ждет, пока ее заденут, а стреляет во всякого». Показательно, что данные батальоны были укомплектованы преимущественно матросами 14‑го флотского экипажа, чуть не взбунтовавшегося за месяц до того (напомним – за допущение волнений в экипаже был уволен в отставку бывший командир крейсера «Варяг» капитан 1‑го ранга В.Ф. Руднев). Фрагменты рапортов командиров этих батальонов опубликованы: Из записной книжки архивиста. Морские карательные батальоны в Прибалтийском крае / Публ. А. Дрезена // Красный архив. 1930. № 1 (30). С. 165–169.
‑й охранный батальон (фактически – полубатальон) под командой капитана 2‑го ранга П.А. Зеленого 1‑го в последний числах декабря ледоколом «Ермак» был доставлен на о. Эзель. После «усмирения» (судя по телеграммам – почти бескровного) местных жителей личный состав к 3 февраля был переброшен в Ригу для патрулирования улиц.
По просьбе Министерства внутренних дел дальнейшее формирование батальонов продолжалось, 7 и 8 января из Ораниенбаума отправились 4‑й и 5‑й батальоны кронштадтцев (командиры – капитаны 2‑го ранга Протопопов и Г.П. Пекарский). Их разместили в Лифляндии на железнодорожной линии Рига – Двинск, где они входили в состав Виленского летучего отряда. 6‑й батальон капитана 2‑го ранга В.И. Галанина формирования не закончил, надобность в его посылке отпала.
‑й и 2‑й батальоны (2‑м батальоном с 27 января командовал капитан 2‑го ранга В.Ф. Пономарев) вывели из Эстляндской губернии 12 и 15 марта, 4‑й и 5‑й из Лифляндии – 7 апреля. В общей сложности в составе пяти батальонов в Прибалтике действовали 1868 нижних чинов.
Отзывы о деятельности батальонов были, естественно, самые противоречивые. Гражданские власти не скупились на похвалы за решительность и дисциплину, часть местных жителей писали благодарные письма морскому министру, сообщая, что чувствовали себя за моряками, «как за каменной стеной». С другой стороны, даже в скупых рапортах командиров батальонов находим сведения о жесткости действий и не всегда трезвом поведении нижних чинов. А вот фрагмент из дневниковой записи контр‑адмирала В.К. Пилкина от 1 ноября 1918 г.: «Темный народ всюду ужасен. Вернее – темные люди, так как жестокости, утонченные только по форме, проделывают, казалось бы, и более интеллигентные, а на самом деле тоже темные господа. Помню, как Типольт (мичман Н.А. Типольт служил в 4‑м батальоне. – Прим. ред.) рассказывал мне о смертных приговорах, выносимых во время карательных экспедиций в Прибалт[ийском] крае мертвецки пьяными судьями, которые ему приходилось приводить в исполнение».
86
Никонов Константин Петрович (14.04.1844–?), адмирал (13.10.1908) в отставке (01.10.1908).
87
Упомянутый скандал в Либавском цирке произошел 13 октября 1905 г. О прежних похождениях А.М. Веселаго дает представление шифрованная телеграмма командира Владивостокского порта контр‑адмирала Н.Р. Греве морскому министру А.А. Бирилеву от 2 октября 1905 г.: «Лейтенант Веселаго в нетрезвом виде, сидя в театре в партере, мочился и, выйдя затем из театра, произвел ряд бесчинств. Суд посредников, возбудив по этому поводу дело, на днях постановил лейтенанту Веселаго подать в отставку, что он отказался сделать. Дело должно перейти в суд флагманов и капитанов, который в настоящий момент за болезнью адмирала Иессена и отсутствием некоторых командиров созван быть не мог. Рассчитываю это сделать на будущей неделе. <…> Греве». В тот раз заступничество отца оказалось эффективным, и 4 октября 1905 г. во Владивосток была отправлена ответная телеграмма за подписью и.о. начальника Главного морского штаба контр‑адмирала А.А. Вирениуса: «Министр желает, чтобы Вы выслали лейтенанта Веселаго в Петербург, не приводя в исполнение приговор суда» (РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 4. Д. 1305. Л. 143, 143 об). Данная история показательна как пример пренебрежительного отношения власти к мнению личного состава флота, выраженному в решении суда посредников.
88
Вечеслов 1‑й Владимир Степанович (09.01.1876–1934), капитан 1‑го ранга за отличие (06.04.1914)